Преображение

6.

     Утром я едва успел привести себя в надлежащий вид,  как в мою каморку вошел  мужчина.  У него была типично азиатская внешность:  узкие раскосые глаза,  маленький нос и довольно смуглое лицо.  Однако больше всего меня  поразил  направленный  на меня через очки в золотой оправе пронзительный умный и явно изучающий мою скромную персону взгляд.

     Внезапно его тонкие губы расползлись в улыбке, обнажив маленькие, но очень ровные, словно сделанные по одному чертежу, зубы.

     - Здравствуете,  давайте  знакомиться.  Меня  зовут Владимир Пак. Сразу хочу сказать, чтобы вы не гадали:  моя мама - русская,  а отец - кореец. К счастью, они уже ушли к богам.

     Откровенно говоря, меня немного удивило и покоробило, что этот Пак считает смерть своих родителей счастливым событием.  По-видимому,  мои мысли отразились на моем лице, так как взгляд корейца по отцу стал еще более пристальным.

     - Я понимаю ваши чувства,  но,  надеюсь,  скоро они изменятся. Но сейчас позвольте перейти к другой теме.  Я ваш куратор или,  как здесь нередко говорят, - лечащий врач. На меня возложена великая ответственность по вашему выздоровлению.

     - А можно узнать, кем она возложена? - поинтересовался я.

     - Как кем?  - даже удивился Пак.  -  Нашим  Учителем,  светлейшим Раджнишем Кришной.

     - Понятно, - протянул я. - А как будет проходить лечение?

     - Операций  на  теле  мы не производим,  - едва заметно улыбнулся Пак. -  Мы врачуем человеческие души.  А души,  как известно,  лечатся словами. Или  вы не согласны со мной?

     - Согласен, - поспешно произнес я. - Когда начнем?

     - А мы уже начали. У нас с вами есть немного времени до завтрака. Я бы хотел с вами предварительно побеседовать, Илья Сергеевич.

     - Извините, я не предложил вам сесть. - Я пододвинул к своему куратору стул, а сам уселся на кровати.

     - Вы не против, если мы начнем? - спросил меня Пак.

     - Для этого сюда и прибыл.

     - Вы поступили очень разумно.  Быть может, это единственное место на земле, где пытаются лечить этот недуг. Хотя медицина отнюдь не считает потерю смысла жизни заболеванием. На самом же деле это самая настоящая, причем тяжелая болезнь, она порождает все другие известные заболевания, с  которыми безуспешно пытается справиться медицинская наука. Вас не будет смущать, если мне придется задавать вам периодически весьма интимные вопросы.

     - Любые, какие сочтете нужные.

     - Отлично,  - откровенно обрадовался Пак. - Мне кажется, что мы с вами подружимся.  Без этого лечение обречено на неудачу. Ключ к выздоровлению - в отношениях между пациентом и врачом.  Я внимательно ознакомился с записью,  который сделал наш комендант с ваших слов. там написано, что однажды вы почувствовали, что потеряли самого себя. Я правильно вас понял?

     - Именно так и случилось. Мне вдруг расхотелось быть самим собой.

     Мой лекарь на несколько секунд глубоко задумался.

     - Вы понимаете, что мир действует на основе причинно-следственных связей. Если такое случилось с вами,  то этому предшествовала  определенная цепочка причин.  Как вы считаете,  что стало толчком для такого состояния? Вы же не могли не пытаться понять это.

     - Конечно, я пытался, - подтвердил я.

     - И к каким вы пришли выводам?

     - Это был долгий процесс, состоящий из смеси разочарований и неудач.

     - Давайте по порядку, с чего это началось?

     - Наверное,  с завышенной самооценки,  которая развилась  у  меня очень рано.  Еще  в школе я считал себя,  как минимум,  на голову выше всех.

     - На то были основания?

     - Я хорошо учился,  лучше всех в классе писал сочинения.  В  тоже время я был лидером по придумыванию всяких проказ. Со мной хотели дружить и мальчики и девочки. Я купался в волнах всеобщего внимания.

     - Но  не поверю,  что только эти причины послужили основанием для завышенной самооценки. Должны быть еще более важные обстоятельства.

     - Вы правы,  они действительно имели место. Дело в том, что в какой-то момент я вообразил себя писателем.  Но не просто  писателем,  а великим писателем, который откроет едва ли не новую веху в литературе. И когда я закончил университет,  то начал активно заниматься литературным творчеством.  У меня не было никаких сомнений в том, что я быстро добьюсь успеха,  мне казалось,  что мой талант настолько ярок,  что не заметить и не оценить его просто невозможно.

     - Но вскоре вы убедились, что до признания вам еще очень далеко.

     - Примерно так и случилось. Я написал пару романов, как мне казалось, замечательных.  И стал предлагать в редакции журналов,  в  издательства. И  был поражен тем,  что никто и не собирался меня печатать. Причем,  хором мне говорили примерно одинаково:  у  меня  великолепный стиль, потрясающее чувство слова, но вот то, что я пишу, банально, уже описано неоднократно другими авторами, причем, гораздо более талантливыми. Это был удар, все последствия которого я понял только теперь.

     - Но какова была ваша реакция? Позвольте я постараюсь ее описать, а вы скажите,  верно ли я понимаю ее. Вместо того, чтобы сделать выводы,  попытаться проанализировать свои ошибки и  начать  поиски  своего направления или вообще оставить это занятие,  вы выбрали третий, самый непродуктивный путь.  Вы озлобились на ваших критиков,  а заодно и  на весь мир,  всех стали считать бездарностями,  дураками,  не способными понять пришедшего в мир нового гения.  Так как это происходило со многими другими вашими предшественниками.

     - Так все и было,  - подтвердил я. - Правда со временем мне стало казаться, что я преодолел этот кризис, нашел подходящую работу в издательстве, где меня стали считать перспективным работником, сделали редактором отдела современной прозы.  Я неплохо зарабатывал,  стал много гулять, менять женщин, часто посещать рестораны.

     - То есть с помощью удовольствий вы хотели успокоить открытую рану.

     - Не исключено, хотя удовольствия приятны сами по себе.

     - Этим они и опасны, - наставительно заметил Пак. Он посмотрел на часы.  - К сожалению, через несколько минут вам надо выходить на завтрак. Всегда жалко прерывать интересный разговор.  Но ничего не поделаешь, не оставлять же вас голодным. Но мы непременно продолжим наш диалог. Только один последний вопрос. Когда вы поняли, что с литературной славой у вас ничего не получится,  у вас не возникали мысли,  что жить дальше нет смысла и что лучший выход  -  насильственно  прервать  вашу жизнь?

     - Да, такие мысли были, - сказал я. - Они у меня вообще возникают часто, едва ли не при любой серьезной неудачи.

     То ли мне показалось, то ли на самом деле, но у Пака вдруг вспыхнули глаза. Он поспешно встал со своего места и отвернулся от меня.

     - Было очень приятно познакомиться, - как-то прочувственно произнес он.

     - Мне - тоже, - ответил я

     По пути в столовой меня нагнал Жорж. Вид у него был гораздо весе-

лей, чем вчера, когда мы приехали в этот центр.

     - Как у тебя здесь дела?  - спросил он,  но моего ответа ждать не стал, а начал говорить сам. Было видно, что чувства и эмоции буквально переполняют его,  как вода стакан, и выливаются потоками слов. - Я сегодня  разговаривал со своим куратором.  Великолепный парень,  скажу я тебе! Такого умника в жизни не встречал. Вот бы его в мою кампанию, мы бы с ним такие дела закрутили!

     - А ты бы предложил? - посоветовал я.

     - За кого ты меня держишь,  да я сразу это и сделал.  Но он отказался, сказал, что у него в жизни совсем другое предназначение. Он мне столько замечательных  вещей наговорил,  я о них даже и не подозревал. Сказал, что обязательно мне поможет.  Да я и сам чувствую,  что  скоро выкарабкаюсь из своего состояния.  Не веришь?  Мне уже сейчас лучше. Я как проснулся,  стал хохотать, словно помешанный. Был я однажды в психушке, сам все видел. Со мной такого уже давно не случалось.

     - Я рад, что у тебя все замечательно.

     - Ну а у тебя что?

     - Со  мной, по-видимому, по сложней,  пока я ничего такого не чувствую. Наоборот, становится все грустней.

     Жорж стал еще что-то мне говорить, но я его уже  не  слушал,  так как сбоку от себя увидел молодую женщину.  Хотя свою ночную знакомую я почти не разглядел,  но шестым чувством понял: это она. Ее нежный профиль с чуть-чуть вздернутым носиком двигался параллельным курсом. Жорж, проследив за направлением моего взгляда, тоже принялся довольно бесцеремонно разглядывать ее. Внезапно он присвистнул.

     - А она очень даже ничего,  скажу я тебе,  - прошептал мне  он  в ухо. - Ей богу, мне тут с каждой минутой нравится все больше и больше.

     - Я слышал, что тут любовные романы не поощряются, - тоже негромко заметил я.

     - Да плевать мне на то,  что тут поощряется.  А если для  лечения это полезно? Один взгляд такой дамочки стоит десятка их проповедей.

     - Ну как знаешь,  я тебя предупредил, - сухо произнес я. Тон, которым говорил Жорж об этой женщине, пришелся мне не по вкусу. Это обстоятельство мне показалось странным,  так как особенно рыцарским отношением к слабому полу я никогда не отличался и мог  загнуть  про  него такое, что все изумленно начинали смотреть на меня.

     Я без сожаления расстался с Жоржем на пороге столовой,  он направился к своему столику, я - к своему.

     Я поздоровался со своими сотрапезниками  и  занял  свое  законное место. Я искал глазами Дину.  И почти сразу же увидел ее,  так как она сидела за столиком в метрах пятнадцати от меня.

     - Вы  знаете эту женщину?  - обратился я,  не адресую вопрос ни к кому лично.

     - Кто  же  ее  тут не знает,  она считается во всем лагере первой красавицей, - ответил Мстислав. - Я подкатывался к ней, но бесполезно, ее такие, как я, не интересуют.

     - А какие же ее интересуют? - живо спросил я.

     - Ну, может быть такие,  как вы.  Хотя черт ее знает, кто на самом деле ей нужен.  Всем тут известно, что она молится на Раджниша. А сами понимаете, кто может с ним сравниться.

     - Она изумительная женщина,  - вдруг подал голос Петров. Это было так неожиданно, что я даже не сразу понял, кто говорит.

     - Почему вы так думаете?

     - Я видел, как она на меня смотрела.

     Аргумент, конечно,  был не слишком убедительным, но я не стал допытываться дальше. Началась раздача пищи, и мы все направились к стойке.

     Я уже  доканчивал  не  слишком обильный завтрак,  как внезапно по столовой словно  бы прошел ураган,  так как многие повскакали со своих мест и,  что-то бессвязно крича,  устремились к выходу. Народу у дверей столпилось так много, что возникла даже давка.

     - Что случилось?  - спросил я,  но мой вопрос  повис  в  воздухе.  Мстислав и  Петров  тоже побежали к выходу.  Лишь Аристархов продолжал сидеть за столом и, не торопясь, отправлял пищу в рот.

     - Стало известно,  что сегодня будет говорить Раджниш  Кришна,  - пояснил он.

     - И это вызвало такой невероятный ажиотаж? Такое впечатление, что все словно посходили с ума.

    - Дело в том,  что в последнее время он  выступает  крайне  редко. Врачи не рекомендует ему это делать.

     - Почему же вы не спешите вместе со всеми?

     - Не люблю толпу.  Но послушать его необходимо,  это самый мудрый человек, которого я когда-нибудь встречал.  Иногда мне  даже  кажется, что его устами говорит сам господь.  Хотя с другой стороны можем ли мы знать, что в действительности желает нам поведать бог? Пойдемте, если вы хотите его увидеть и услышать.

     Мы вышли из столовой,  обогнули здание и оказались  на  небольшой площади, о существовании которой я еще не знал. Она была вся заполнена народом. В центре ее находился довольно высокий помост.  Это позволяло хорошо видеть выступающего практически с любого места.

     Пока же помост был пуст, однако я заметил, что буквально все присутствующие на площади находились в напряженном ожидании и не спускали с возвышения глаз. Невольно я подумал о том, что именно так, наверное, встречали бы люди и Бога, спустись он с небес на землю.

     Внезапно по собравшимся прокатилась какая-то  нервная  волна.  Из здания администрации показались несколько охранников. Это был сигнал к тому, что вот-вот появится и Раджниш Кришна. По крайней мере все именно так расценили появление охраны.

     Охранники стали энергично пробивать в толпе коридор, действуя при этом иногда довольно грубо. Они толкали людей и среди тех, кто оказался на их пути, я заметил и Жоржа. Но к моему удивлению, вопреки своего обыкновения, он  не стал возмущаться тем,  что его толкают,  а покорно сделал несколько шагов назад.  А ведь раньше он никогда бы не  оставил без последствий такого обращения с собой.

     Вдруг шум, как по команде, стих и на несколько мгновений над площадью повисла тишина.  Затем она взорвалась оглушительными  криками  и воплями. Часть людей охватило настоящее исступление, они срывали с себя мужчины рубашки,  женщины - кофточки и размахивали ими как флагами. Их поведение смахивало на поведение футбольных фанатов. Я посмотрел на стоящего рядом Аристархова и увидел, как он в ответ на мой взгляд едва заметно улыбнулся.

     Раджниш Кришна медленно шел через пробитый для него в толпе коридор,  поднятой рукой приветствую собравшихся. Было видно по его походке, как трудно ему идти. Дойдя до помоста, он остановился. К нему подбежали двое охранников и взяли его под руку. Так это трио и стало подниматься по ступенькам.

     Теперь Раджниш Кришна стоял на помосте.  Соединив вместе руки  на уровне груди,  он  слегка кланялся.  Это лишь усиливало общий ажиотаж, который передавался  все  большему количеству людей. Я вдруг тоже почувствовал сильное желание присоединиться к общему ликованию.  Причем, импульс был столь мощным, что я едва сдерживал себя.

     Внезапно Раджниш  Кришна опустился на колени и глубоко поклонился нам. Толпа ответила на этот жест могучим ревом.  Почти  уже  все  были захвачены неистовым порывом;  куда бы я ни бросил взор, везде кричали, размахивали руками, одеждой. Внезапно я тоже не выдержал и присоединил свой вопль к общему хору.  Неожиданно я почувствовал себя счастливым - состояние,  которое я не переживал уже много месяцев.  Это было  столь замечательным ощущением, что многократно усилило мой энтузиазм. Я тоже рывком  стянул  с себя рубашку,  и не обращая никакого внимания на то, что на землю посыпались пуговицы, гордо поднял ее над головой.

     - Друзья,  - сказал в микрофон Радниш Кришна, и на площади тут  же воцарилась тишина,  как будто кто-то выключил у толпы звук. - Давно мы с вами не виделись. Мне было грустно без вас.

     Эти слова вызвали бурю восторгов.  Толпа зашумела еще громче, еще неистовей.  И на этот раз я с наслаждение принял участие в общем ликование.

     Человек на трибуне поднял руку и все мгновенно стихло.

     - Вы собрались здесь потому, что каждый из вас в один из моментов вашей жизни почувствовал себя несчастным. Вы потеряли смысл вашего существования.  Моя  задача  помочь  вам стать счастливыми без обретения ложных идеалов.  Существование само по себе не имеет смысла. А человек -  часть  существования,  а  значит, его жизнь так же не имеет никакого смысла. Его поиск - это отбивание из гигантской мраморной глыбы  жизни маленьких крошек в надежде,  что они заменят ему весь мрамор. Тот, кто обеспокоен поиском смысла,  мелок душой и ограничен умом.  Когда такой человек теряет смысл, он не может понять, что на самом деле это сигнал к тому,  что его прежнее существование вычерпано до дна и пора  расширять ее границы. Чем же уже они, тем легче отыскать цель, тем проще ее добиться.  Такие люди не испытывают душевных мук, они всегда счастливы и здоровы.  Но они же и самые опасные, так как когда у них отбирают их игрушку,  то в отместку готовы уничтожить весь мир. И уже не раз пытались это сделать.

     Те, кто ищут смысла жизни,  на самом деле не любят жизнь.  они не умеют радоваться ею самой по себе, они требуют: дайте нам великую идею и тогда вы увидите на что мы способны. Они мнят себя сильными, великими, глубокими. Но когда они теряют нить, по которой идут, или когда не находят ее вообще,  то тут же сникают, показывают, насколько они слабы духом и умом на самом деле.

     Я хочу,  чтобы вы поняли:  настоящую радость,  великое блаженство приносит только бессмыслица.  В  этой  бессмыслице  заключено  столько смысла, что он в ней исчезает, как безвозвратно исчезает дождевая капля в океане.  Бог играет с вами, он говорит вам: будьте, как дети, веселитесь, не знайте печали. Я создал мир для радости и наслаждения. Но для этого откажитесь от своего я,  избавьтесь от всех иллюзий, вырвите из своего сердца с корнем тщеславие,  честолюбие,  зависть,  жадность, желание властвовать  над себе подобными.  Каждое из этих чувств делает ваше жизненное пространство очень ограниченным.  Да, вам бывает хорошо в нем,  оно дает вам направление поисков. Но как только это пространство либо разрушается, либо вы доходите до ее конченого предела рано или поздно это происходит почти с каждым,  - на вас наваливаются сразу все несчастья мира.  Бог  поместил  внутри  человека  беспредельность; только  когда вы сравняетесь в своем ощущение и понимание жизни с ней, вы начнете осознавать подлинный свой масштаб, истинные ваши возможности настоящее предназначение.

     Когда вы теряете смысл жизни,  то у вас возникает навязчивое впечатление, что вместе с ним исчезает и ценность вашей жизни. Она становится ненужной,  давит на плечи тяжким бременем, которое так и хочется скинуть.  Осознайте во всей глубине,  что с вами происходит.  Только в этом ваше спасение.  Поймите, что в тот момент, когда вам кажется, что вы достигли низшей отметки вашего несчастья,  к вам стучится настоящая жизнь,  она зовет вас за собой.  Вам же по неведению кажется,  что это стук смерти,  гибель всего, что было вам дорого. У человека два основных пункта на его жизненной дороги:  один  пункт  рождение,  другой  - смерть. Но человек даже близко не подошел к пониманию, что такое жизнь и что такое смерть?  Ему кажется,  что он живет,  а на самом  деле  он мертв;  ему кажется,  что к нему приближается смерть,  а на самом деле для него это единственный способ возродиться.  Каждый  из  нас  вечен, просто всякий раз мы приходим на землю в другом обличье. Это напоминает артиста, который при всяком выходе на сцену, играет разные роли, но при этом под гримом сохраняется то же самое лицо.

     Чтобы понять,  что смысла жизни нет,  надо всегда помнить, что за смертью следует новая жизнь.  И та цель, которую вы для себя определили, этой  новой  жизни может быть совершенно не понадобится.  Вы же не знаете этого. Так почему вы расстраиваетесь из-за того, что вам что-то не удалось, что вы чего-то не достигли, что-то не получили, что от вас кто-то ушел или,  наоборот, к вам не пришел? Самое страшное невежество из всех существующих невежеств - это считать свое  существование  предельным. Из этого мутного источника вытекают все остальные грязные реки заблуждения.  Но смысл жизни порождается именно этим ощущением;  вы потому и желаете чего-то достичь,  так как постоянно чувствуете поглощающий вас бег времени.  Вам страшно, если не удастся добиться поставленной цели  за отведенный вашей жизни короткий срок.  Но бояться надо именно того, что у вас получится именно то, к чему так стремитесь. Потому что тем самым вы исчерпаете себя,  после того? как пересечете финишную черту,  сразу же умрете для дальнейшего роста,  а нередко и для дальнейшей физической жизни.  Вот почему многие из тех, кто доходит до финиша, вскоре после этого умирают. Исчезает смысл для дальнейшего существования, все внутри вас засыхает, закисает, черствеет, как забытый на столе кусок хлеба. Но даже если самого печального не случается, ничего хорошего все равно вас не ждет.  Вы,  разумеется, начинаете почивать на лаврах.  Но ваша жизнь в таком случае превратится  в  сплошной паразитизм. Сколько было таких людей, которые многие годы после успеха жили на получаемых от него дивидендах, не сделав больше ничего созидательного.

     Я призываю вас не к поиску смысла,  а к вечному духовному  росту. Вы должны просто расти,  как растет сосна в лесу или цветок на клумбе. Они не ставят перед собой цель стать выше, стройнее или красивее всех, они просто  тянутся к солнцу,  потому что такова их подлинная природа. Вот и вы должны обрести собственную природу. Вернее, она в вас уже заложена,  но  только  закрыта от вашего взгляда плотным занавесом ваших ложных представлений.  Разбить их глыбу - вот  что  предстоит  сделать тем, кто  хочет обрести вечную радость бытия.  Не бойтесь отказываться от всего, что вам дорого, к чему вы привыкли, без чего не мыслите своего существования.  Все это лишь нынешние чувства, порожденные прежней жизнью,  которая зашла в тупик.  И как только вы начнете меняться, тянуться вверх,  вся эта шелуха сойдет с вас,  схлынет, подобно дождевым потокам с окончанием дождя.  Вы будете удивляться тому, как крепко они держали вас в своем плену, и как стало хорошо,  когда вы от них избавились.

     Смелость не в том, чтобы жертвовать собой ради своих идеалов, а в том, что жить тогда,  когда не хочется жить.  Тот, кто преодолеет этот рубеж, обретет опыт,  который никогда не узнают большинство людей. Бытие так огромно, так глубоко, а наши ощущения и познания его столь поверхностны,  что мы должны отбросить все то, что нам мешает его постижению.  Если и может на этом пути возникать какая-нибудь цель,  то это развенчание всех целей. Но после того, как вы ее добьетесь, она так же должна исчезнуть из вашего сознания.

     Существование мне представляется в виде теплого океана.  Когда вы погружаетесь в него, разве вы ищите в этом какой-то смысл. Просто прикосновение воды настолько само по себе приятно, что убивает всякую необходимость в нем. То же самое происходит с вами тогда, когда вы погружаетесь в океан бытия. Становится так хорошо, что больше ничего не надо.  И тогда вы находите подлинного самого себя и понимаете,  что вы - частичка мира,  где царит вечная гармония и из которого никогда не исчезающее блаженство.

     Будьте счастливы,  идите туда, куда вас зовет жизнь, не сопротивляйтесь этому зову,  ибо сопротивление голосу свыше порождает  несчастья.

     Раджниш Кришна еще раз поклонился внимающей ему публике.  Затем к нему подскочили  два  охранника и снова взяли под локоть.  Я стоял довольно далеко от трибуны,  но даже с моего места мне было ясно  видно, как тяжело ему дается каждый шаг.

     Народ вновь стал неиствовать, но на этот раз меня этот ажиотаж не захватил. Гораздо больше, чем всеобщее помешательство, меня взволновали слова нашего гуру.  Их надо было еще осмыслить, пока они находились лишь на самых дальних подступах к моему сознанию. Но это не мешало мне инстинктивно понимать все значение услышанного.

     Я взглянул на стоящего рядом Аристархова, он взглянул на меня, и мы оба понимающе улыбнулись друг другу.  Я вдруг почувствовал близость к этому человеку. Теперь я знал, что наши мысли и чувства будут еще не раз пересекаться.

     Не сговариваясь,  мы стали выбираться из толпы, которая, несмотря на окончание лекции и ухода их кумира,  не выражала желание расходиться.

     - Я вижу, на вас его слова произвели впечатление, - заметил Аристархов, когда мы выбрались из столпотворения.

     - Какая простота мысли и одновременно какая их глубина! - восторженно воскликнул я.  - А вы, мне кажется, не испытываете большого восторга.

     - Нет,  я восхищен,  просто я уже не первый раз слышу Раджниша. И кроме того, в отличии от вас, у меня уже не осталось такого количества эмоций. Мне кажется, загооари однажды со мной сам господь, я бы сохранял спокойствие.

     - Но как же вы тогда изживете наш общий недуг.  Я не представляю, как это можно сделать без эмоций.  Если они не возникают, значит человеку все равно, что происходит.

     - В чем-то вы правы,  -  задумчиво  проговорил  Аристархов.  -  Я столько  времени  провел  в размышлениях,  что убил свою эмоциональную часть натуры.  Может быть,  в этом и заключается мой недуг. Но мне уже не изменить себя. Я должен искать смысл в чем-то другом. Отличие между нами состоит в том,  что вы еще молоды и  вас  способна  оживить  сама жизнь. Вас просто по какой-то причине она перестала привлекать. Но это может вернуться. А для меня все обстоит по-другому: ни женщины, ни вино,  ни путешествия,  ни слава,  ни деньги уже не волнуют мою кровь. Я должен прорваться к чему-то принципиально иному,  к тому,  что отстоит от нас очень далеко или так близко, что мы его не замечаем.  Знаете,  я признаюсь вам в одной тайне. Мистики, издавна утверждают, что человек, меняя сознание,  способен достичь любого плана бытия. Они считают, что время,  расстояние, сила притяжения и отталкивания - это свойства низших форм духа. И чем выше его уровень, тем меньше влияния оказывают на него подобные воздействия. Так вот, последние десять лет я затратил на то,  чтобы  вывести эти закономерности на физическом уровне,  найти те математические формулы,  которые бы выражали эти изменения. Увы, я потерпел полное фиаско. Вернее, я понял одно: на языке строгой науки все это доказать невозможно.

     По-видимому, мой брошенный на него взгляд был настолько красноречивым, что я физически ощутил, как пробежала между нами кошка отчуждения. Наш разговор, так замечательно начавшись, прервался. И теперь хотя мы по-прежнему шагали рядом, но каждый уже шел сам по себе.