В долине смертной тени (Эпидемия)

22.

Азаров  стоял с бокалом в руках и размышлял над речью своего отца. По своему, разумеется, он прав. Вот только даже перед ликом смерти должен ли он, Азаров, примириться со своим братом-коррупционером Михаилом? Что-то он не испытывает такого желания. Да и Ростислав  не одобрил бы такого поступка.

Невольно он посмотрел на сына; тот был поглощен разговором с Ренатой. Было заметно, что молодые люди  ограждены невидимым забором от всех остальных.

- Алеша, мы с тобой еще так и не пообщались, - услышал он рядом с собой голос.

Азаров  повернулся на его звук, рядом с ним с бокалом в руке стоял Святослав.  Но не один, а вместе со своей француженкой.

- Это верно, - ответил  Азаров. – Все как-то не получалось.   

- Но сейчас, надеюсь, получится. - Святослав обнял брата за плечи.

- Конечно, получится, - согласился Азаров.  

- Тогда познакомься с моей подругой – Соланж Жобер.  А это мой брат, Алексей, - перешел на английский Святослав. – Он главный оппозиционер страны, мужественно борется с нынешним режимом.

- Это правда? – удивилась француженка. – Я не знала, что у Святослава такой замечательный брат.

- Святослав преувеличивает, я один из оппозиционеров. А  кто главный в стране в этом качестве не ясно. Уж точно я на эту роль не тяну. Скорей всего такого человека, к большому сожалению,  просто не существует.

- Как такое может быть? - недоумевающе посмотрела на него Соланж. – Если есть оппозиция, всегда должен быть  тот, кто ее возглавляет. У нас всегда так.

- У вас, да, а у нас по-другому.

- Я все больше убеждаюсь, что  в России все иначе, - сморщила лоб женщина. – Почему так? Я спрашивала у Святослава, но он не хочет отвечать. Может, это сделаете вы?

Братья переглянулись.

- Это не просто, мадам Соланж, - ответил Алексей. – Я должен подумать. Может быть, позже попытаюсь вам ответить. Мы привыкли к парадоксам своей страны. И когда иностранцы просят их объяснить,  это вызывает затруднение.

- Может, достаточно говорить на эти темы, - вмешался в разговор Святослав. - Предлагаю выпить за встречу.

- Я только – за, - откликнулся Азаров.

- Тогда за нас!

Все трое чокнулись и выпили.

- Давайте сядем на этот диван, - предложила Соланж. – Я хочу вас, Алексей, кое о чем расспросить.

- Не сопротивляйся, она все равно не отстанет, - усмехнулся Святослав.

Все трое расположились на диване. 

- Скажите, Алексей, это правда, что вы сидели в тюрьме? – спросила француженка.

- Несколько раз, - подтвердил Азаров. – Последний – совсем недавно. Целый месяц провел в камере на 10 человек. Нас там сидело пятнадцать.

- Разве такое может быть? – изумилась Соланж.

- В наших тюрьмах – это обычная практика.

- Где же вы спали?

- На топчане.

Соланж наморщила лоб.

- Что такое топчан? Я, наверное, это никогда не пойму. Ладно, спрошу о другом: за что вас посадили в тюрьму?

- За призыв выйти на митинг.

- И все?

- Да.

- Разве за это сажают?

- У нас сажают.

- Но выходить на митинг – это законное право любого гражданина.

- Если митинг против власти, он априори незаконный.

- Но зачем нужен митинг за власть? Это нелепо!

Мимо них с бокалом в руках проходил Михаил Ратманов.

- Соланж, а можно я задам от вашего имени  этот вопрос моему брату. Он как раз работает в администрации президента. Михаил, можно тебя спросить?

Ратманов посмотрел на француженку, затем перевел взгляд на Азарова.  

- Задавай, - без большого воодушевления согласился он.

- Наша французская  гость интересуется: почему наша дорогая власть не разрешает митинги оппозиции? – спросил Алексей по-русски и тут же перевел вопрос на английский.  

- Это неправда, мы разрешаем митинги оппозиции, - заявил Ратманов.

- Только за последние месяцы вы отклонили наши заявки на три митинга. А один грубо разогнали, арестовав десятки человек.

- Если разогнали, значит, митинг был незаконный.

- А он не может быть законным, если его не разрешают.   Тогда любой митинг можно превратить в незаконный. И у вас нет никаких оснований его не разрешать, граждане своей страны имеют право собираться вместе и высказывать претензии к власти. Вплоть до ее отставки.

Азаров  и Ратманов смотрели друг на друга, в их взглядах горела неприкрытая враждебность. Соланж с откровенным  изумлением наблюдала за ними.

К ним поспешно подошел Герман Владимирович.

- Стоп, ребята, - сказал он, вставая между братьями. – Вам, как на ринги, лучше ненадолго разойтись. Не стоит продолжать разговор, если невозможно прийти к согласию. Когда я занимал должность вице-премьера, то старался придерживаться именно такой позиции. И это помогало. Иди, - слегка подтолкнул он Михаила Ратманова. 

 Михаил Ратманов недовольно отошел от них.

- Видите, мадам, какие у нас пылают тут страсти, - сказал Герман Владимирович.  – Во Франции такое не наблюдается?

- У нас случается и не такое, но никогда не сажают только за призыв выйти на митинг, - ответила Соланж. – Мне этого, по-видимому, никогда  не понять.

- А вам хотелось бы?

- Соланж неожиданно заинтересовалась Россией, - вмешался  в разговор  Святослав.  – Мы ей представляемся дикарями, одетыми в современную одежду. Не правда ли?

- Твоя интерпретация моего интереса не имеет отношение к действительности, - довольно резко возразила  Соланж. – Но мне действительно интересно. Я многое не понимаю. Мне бы хотелось подробней расспросить вас, мсье, Герман Владимирович.  И вас, мсье Алексей. А вот на Святослава я не надеюсь, он сам плохо знает свою страну. Я права? – посмотрела она на него.

- Я потому и уехал из России, что не могу ее принять, - ответил Станислав. – Тебе, в самом деле, лучше за разъяснениями обратиться к отцу и братьям. Уверен, они тебе не откажут.

- Разумеется, дорогая Соланж, мы всегда готовы вам помочь, - отозвался Герман Владимирович.  – Алеша, ты согласен?

-  Не вижу никаких препятствий.

- Вот видите, как все хорошо складывается, - улыбнулся Герман Владимирович.  – Нам всем будет, чем заняться во время этого вынужденного затворничества.