Из ворот дома Татьяниных родителей показался Игорь.
Рядом с которым буквально через минуту материализовалась Татьяна.
Неторопливо, мерно переставляющая ноги и глядящая прямо перед собой с умиротворенным, почти отрешенным выражением на светящемся юным румянцем лице.
Ну, молодец, мудрый голос небесной братии! Ну, виртуоз! Тысячелетним битьем взять меня не удалось, катаньем тоже — но ведь можно попробовать откопать у меня в голове трепетное воспоминание о преисполненном добродетелей ангельском посланнике, осветившем ими мое невзрачное существование!
Хоть одно-то найдется — особенно, если я понятия не имела об источнике светоча.
Или, в крайнем случае, можно мне его в память подбросить — сложно, что ли, в процессе раскопок-то?
И давить потом прецедентом — если был один пример, значит, может быть и тысяча других.
Пока еще не раскопанных.
И стоять на этом до тех пор, пока и у меня такая же отрешенная от земли маска не появится.
На свежем, юном личике, к ней в награду прилагаемом.
Как мне уже несколько дней упорно демонстрируют.
— Нет уж, спасибо! — категорически отказалась я и от прямо высказанного предложения, и от всех других, скрытых под ним. — Ты, по-моему, сам сказал, что прошлое изменить нельзя, а значит, незачем на него время тратить.
До меня донесся легкий вздох разочарования.
Ну, понятно — кому понравится, что его раскусили?
Я насмешливо глянула на источник звука — в поисках признания поражения на его лице — он уставился немигающим взглядом через окно.
На приближающуюся Татьяну.
Которая вдруг замерла на месте, повернулась к Игорю и припала к нему, пытливо вглядываясь ему в лицо.
Он что-то сказал ей, подбадривающе кивнув.
Я выбралась из машины, чтобы сесть за руль — как раз времени осталось к Светке на чашку чая.
Не успела — разочарованный смутитель умов вынырнул наружу вслед за мной и подошел к Татьяне, протягивая ей на ходу руку.
И они тут же исчезли.
У мелкого хватило нахальства укоризненно глянуть на меня, пожать плечами — и уехать.
Без единого слова, грохнув напоследок дверцей машины и рванув прямо с места.
Я осталась там с полуоткрытой дверцей своей в руках — и полной потерей дара речи.
Это что за манеры?
А со мной попрощаться?
А сообщить мне о сроках возобновления переговоров?
Хотя бы предполагаемых?
Так, понятно — явный возврат к тактике битья и катанья: испариться в воздухе, чтобы у меня сразу же вопросы появились и рука сама к телефону потянулась.
Ну-ну, пусть у Стаса поинтересуется, чем попытки мне руки выкрутить заканчиваются.
Подождем, пока он что-то новое придумает.
Опять ждать!
Упомянутый перерыв в переговорах оказался небольшим по ангельским меркам. Основанным на вечности.
На четвертый день я уже кипела — но не от ярости, как все предыдущие, а от тревоги.
А если они туда почему-то не попали?
А если там пронюхали об открытой на землю двери — и их прямо с той ее стороны и ждали?
А если те две башни вдруг пришли-таки в движение раньше предполагаемого срока — и у них там вообще все вскачь понеслось?
А земля ни сном, ни духом?!
Я набрала Татьяну.
Вечером.
Опять ждать пришлось.
— Да нет, у нас все в порядке, — удивленно ответила она.
— А почему молчите? — уступила притушенная тревога место куда более подходящему ситуации — и мне — настроению. — Опять людей по боку? Куда этот ваш предводитель команчей подевался?
— А что это он тебя интересовать начал? — подозрительно протянула она.
— Очень он мне нужен! — фыркнула я от всей заждавшейся души. — Меня одно интересует — что он там у нас за спиной комбинирует? Ты же обещала в курсе держать!
— Да не в чем мне тебя держать! — окрысилась она так, словно я у нее это обещание под пытками вырвала. — Он у нас уже давно не появлялся — но предупреждал, что отлучится. Я предполагаю, что туда же, куда и в прошлый раз. Так что прекрати себя накручивать — и меня заодно, не у одной тебя терпение на пределе.
Обалдеть! Гость наш залетный о результатах своей разведки докладывать отправился — но относиться к этому нужно с пониманием! Интересно, он там всех уже выдрессировал или пока одна Татьяна под особые методы воздействия попала?
Стас мне снова не ответил.
Три раза.
Если бы просто не мог, так бы и написал — значит, точно в черный список меня занес.
Интересно, кто его научил?
Или он Тоше велел меня отключить?
Да нет, вряд ли — тот бы не решился, мне до него рукой подать.
Впрочем, и до запасного выхода на Стаса тоже.
На следующий день прямо с утра я вызвала к себе в кабинет Кису, взяла у него телефон — мой, мол, разрядился — и тут же выгнала его назад на рабочее место.
Когда он затоптался обеими ногами, пожирая глазами свое отобранное сокровище.
Как курица только что снесенное яйцо.
Оказавшееся в зубах у выскочившей непонятно откуда лисы.
Сразу звонить Стасу я не стала — решила сначала честно предупредить.
«Это я, — отправила я ему сообщение. — Не выйдешь на связь, я палец с кнопки вызова не сниму, пока не ответишь — ты меня знаешь».
Он отозвался минут через двадцать — звонком.
— Ты вообще все берега потеряла?! — раздалось в трубке яростное шипение на фоне приглушенных голосов на заднем плане. — Ох ты … извини! Я хотел спросить: чем могу быть полезен?
— Ты чего? — опешила я от такой неслыханной в его устах любезности, и тут же поправилась: — Ты чего меня игноришь?
— А вот нечего было показательные выступления устраивать! — вернулся он было к куда более привычной мне манере, но в самом конце фразы вдруг нервно закашлялся. — В смысле — ты произвела самое положительное впечатление на нашего титана мысли и объявлена отныне самым ценным нашим союзником на земле. Который никому не позволено отпугивать непочтительным отношением. Вот я и решил воздержаться — чтобы не сорваться ненароком.
— Да? — скрипнула я зубами. — И что еще объявил титан мысли? Где его вообще носит?
— Не знаю я, где его носит, — с явным облегчением рявкнул Стас — похоже, на разговоры о себе титан мысли никаких ограничений не накладывал, — но пусть его носит там подольше. Он, как появляется, в момент всех на уши ставит — замотались уже копать.
— Что копать? — насторожилась я.
— Да всякие старые случаи, — появилась в его тоне еще менее типичная уклончивость. — От недавних до самых незапамятных времен — тошно уже от них, а ему все мало. Слушай, пошел я, времени в обрез, — снова прорвалась через налет обходительности знакомая нотка. — Если что срочное, пиши — я, когда текст набираю, могу его, в случае чего, поправить.
Так, ну, если Татьяна под особые методы попала, так Стас — и вовсе под асфальтный каток. Интересно, чем же радетель предупредительности так его расплющил? Из людей лепить, что им вздумается — в этом благодетели небесные руку давно уже набили. Но из ангелов … да что там из ангелов — из Стаса, который всегда одним взглядом окружающих в ровную колонну строил — веревки вить? Да еще и шелковые — вот это я бы с удовольствием переняла.
Проверила я свои вывода и на Максе. Но больше уже для порядка — он, похоже, на вышестоящего на темной лестнице изначально, как на ожившее божество, взирал. И мелким ту же чушь внушать начал — не хватало еще, чтобы и они от земли оторвались!
— Марина, я попросил бы тебя выбирать выражения, — прозвучала высокопарность в тоне Макса вполне естественно, а вот отстранённость — не очень. — Ты понятия не имеешь, о ком говоришь. Ты даже не представляешь себе, сколько он сделал для земли — и сколько еще может сделать.
— Да ну? — как можно пренебрежительнее бросила я — напыщенность с него можно было сбить только прямой провокацией. — А можно уже сделанным ограничиться? Оно и так нас уже на грань катастрофы поставило. Пока он в высоких эмпиреях витал. Пусть там и остается — где, кстати, не знаешь?
— Ты просто еще не в состоянии оценить его значение для земли, — ни на йоту не поддался он на беспроигрышную прежде уловку. — Это не твоя вина — это твоя беда. И я очень надеюсь, что ему удастся открыть тебе глаза — кроме него, это никому больше не подвластно.
Понятно, со всех сторон ожившее божество подстраховалось. Интересно, Макса оно прямым приказом от меня отвадило? Раньше они со Стасом зубами друг на друга в моем присутствии клацали. А сейчас — все контакты мне обрубить?
Все краны мне перекрыть, чтобы ни капли информации о заоблачных шурах-мурах не просочилось?
Чтобы дошла до меня единственно правильная и наверняка отредактированная их версия прямо из божественных уст?
Когда они соблаговолят вспомнить о моем существовании?
Вот прямо сейчас!