Мутный | 18+

Part 4

В голове мешаются все мысли. Они образуют сильнейшее торнадо, из-за которого боль в затылке только усиливается. Кажется, что эта злость, доминирующая телом и разумом, сейчас и вовсе выплеснется наружу подобно лаве, уничтожит дома и сооружения, сожжёт города и убьёт сотни, тысячи, миллионы людей. Внутри плавятся органы и кожа, как самая настоящая пластмасса, от которой разит неприятным запахом, и им служит искорёженное в ненавистной гримасе лицо Джозефа. Проходя мимо людей, оно не притягивает ближе, как было это всегда, а теперь же наоборот, внушает только ужас и страх подойти, сократить между ними дистанцию хотя бы на один крошечный шаг. Потому что, если кто-то на это и решится, то он явно запомнит это мгновенье до конца своих ничтожных дней.

Мужчина не может больше работать, не может настроиться на обязанности шерифа, которым он, собственно, и являлся. Ведь для него слишком сложно вытеснить посторонние эмоции и чувства, будто бы поставить их в режим ожидания на какое-то определённое время, если вовсе это возможно. Хотя, некоторые люди только так справляются с жизненными трудностями – просто закрывают на них глаза, например, как родной брат Джозефа. Джейку бы быть ответственным, пунктуальным и серьёзным. Ему бы отложить на последнюю полку свои развлечение и удовольствие, ему бы стоило заняться карьерой и задуматься о семье – начать наконец собирать тот разрушенный им же самим конструктор собственной жизни.

Глядя на них двоих со стороны, люди постоянно говорили “как две капли воды”, что они просто олицетворение одного человека. Будто бы это не двое парней, а лишь галлюцинация – раздвоение в глазах! Их внешность, тембр голоса, движения – идентичны. Только вот, когда другие немного пообщаются с каждым из них, то мнения сразу же меняются. Внешне – один человек, а внутри – крайние противоположности.

Близнецы Белл, как шахматы – разделённые чужими силами на белые и чёрные, которые так и символизируют собою добро и зло, положительное и отрицательное. Пусть и с внешностью одного человека, но даже у них есть своя роль в этом мире, есть свои разные и ни на что не похожие способности. И всё же королём белых пешек стал именно Джозеф – примерный сын, который хорошо учился в школе, слушался родителей, а затем и построил себе достойную и высокооплачиваемую карьеру. Он – то самое олицетворение счастья. Хотя Джейкобу же досталось тёмное, он всё равно приходится руководителем противоположной стороны, только вот является олицетворением уже не радости, а той самой ненавистной всеми горести…

Однако именно несчастный дорожит мгновеньями своего счастья сполна и хранит в сердце каждую прожитую минуту, пускай и внешне этого вовсе не демонстрируя. Счастливец ощущает радость жизни не более, чем манекен: ведь он только демонстрирует эту радость, пускай она ему вовсе и не дана. Точно так же, как и свет, ведь он вовсе не светит, когда светло, он светит только во тьме. Только вот существуют и звёзды, которые распались десять тысяч световых лет назад, но они светят и поныне! Закономерность вселенной… Джейкобу, видимо, просто не суждено стать удачливым – обрести своё счастье. Он лишь пытается убедить людей в том, что у него всё хорошо, даже если на самом деле это не так, потому что счастье – не его.

Они, как волна и камень, стихи и проза, лёд и пламя. Они – не краски – смешать в любом случае не получится, потому что одно рано или поздно убьёт другое. То же, что друг и враг, за стеной или изнутри, свет – тьма.

Но даже несмотря на это, Джозеф всё же пытается спасти обоих. Хочет, чтобы то его “счастье” досталось и брату. Чтобы Джейкоб существовал в этом мире, не как противоположность старшего, а как неотъемлемая часть его жизни. И кто знает, может, у Джо в итоге что-нибудь и получится?

Всё также продолжая размышлять над этими вещами, мужчина покидает полицейский участок, садится в свою машину, заводит двигатель и уезжает оттуда прочь – с глаз долой, лишь бы только никого не видеть… Лишь бы только его никто не видел… Ведь просто хочется остаться одному…

Внутри автомобильного салона играет спокойная музыка, обычно она расслабляет и успокаивает, однако сейчас почему-то её воздействие на нервную систему только раздражает. Резко выключив эту мелодию, мужчина следил за дорогой, направляясь туда, где он любил находиться в полнейшем одиночестве – вдалеке от города и от людей, где действительно обитает желаемое умиротворение.

Время летело, как улицы и дома, поочерёдно исчезающие из виду. С самого утра, когда Джозеф был ещё на работе, тёмный синий небосвод только начинал окрашиваться в жёлтые и оранжевые цвета палитры. Небо постепенно светлело, и наступал день. А вот сейчас же солнце находится на пике – когда его лучики во всю силу светят так ярко, что буквально ослепляют, греют своими невидимым объятьями людей и всё живое на Земле. Яркое голубое небо частично прикрыто белыми кучевыми облаками, похожими на обрывки и куски ваты, которые всевышние просто разбросали по небосводу. Они выглядели мягкими и пышными, так и манили к себе прикоснуться, пускай сделать было это и нельзя.

Погода радовала глаз, на улице было приятно находиться. Однако она вовсе не согревала собою душу Джозефа. Несмотря на всё то хорошее, что предоставляет матушка природа, ему так и не хватает того успокоения, чтобы наконец можно было сесть за своё кресло, взять любимую книгу и вслух произнести: “Вот теперь я наконец-то стал свободным… Свободным от всех проблем…”.

В тишине слышен лишь тихий свист ветра, что слышен через плотно закрытые двери; и негромкое рычание двигателя, когда нога Белла давит на газ и с каждым разом всё сильнее, лишь бы только разогнаться до предела. Локоть левой руки упирается об дверь, а кисть придерживает на редкость тяжёлую голову только тремя фалангами, подушечками чувствуя, как висок то и дело пульсирует. Права же его рука покоится на коленях, лишь пальцами направляя и выравнивая руль.

Дорога с каждым разом пустеет, машин всё меньше, особенно после большой таблички, на которой крупным шрифтом написано “Вы покидаете Нью-Йорк”, хотя на обратной стороне изображено “Добро пожаловать в Нью-Йорк”, специально для приезжих. И только за границами города Джозеф действительно почувствовал свежесть – запах свободы, к которой он близится и к которой уже почти добрался.

Резкие повороты, длинные по протяжённости заасфальтированные дороги и вот он вскоре с них сворачивает на грунтовую. Почва под колёсами машины прогибается, и земля сыпется, оставаясь на шинах. Глухой лес, где нет и единого намёка на человеческое существование, Джой проезжает по непрокатанной автомобилями тропинке на небольшой скорости. На деревьях белки бросаются шишками, а в кустах затаились зайцы. Дикие зверьки пугливы, они поджали свои уши и хвосты, скрываясь от монстра, которым и являлась машина человека.

И вот наконец деревья стали редким явлением в той местности, а через несколько метров уже виден конец дороги. Джозеф приехал.

Добравшись до самого конца, где растения уже не росли, мужчина остановился у самого обрыва, может, за пять метров, во избежание обвала. Белл заглушил мотор, поставил автомобиль на стоянку и поспешно из него выбрался.

Только распахнув дверь, его нос учуял приятный свежий воздух, которого точно не было в городе. Шелест листвы и шум природы – там это казалось чем-то поистине восхитительным. Только очутившись на этом месте, Джозеф волшебным образом очистил свою голову от посторонних мыслей и переживаний, наслаждаясь удивительным умиротворением, которое так давно не испытывал.

Джозеф обошёл машину спереди и упёрся руками и копчиком о капот, запрокидывая голову назад, прикрыв при этом блаженно веки. Прохладный ветерок обдувал красивые черты его возмужалого лица, будто бы проводил по лбу, скулам, щекам, носу, глазам и губам своими невидимыми мягкими пальчиками. Тёмно-коричневые волосы развеваются на ветру, его пряди буквально танцуют танго, то и дело друг с другом путаясь и переплетаясь.

Вся городская суета теперь не имеет никакого смысла. Тяжёлая и требовательная работа, кепка шерифа от которой валяется сейчас на пассажирском сидении машины… Иногда, даже профессию, которую любишь и которой действительно дорожишь, хочется бросить… В какие-то моменты и вспоминать о своих обязанностях нет никакого желания...

— Как там говорила мама? — вдруг осипший от усталости голос раздался на ветру. — Вырастишь – стань успешным, устройся на хорошую работу, добейся повышения, встреть девушку, постройте вместе семью… Так же, мам? — он хмыкает с улыбкой на устах.

Только вот всё вместе осуществить это оказывается очень сложно. Счастье – дорогое удовольствие, однако его нужно заработать тяжким трудом, натерпеться и прожить столько горести и боли, сколько сможет далеко не каждый.

— Ты говорил мне присматривать за Джейкобом, папа, и я упустил ту возможность, но… — Джозефу очень тяжело говорить эти слова, даже с закрытыми глазами, потому что понимал, какую крупную оплошность он допустил, позволяя своему брату у***ь человека. — Но я хочу попытаться снова, — постепенно его веки начинают раскрываться. — Мама, папа, — Джозеф глядит на небо, где сейчас находятся его родители. — Я очень по вам скучаю… И уверен, что Джейк тоже, — голос пропадает с каждым новым словом, на глазах наворачивались слёзы, а в горле образуется ком. — Поэтому обещаю вам… Что наставлю братца на правильный путь… Я стану тем сыном, о котором вы всегда мечтали, — он опускает стыдливо голову, понимая, что пока что он своё обещание не исполнил.

Слёзы так и норовятся выбраться наружу, из-за чего мужчина не позволяет сделать этого – поспешно трёт глаза, высушивая влагу. Не хотелось показывать слабину перед родителями, ведь он был уверен, что они наблюдают, слышат и чувствуют своих детей. Именно поэтому старается показывать себя только с лучшей стороны, не выдавая изъяны, которые хранятся глубоко внутри.

Джозеф на самом деле не чувствует в себе той отваги и той уверенности, которую от него всегда требовали. В какой-то момент он выложился на все сто процентов, в какой-то момент он всего себя уже потратил. Как годами наполняющийся жидкостью сосуд, вдруг разлился, сейчас наливающийся вновь, однако всего наполовину. Мужество покидает его, оно буквально пулей вылетает из помещения, вульгарно хлопает дверь и даже не оставляет прощальной записки. Он превращается в жалкого труса… Но такого труса, который сможет рано или поздно переступить через себя и осуществить задуманное. Вопрос заключается только во времени, ведь… Иногда можно просто на просто не успеть…

Время шло. Часы и минуты пролетали так быстро, что мужчина даже и не заметил, как успело стемнеть. Глядя на красный закат, на почти севшее за горизонт солнце, Джозеф сидел на уже остывшем капоте собственной машины, так и не обмолвившись более и словом. Он расслабился и немного отдохнул от всего того, что навалилось на него в последнее время. К тому же и решил поглядывать за своим заместителем, чтобы Сара Харрис не сболтнула лишнего кому-нибудь, да и не лезла более в личную жизнь шерифа.

Не дождавшись конца заката, Джозеф сел в машину и поехал в город, понимая, что Джейкоб там один. Возможно, что младший братец разгромил старшему весь дом, а может напился и лёг спать, ведь Джой строго настрого запретил ему выходить на улицу.

Длинные дороги, крутые спуски, подъёмы и повороты – всё это было позади. Мужчина проехал и табличку “Добро пожаловать в Нью-Йорк”, оказываясь наконец в городе. Высокие и низкие здания центра даже в тёмное время суток светились ярко, люди ходили по улицам, будто бы днём, к тому же и машин было много. Наконец добравшись до частных секторов, Белл припарковался около своего дома и вышел из машины.

Весь стресс и всё то накопившееся за несколько дней напряжение ушло, будто бы скатилось вниз по тому обрыву. Стало как-то спокойно. Джозеф понял, что нельзя тратить время на ярость и злобу, нельзя попросту сейчас обижаться на Джейкоба, потому что он сам нуждается в помощи – в помощи старшего брата. Пускай и разница их на самом деле всего в несколько минут, но ведут они себя совсем на разные возраста.

Джой знал, что если не подаст младшему руку помощи, то тот вновь попадёт в новую передрягу, а что ещё хуже, так это – в лапы правосудия. Ведь с таким трудом Джозеф старался и прятал его от закона, чуть ли не из решётки выдернул в последний миг! Нельзя, чтобы это так легко всё кончилось.

Они братья.

Они близнецы..

Они должны быть друг за друга горой…

Закрыв автомобиль, мужчина заходит в дом. Как и всегда он кладёт ключи на полку, снимает с головы шляпу шерифа и разувается, лишь бы только не растаскивать грязь по всему дому. Улыбка на лице в предвкушении расплывается, потому что вновь хотелось бы поговорить с Джейком по душам, прямо как вчера ночью. Джозеф надеялся, что брат сейчас будет в адекватном состоянии, потому что иначе он просто уйдёт в свою комнату, а на завтрашнее утро уже начнёт младшего отчитывать о вреде посторонних веществ здоровью.

— Джейк! — восклицает Джой, зовя брата.

На первом этаже было тихо, только какие-то непонятные голоса, исходящие где-то со стороны гостиной. Мужчина сразу же направился туда. Пройдя определённое расстояние, Джозеф входит в большую комнату, однако понимает, что она пуста, а чей-то разговор – это не более простого включённого телевизора.

— Что за придурок? — он недовольно бурчит, подходит к журнальному столику, берёт на нём лежащий пульт и выключает плазму. — Он решил мне коммуналку оплатить? — кладёт предмет обратно и выходит из гостиной.

Обойдя весь первый этаж, Джозеф не нашёл своего брата, уже понимая, что он либо лёг рано спать, либо куда-то без его ведома сбежал. Вполне вероятно, что дружки Джейка уже знают о его возвращении, а сам же Белл, видимо, не смог отказаться от предложения выпить вместе со старыми знакомыми.

— Ну и получит он у меня, — поднимаясь по лестнице на второй этаж, бурчит. — Говорил же никуда не выходить! — а сейчас же повышает голос. — Да ещё и дверь за собой в туалет не закрыл, — походит к небольшому помещению.

Джозеф всегда закрывал за двери в любую комнату, потому что не любил беспорядок, когда вещи лежали не на своих местах. Мужчина подходит к туалету, закрывает ту дверь и замечает, что ковёр в длинном коридоре был смещён, будто бы об него спотыкнулись. Эта деталь сразу же приметилась Джозефу, из-за чего мужчина уже понимал, что устроит этому засранцу за его халатное обращение к уборке.

— Джейк, мать твою, если ты дома, то несдобровать тебе, — он поправляет смещённый с места ковёр, а после же идёт по коридору.

Лучше бы, конечно, чтобы дома сейчас Джейкоба не было, потому что волна ярости Джозефа находится на самом пике, а к завтрашнему дню уже точно стихнет, поэтому завтра – самое время, дабы мелкому засранцу вернуться.

Только Джозеф вновь захотел прокричать гневное оскорблению Джейку, как поднял свой взгляд, что ранее устремлён был в пол. Глаза сразу же набегают на вновь открытую дверь, в которую вчера он и поселил братца. На полу валялись разутые, босые ноги по колено. От ужаса глаза старшего широко округлились, а сердце, кажется, пропустило удар. Он замедлил свои шаги, будучи в шоке, потому что в голову лезли чересчур отвратительные мысли. Ведь Джейкоб мог устроить многое… Мог напиться до беспамятства, это подтверждает смещённый ковёр, потому что юноша мог по дороге в комнату упасть. Мог накуриться и у словить галлюцинации, думая, что там, где он сейчас валялся, находится кровать. Он мог и просто разыграть старшего брата, мол “посмотри и испугайся… Я мёртв.”.

— Д-Джейк, — но даже несмотря на множество вариантов произошедшего, Джозеф боялся… Боялся страшного.

После же шаги мужчины вновь ускоряются, и он переходит на бег. Дыхание становится тяжёлым, а все мысли просто исчезли, его голова просто опустела. Он больше не жил какими-то целями на будущее, а лишь существовал настоящим, не забегал вперёд надумывать, что же произошло, а ждал ответа… Даже боясь всё это представить.

Всего каких-то несколько секунд и Джой подбегает к комнате, видя уже больше, чем издалека – по пояс. Медленно и осторожно заглядывая в комнату, его дыхание прекращается, будто бы также находясь в предвкушении. Глазки бегут по валяющемуся на полу телу выше – к груди. Джейкоб был одет в чёрные шорты Джозефа и в его же белую майку, однако её край был окровавлен. Сердце остановилось точно так же, как и дыхание, теперь же его тело более разуму не подчинялось.

Белл окончательно заглядывает в комнату и видит страшное: Джейкоб в луже крови валяется, череп головы разбит, из-за чего и лицо всё приобрело алый оттенок.

— Джейк! — в ужасе бросается к брату.

Мужчина падает на колени, ничуть не брезгуя кровью берёт его аккуратно за плечи, поднимая, при этом затылок рукою придерживая.

— Прошу тебя очнись! Джейк! — крик так и доносится откуда-то из глубины, он был таким нечеловеческим и звериным.

Хотелось бы ему надеяться, что это обыкновенный грим, однако, чем дольше он держит его на своих трясущихся руках, тем больше в этом убеждается, что никакой это не розыгрыш. Тело Джейкоба ещё тёплое, будто бы действительно он сейчас очнётся и воскликнет: “дурак, и правда поверил?!”. Из разбитой головы вулканом сочилась кровь, возможно, что удар нанесли всего несколько минут назад, может двадцать или тридцать.

Джозеф не видел смысла предаваться панике, потому что иначе ничто изменить было бы нельзя. Именно поэтому он из последних сил аккуратно запрокинул Джейкобу голову, наклонился к нему ближе, лишь бы только услышать или кожей почувствовать дыхание изо рта или из носа. Однако его не было, но это совсем не повод сводить брата в могилу раньше времени, потому что при таком критическом состоянии дыхание может быть настолько слабым, что уловить его можно не сразу. Поэтому Джой поспешно прикладывает подушечки пальцев к его сонной артерии, пытаясь там обнаружить пульс, пускай и чуть уловимый, но он старается, лишь бы только не терять надежду.

— Пульса… Его нет, — всё пытается, с разных сторон прощупывает, но всё равно ничего.

Мужчина кладёт близнеца на пол, а после же трясущимися неуклюжими пальцами вбивает номер скорой помощи, сообщая им нужные координаты и состояние пострадавшего. Затем Джой отбрасывает мобильник к чертям, вновь поднимая брата на руки.

— Я прошу тебя, живи, Джейк, — сил на то, чтобы казаться сильным – нет, из-за чего он начинает плакать – буквально в голос рыдать. — Джейк, очнись! Очнись ты, придурок! — воет, с лица его убирая окровавленные волосы.

Видя сейчас младшего в таком состоянии, он понимает, что видит там и себя. Одинаковая внешность – только подливает масло в огонь, потому что Джозеф представляет, как точно также умирает, а наблюдать за собственной смертью со стороны – худшее, что могло произойти в его жизни.

— Ты же у меня один остался… Больше никого, Джейк… Не оставляй меня одного, брат… — он качается, пытается воздух глубже в лёгкие вобрать, но только вот всё равно не получается.

Если Джейкоб сейчас уйдёт навсегда из этого мира, то Джозеф останется совсем одинок. У него нет никого, кто бы смог поддержать или утешить, даже не станет того любимого человека, который предоставлял всегда столько проблем.

— Я не стану больше ограничивать тебя… Помогу построить новую жизнь с нуля, брат… Ты будешь счастлив, я тебе обещаю, — Белл гладит младшего по груди, будто бы маленького ребёночка успокаивая. — Только не умирай…

В своих воплях и безответных мольбах мужчина и не замечает, как к дому подъезжает машина скорой помощи, освещая ночную улицу своим красным мерцанием фонарей, что нагло проползали в окна дома. Совсем скоро медицинские работники вбегают и в дом, быстро ориентируясь поднимаются на звук плача на второй этаж, тут же пытаясь оттащить от пострадавшего Джозефа.

— Мужчина, позвольте нам спасти его, — поспешно молвит мужчина, оттаскивая темноволосого.

— Нет! Я хочу быть рядом! — кричит в голос, уже не только сознанию не подчиняясь, но и здравому рассудку.

— Мужчина, вы будете нам мешать, — подключается женщина, что присела на корточки рядом с Джейкобом.

— Но я хочу быть здесь! — Белл всё продолжал.

— Уведите его! — воскликнула та, понимая, что при таких обстоятельствах она выполняет свою работу слишком неловко.

Большие мужчины в медицинской форме схватили Джозефа за руки и оттащили, пока тот кричал и пытался выбраться, однако у Белла вовсе не оставалось на это сил, из-за чего люди не прилагали слишком большого усилия.

Джозеф рыдал, выл по-волчьи, уже падая на пол. Мужчины отвели его в соседнюю пустую комнату и дали понюхать ватку, пропитанную нашатырным спиртом, лишь бы только он Джой пришёл в себя.

Сидя на полу, облокотившись при этом спиной об стену, мужчина горько плакал в ожидании, когда же всё это закончится. В его голове было пусто, лишь вопрос “будет ли Джейкоб жить?”, из-за этого виски пронзали острые клинки, не позволяющие даже двинуться с места, именно поэтому Белл сидел на месте неподвижно.

Остаться одиноким, когда нет в округе совсем никого близких – страшно. К тому же вовсе непонятно, как с этим жить, а главное – для кого.

Внутри всё болезненно сжимается в предвкушении. Ему бы сейчас оказаться с ним рядом, но его не пускаю – не позволяют приблизиться и на метр. А Джозеф этого и не понимает сейчас, что лучше всего не перечить и просто на просто послушаться.

За стеной слышны разговоры и разный шум, однако Белл его как будто бы и вовсе не замечает, смотрит лишь в одну точку, не сводя оттуда взгляд. И вот… Наконец один из них входит в комнату к Джозефу. Это была женщина, её перчатки в крови Джейкоба, а взгляд увиливает постоянно, что совсем ни о чём хорошем точно не повествует. Однако мужчина всё равно надеется, надеется, что сейчас они скажут, что всё с Джейком хорошо… И вот она начинает говорить.

— Он мёртв…