Слёзы феникса

ГЛАВА 6.

Снейп проснулся засветло. Сны были сумбурными и беспокойными. А

под конец, он видел каких-то обеспокоенных людей, среди которых вроде бы

различил Драко, что-то кричащих, куда-то бегущих сквозь зимний лес. Вспышки

заклинаний, ругань, неясный утренний туман. И наконец, светлый затылок Драко,

склонившийся над бледной почти обескровленной девушкой. Он встряхивает её

за плечи. «Гермиона! Гермиона! Слышишь меня?» Парень прижимается ухом к

грудной клетке девушки, вслушивается в сердцебиение. «Жива!» –

оборачивается он к кому-то. На заросшем щетиной лице явное облегчение.

«Жива!» – разносится в толпе. И Северуса резко выдёргивает из сна.

Снейп умылся ледяной водой, почувствовав себя совершенно больным.

«Может я просто подхватил какой-нибудь маггловский вирус? Вот и кидало меня

всю ночь», – рассуждает Снейп. Или отравился какой-то бурдой. Он снова сел на

кровать, достал палочку, попытался сосредоточиться на патронусе. И снова

ничего не вышло. Может воспоминания о Лили, те самые, счастливые – из

детства, больше не работают для него. Слишком много тьмы сконцентрировано в

нём за все эти годы. Нужно что-то иное, что позволит ему обратиться к светлым

воспоминаниям. Он снова закрывает глаза. «Не смейте умирать! Слышите! Не

смейте! Я не позволю Вам бросить нас сейчас, когда уже осталось немного до

победы! Не позволю снова сбежать!» – опять Грейнджер, на этот раз в Визжащей

хижине, за несколько минут до его смерти. Да, что у него за всю жизнь не

нашлось горстки светлых моментов, что она постоянно лезет в голову? Первая

волшебная палочка, Хогвартс-Экспресс – алый поезд, с клубами белого пара,

предвкушение новой жизни. Замок, светящийся вечерними огнями, манящий

маленького Северуса тайнами и обещанием помогать всем, кто просит его о

помощи. Нет, не выходит. Искрящееся облачко рассеивается с последним звуком

заклинания Экспекто Патронум. А ведь Снейп так гордился тем, что ему

единственному из всех пожирателей доступно это заклинание. Для него это было

своеобразной меткой, что он не окончательно погрузился во тьму. Что есть ещё

шанс вернуться к свету. И что же теперь? Погружение завершено?

А если всё же так?.. Юная гриффиндорка тревожно сжимает его предплечье,

прижимается всем своим хрупким девчоночьим телом к его спине – когда на них

надвигается оборотень. Заслоняя её собой, он думает только о том, чтобы

«золотое трио» не пострадало. Потом – юная, но уже с горделивой осанкой, чуть

ли не впервые в вечернем платье, в паре с Виктором Крамом на святочном балу.

На неё смотрят все старшекурсники, а она заливисто смеётся и совсем не

заносится, даже смущается. Раскрасневшееся лицо, когда идиот Маклагген

терзает её губы под омелой на приёме у Слизнорта. И какая-то даже

благодарность за вмешательство профессора Снейпа, за возможность сбежать. И

такая светлая улыбка: «Вы вернулись, профессор!» Лёгкий сноп искр вырывается

из палочки Северуса, собирается в бледное светящееся облачко, уплотняется в

центре и в качестве бесформенной массы стремительно проносится вдоль стен,

словно отскакивая от них как мячик. Но формы так и не обретая. «Ладно. Уже не

так безнадёжно», – смиряется зельевар и начинает собираться в дорогу.

Он решил перед тем, как окончательно покинуть это место, ещё раз

забраться на крышу полуразрушенной церкви, где вчера услышал голос. Но там

только ветер гоняет прошлогодние листочки, ничего не напоминает о мрачном

настроении вчерашнего дня. Никакого мистического опыта. Даже магической

вибрации почти не ощущается.

Спустившись, Снейп аппарировал в ближайшее магическое поселение Чехии и

тут же отправился на почту. Прицепив короткое послание к лапке совы, он

расплатился с управляющим и отправился на аппарационную площадку.

Следующим пунктом, где он планировал провести исследование, был Амстердам

(о чём Снейп упомянул в письме к Драко, чтобы получить ответ). Вот уж город с

богатой и весьма противоречивой историей. Нужно вернуться к работе и

выбросить все эти переживания из головы. Если бы случилось что-то по-

настоящему плохое, он бы уже об этом знал.

А что собственно «плохое» он готов был счесть таковым и даже посчитать

катастрофой? Он бы не признался себе, но самым страшным на данный момент

была бы действительно смерть девчонки, не отпускавшей его даже теперь,

находясь за тысячи километров.

Он успел насладиться видами маггловской части Амстердама, перекусить в

городе и завалиться на ночлег в маленькую частную гостиницу, расположенную в

старинном здании купеческой гильдии, когда крупный незнакомый филин

доставил письмо от Драко Малфоя.

«Привет, Северус! Рад получить от тебя весточку. Надеюсь, что всё у тебя

хорошо.

Был удивлён твоему посланию. Особенно учитывая, как внезапно ты нас покинул

в прошлом году. У нас всё терпимо. Не без проблем, конечно. Но ничего

критичного. Влипаем в передряги, прикрываем друг другу задницы, боремся с

депрессией, как умеем. Загружаемся работой, выпивкой (кто и препаратами),

Поттер постоянно влезает в драки – адреналинщик херов. Забини тихо спивается.

Джорджи, благодаря своей неуёмной энергии, чуть не взорвал Лютный.

Грейнджер изводит себя работой до полного магического и физического

истощения. Я иногда ухожу в загул. Но пока держусь. Всё ок.

P.S. Ты не единственный, кто видит тревожные сны. Мы живём с этим постоянно.

Грейнджер называет это ПТСР. Прорвёмся!

Твой, Д.М.»

Тупо пялясь на пергамент, Северус никак не мог сообразить, что это было.

Словно он получил послание из другого мира, где всё происходит совсем не так.

Или это он сбежал в другой мир, а там всё как прежде? Что это за странная

манера общения у Малфоя? Как будто они близкие друзья с бывшим деканом

Слизерина. А из всех своих друзей он поминает только Забини. Остальное –

Поттер, Джордж (надо полагать, оставшийся близнец Уизли), Грейнджер, снова

Грейнджер. Они что теперь, в одной компании? И что за постоянное упоминание

депрессии, посттравматического стрессового расстройства, алкоголя и, что,

наркоты? Серьёзно? Что творится с молодёжью? По сколько им теперь? По 19-20

лет. И они плотно сидят на стимуляторах… Жуть какая-то.

С другой стороны, если самому Снейпу трудно справляться со своими

тёмными снами, и он вынужден выставлять окклюментные щиты перед сном, то,

что же требовать от молодняка, которые (ну, может, за исключением Драко)

окклюменцией не владеют, со своими страхами бороться их никто не учил. Да и

занимается ли ими хоть кто-то?

В унылом настроении Северус отправился спать. На завтра намечались две

важные встречи, он хотел успеть заскочить и «послушать» стены старинного

собора. Приняв душ, Снейп залез под одеяло, откинул голову на подушку, изучая

покрытый тонкими трещинками потолок, и попытался вспомнить, как он глушил

боль во время Первой магической войны, когда ему было столько же, сколько и

его бывшим ученикам теперь – двадцать с небольшим. Да, он тоже пил. Много.

Закидывался зельями, своими, в основном – экспериментировал с эффектами, но

не брезговал и покупными. И если бы Дамблдор тогда не запер его в Хогвартсе,

не взвалил на него кучу обязанностей – он бы не выжил.

Значит, Гермиона доводит себя до магического и физического истощения. По-

прежнему в Мунго? Или ещё где-то работу взяла. Как будто у всех этих ребят

совершенно отсутствуют цели. Или даже мечты, которые звали бы их вперёд.

Неужели из всей этой разношёрстной компании героев войны Северус оказался

самым вменяемым и адекватным? Да, ему тоже время от времени снились рейды

Пожирателей. И просыпался он в холодном поту. Да, он по-прежнему носил

шейный платок и закрытые рубашки (давно предпочтя маггловскую одежду

магической). Но он хотя бы куда-то двигался. Кочевой образ жизни позволял

загружаться массой новых впечатлений, не привязываться к быту. Он не успевал

заработать проблемы там, где останавливался максимум на неделю, а чаще – на

2-3 дня. Всё его время было посвящено исследованию, созерцанию искусства и

запоминанию новых городов и поселений. Но он двигался!

Или убегал? Снейп задумался. Некстати вспомнился сон, когда он так чётко

видел прошлой ночью укор Гермионы «но, ты ведь тоже исчез». Из дома Малфоев

он именно исчез, не прощаясь. Конечно, они должны были найти его прощальное

послание с извинениями и благодарностями. Но ведь это не то же, что проститься

в глаза.

Да, пожалуй, он убегал. Признать это было не просто. Даже, пожалуй, стыдно.

И судя потому, что приступы паники и ночные кошмары стали учащаться,

действие снадобья под названием «новые впечатления» начинало ослабевать.

Сколько он уже в пути? Почти десять месяцев. Чуть меньше, чем находился в

коме. Нет, Снейп не жалел проделанного пути. Он понимал, что если бы остался,

то, скорее всего, сожрал бы себя сам от полного бессилия и одиночества. Но и это

растянутое на десять месяцев путешествие, вероятно, подходило к концу. И ему

нужно было определиться уже со стратегическими целями. Он вернётся. Это уже

ясно. Он чувствовал в этом странную необходимость. Но что дальше? Рутина?

Такая же, на которую жаловались его ученики… Где он будет жить? За время

скитаний он сильно поиздержался. В сейфе оставалось всего ничего. Купить

жильё и оборудовать лабораторию, чтобы варить зелья на заказ он уже не

сможет точно. Снимать? Но варить-то где-то всё же нужно.

Надо составить план. С этой мыслью, Северус, наконец, закрыл глаза,

мысленно поздоровался с Грейнджер, досмотрел её улыбку до конца и

провалился в сон.

Запланированные встречи прошли весьма успешно. Снейп остался доволен

приобретённым редким изданием «Магических растений Голландии», отужинал

за счёт старого приятеля в приличном ресторане, не посвящая его, впрочем, в

суть своего исследования. Отбился от довольно навязчивой официантки,

норовящей подсунуть ему свой номер. И отправился пройтись перед сном по

вечернему Амстердаму. Город был очень красив. Он замечал, что именно ему,

Северусу, гораздо комфортнее существовать в более холодных европейских

городах, чем, скажем, в жаркой и темпераментной Испании или Италии. Во

Франции он побывал осенью, но шум парижских улиц произвёл на него едва ли

не более сильное впечатление, чем красота старого города. А здесь, в

переплетении холодной строгости и ярмарочности торгового города, было что-то

близкое его сознанию. Близким было и холодное тяжёлое небо, и плотная, цвета

ртути, вода, и вечная сырость, окрашивающая фундаменты домов зелёным… В

такие моменты он искренне жалел, что ни с кем не может поделиться этими

впечатлениями. Никто бы и не понял его. Да и не кому было рассказать. Северус

Снейп был один всегда. Сколько себя помнил. И шансов, что увиденное сегодня

когда-нибудь кто-то разделит с ним, не было.