В долине смертной тени (Эпидемия)

21.

Михаил Ратманов последним вошел в банкетный зал или столовую, как обычно они в семье называли это помещение.  Оглядел собравшихся, все были на месте. Кроме Виталия. Он почти десять минут уговаривал прийти  его, но сын наотрез отказался. Им по-прежнему владел панический страх перед заражением вирусом. Все боятся, но у него это приняло какой-то гипертрофированный характер. И что с этим делать, не ясно. Может, попросить  поговорить с внуком отца. Он обладает  большим даром убеждения. Но это потом.

Михаил Ратманов сел на свое место рядом с женой. Он заметил, что  все смотрят на него, как на хозяина дома, ожидая команды приступить к ужину. Но ему хотелось чуть-чуть потянуть, получить удовольствия от того,  что он тут главный. Даже отец не спускает с него вопрошающего взгляда.

Он подумал о том, что впервые за много лет действительно собралась вся их семья: отец, братья с детьми. Вот только он не ощущает почти никакого родства с этими людьми. Еще с отцом оно хоть как-то чувствуется, а вот со всеми остальными даже этого нет.  Придется терпеть всех их, другого выхода у него нет.

- Друзья, давайте начинать наш первый совместный ужин, - вставая,  произнес Михаил Ратманов – Папа, может, скажешь приветственное слово или тост.

- Непременно скажу, Миша. – Герман Владимирович с рюмкой водки в руках тоже встал со своего места. – Дорогие мои дети, внуки, Софья, а так же мадам Жобер. Мы тут собрались в очень непростой период, когда за стенами этого дома в прямом смысле властвует смерть. Удивительно, но только такая страшная напасть собрала нас всех вместе. Об этом стоит задуматься; когда все нормально и спокойно, мы разобщены, нам дела нет друг до друга. И мне как отцу троих сыновей, которые тут находятся, это грустно. Наверное, в такой ситуации есть немалая моя вина, раз не сумел вас сделать по-настоящему близкими людьми. Поэтому я постарался воспользоваться обстановкой, чтобы попытаться исправить положение, так как скорей всего иной возможности жизнь мне уже не предоставит. Я говорю не только от своего имени, но от имени всех трех матерей моих сыновей. Так получилось, что ни одна из них не дожила до сегодняшнего дня. Но не сомневаюсь, что они были бы рады и сами здесь присутствовать и присоединились бы к моим словам. Понимаю, что затянул свою речь, поэтому перехожу к заключительной ее части. Давайте перед лицом огромной опасности отбросим свои разногласия и ощутим себя единой семьей. Должна же быть в мире какая-то сила или сущность, которая сглаживает разногласия, устраняет вражду, способствует сближению и проявлению солидарности. Если же ее не существует, то в таком случае все становится уж как-то очень безнадежным и безрадостным. Но я, прожив достаточно долгую жизнь, не хочу мириться с такой реальностью. Поэтому предлагаю всем поднять бокалы за сплоченность между всеми нами, за то, чтобы перед лицом  таких страшных событий мы бы ощутили, что являемся одним кланом, и то, что нас объединяет, гораздо сильней того, что разъединяет.

Пока Герман Владимирович произносил тост, Святослав переводил его для  Соланж. И когда Ратманов-старший закончил говорить, француженка первой вскочила со своего места и темпераментно прокричала: «Браво».

Все немного удивленно посмотрели на нее, но она не обратила этого внимания.  

- Мне очень понравились ваши слова, Герман Владимирович, - не без труда выговорила она имя отчество Ратманова. – Позвольте, я вас поцелую.

- Конечно, с удовольствием, - улыбнулся Герман Владимирович.

Француженка подбежала к нему и несколько раз поцеловала. Затем вернулась на свое место.

Все сильно проголодались, ели активно, и ужин завершился довольно быстро. После чего все перешли в соседний каминный зал на коктейль.