Слёзы феникса

ГЛАВА 19.

Он вернулся через пять минут – выбритый, с влажными волосами и

запахом мятной пасты. А ещё к его влажному после душа телу прилипла

рубашка, притягивая взгляд сверкающих глаз молодой ведьмы. Он постоял у

дивана, словно решая, что делать дальше.

- Ты опоздал на две минуты, – прищурилась Грейнджер, приподнимая край

покрывала в приглашающем жесте.

Ждать себя он не заставил. Нырнул под одеяло и властно захватил бедро,

закинув её ногу на себя. Приподняв подбородок девушки, он посмотрел ей в

глаза внимательно и серьёзно. Невербально призвал палочку и вывел над

девушкой диагностическую схему.

- Ну, нет… Это ужасно не романтично! – простонала Гермиона.

- Я хочу, чтобы ты это увидела! Сама. К чему приводят спасательные операции.

Не отворачивайся, смотри! Магические каналы еле светятся, ядро почти

почернело! – и почти шёпотом добавил, – Если бы ты видела, что творилось с

тобой ночью… Я так боялся, что ты не очнёшься. Мне казалось, что я чувствую,

как твоя жизнь вытекает из тебя прямо у меня в руках. – Он прикрыл глаза в

мученическом жесте.

- Тогда мы квиты, – заключила Гермиона. Он уставился на неё в непонимании. Она

пояснила. – В Визжащей хижине. Я всем своим существом ощущала, как жизнь

уходит из тебя, буквально вытекает с кровью, безобразно размазывается по

грязному полу, по моей рубашке, по лицу. Зажимала рукой твою рану на горле…

Никогда, ни до, ни после не чувствовала человеческий пульс так близко, так

физиологично. – Гермиона тоже зажмурилась, отгоняя мучительные картины.

Снейп обнял её, прижал к себе, опустив подбородок на спутанную после сна

макушку.

- Гермиона, – позвал он тихо, – Ты вчера сказала Малфою…

- Знаю. Тебя задели мои слова. Но ему нужно было это услышать. Понять, что он

меня не потеряет. И я не лгала – я действительно люблю их всех. Они мне как

братья. Ближе. Мне важно знать, что они знают, что я их люблю, – окончательно

запутавшись в словах, смутилась ведьма.

- Ты сказала Драко, что мы вместе, – выдохнул, наконец, Снейп. Она запнулась,

поняв, что он говорит о другом. – Это… Ты действительно так думаешь? Это то,

чего ты хочешь?

- Почему этот вопрос прозвучал так, словно всё зависит от меня? – нахмурилась

девушка.

- Потому, что так и есть.

- Нет! Северус, нет! – она вывернулась из его объятий. – Разве в отношениях

участвуют не двое? Разве только я решаю, вместе мы или нет? Ты что, безвольное

существо на поводке? Меня всегда просто убивала фраза: «Завезти любовника»!

- Однако тебе очень хорошо удаётся меня заводить! – улыбнулся Снейп. – Ты же

поняла, что я имею в виду.

- Нет. – Она пытливо уставилась ему в глаза – с такой надеждой, с таким страхом

и, в тоже время, смелостью, что он не мог больше уходить от ответа, который

пришёл ему на ум ещё ночью. Когда он пытался отогреть бившуюся в лихорадке

девушку, отогнать от неё кошмары, защитить и никуда больше не отпускать.

- Вероятно, я безнадёжно влюблён. И готов принять любые твои условия, чтобы

быть рядом. Прогонишь – уйду. Позовёшь – вернусь. Мне нестерпимо больно от

мысли, что я совершенно не подхожу тебе. Что вокруг много умных, красивых,

талантливых, молодых волшебников, бесконечно преданных тебе. Но я приму

твой выбор, каким бы он ни был. Я осознаю, кто я и что я есть. Было бы неплохо

знать, что ты тоже это понимаешь…

- Обними меня, Северус. Сейчас мне этого достаточно. Мне не нужны эти твои

жертвы. Не хочу твоей боли, твоих страданий. Ты прав, я почти тебя не знаю. Но

себя я знаю ещё меньше. И к слову, я столько не разговаривала за весь

предыдущий месяц. Боюсь потерять голос. Одиночество имеет преимущества, –

она положила голову ему на грудь, прислушиваясь к учащённому сердцебиению.

– Не жди от меня готовых ответов, что нас ждёт. Я не знаю. Даже не

представляю, что будет завтра. Просто здесь и сейчас, вот так, – она поёрзала на

нём, устраиваясь удобнее, – Мне хорошо и спокойно. Если тебе этого достаточно

– прими как есть. Завтра будем разбираться с новыми вызовами.

- Ты ещё очень слаба. Поспи! Я буду рядом.

- Ты тоже не спал. Я могу и сама… Но, честно говоря, так мне намного лучше и

теплее.

- Я здесь. Спи! Только выпей укрепляющий настой, утром сварил. Остыл,

наверное.

- Ничего. Мне приятно, что ты сварил мне одно из своих гениальных зелий.

- Лесть? Чего ты хочешь добиться?

- Ты слишком подозрителен. – Гермиона взяла кружку и почти залпом выпила

настой. Потом пристроилась поуютнее в объятиях мужчины и прикрыла глаза.

Четверть часа прошло в молчании. Северус почти поверил, что она спит.

Однако Гермиона, в чьей голове бродили мысли и множество вопросов, бездумно

водила по его распахнутой груди и наконец осмелилась.

- Северус? Могу я спросить?

- Мм…

- Почему ты вернулся именно теперь?

- Это долгая и нудная история.

- Я никуда не тороплюсь.

- Ты звонила в Мунго? – Северус не был доволен этим разговором. Он предпочёл

бы отложить его на более позднее время, когда между ними будет уже меньше

тайн.

- Да. Мне дали неделю на восстановление. Не уходи от ответа, – она вдруг

смутилась – ведь обещала же себе не принуждать его ни к чему. – Пожалуйста.

- Мне было плохо вдали от дома. И становилось всё хуже. Я понял, что должен

вернуться. Хотел увидеть всех, кто играл в моей жизни важную роль. И начал с

Хогвартса – он был моим настоящим домом более тридцати лет. И, знаешь, не

ошибся…

- То есть, ты собирался попрощаться со всеми? – слишком быстро сообразила

Грейнджер.

- Что-то вроде того. Но в замке со мной произошло невероятное происшествие.

- Ты умираешь! Ты вернулся, чтобы проститься! И ничего не сказал мне? А если

бы… – Гермиона была напугана и зла, она пыталась понять его мотивы,

останавливая себя только тем, что ему непонятна глубина её привязанности – он

ведь не участвовал в их ежедневных «беседах» в больничной палате. Это она

являлась к нему как к себе домой, говорила с ним о всякой ерунде, как с самым

родным на свете человеком. Это она придумала ему роль, о которой он даже не

знал…

- Ты собираешься выслушать меня? Это, возможно, одно из важнейших событий в

моей жизни. А ты засыпаешь меня обвинениями… Будешь слушать или нет? –

немного язвительно спросил Снейп.

- Буду! Но потом всё равно потребую ответ!

- Как скажешь! Итак, я прибыл в Хогвартс, долго говорил с Минервой, встретился

с Филиусом и остальными… А ночью, когда не смог уснуть, просто ходил по

комнате, прикасался к стенам и исповедовался… И тогда Замок мне ответил. Это

было настоящее чудо – древняя магия, о которой я не имею никакого понятия.

Просто в один момент стены завибрировали, и мою метку стал пожирать светлый

огонь. Что-то похожее на маггловское электричество – вокруг знака возник

светящийся контур с золотистыми искрами, который начал постепенно

сжиматься к центру метки и выжигать её изнутри. В последний момент

взметнулось синее пламя, руку обожгло, и всё пропало! – Северус засучил рукав,

оголяя предплечье, чтобы ей было лучше видно. На руке оставался бледный

шрам от ожога – бугристый и недавний – чуть напоминавший контур прежней

змеи с черепом. Гермиона в восхищении всматривалась в руку профессора, потом

вопросительно подняла глаза и, получив одобрительный кивок, легко

дотронулась до его кожи. Ей показалось, что шрам горячий, намного теплее

остальной его кожи.

- Я никогда о таком не слышала.

- Я тоже. Тем более что не просил у Замка помощи, не говорил о метке. Просто

перечислял свои провалы и ошибки. И вдруг – такое. Я не мог поверить. Было

около трёх часов ночи, потому я не решился будить Минерву. Но так хотелось

поделиться с кем-то этой новостью… И я позвал тебя.

- В каком смысле, позвал? – Гермиона уже не могла просто лежать в его

объятиях. Этот разговор взволновал её намного больше, чем она подозревала.

Она села напротив мужчины, скрестив ноги по-турецки, нервно комкая край

покрывала.

Снейп рассказал ей о том, как её образ преследовал его с самого

пробуждения после комы. Как он вначале бесился от такого «преследования»,

пока не понял, что её лик отгоняет его самые страшные кошмары, помогает

справляться с тьмой, которая всё больше его одолевает. Он поделился

предположением, что именно она – Гермиона Грейнджер – стала «защитником» в

его внутренней борьбе.

- Твой образ стал аналогом патронуса, когда не мог сам вынырнуть из особенно

жутких воспоминаний – призывал тебя. И меня отпускало.

Он поведал о том странном случае, когда услышал голос Малфоя, зовущий

Гермиону. И о том, как впервые не смог воспроизвести в памяти её лицо. Это

вызвало тогда настоящий приступ паники, как будто он лишился последнего

светлого воспоминания, защищавшего от полного погружения во мрак. Тогда он

впервые осознал, что может с ней разговаривать, и она ему отвечает.

- Это так странно, Северус. Похоже на Альтер-эго. Словно ты делегировал свои

светлые стороны некоему образу, который считаешь более достойным… – В ней

говорил профессиональный интерес, холодная отстранённость интеллекта,

пытающегося поставить точный диагноз.

- Понимаю о чём ты. Я бы и сам так решил, если бы твои ответы не противоречили

моим выводам. Ты отвечала не так, как я сам бы себе ответил. И потом… – он

немного помолчал, а затем продолжил так, словно следующие слова дались ему с

большим трудом. – Твой облик начал меняться. Когда я увидел тебя в

министерстве, понял, что уже видел эти изменения в своей голове. Последние

месяцы ты сильно похудела, побледнела, под глазами появились глубокие тени,

выдающие плохой сон. И я заметил, что ты укоротила волосы. Что подтвердила

наша встреча на приёме.

- И в чём заключалась моя роль в этих диалогах? – спросила ведьма,

нахмурившись.

- Почему тебя именно это так беспокоит? Я признаюсь тебе в том, что выжил,

благодаря тебе. Что меня поддерживала в сознании наша связь. А ты как будто

расстроилась?

- Потому, что я не хочу очередной зависимости, Северус! Да, ты подвержен

зависимостям. Я уже думала об этом. И не хочу стать очередной твоей цепью. Это

неправильно! Это болезненное состояние, лишающее человека воли. – Гермиона

встала и отошла к окну, повернувшись к Северусу спиной. – Ты очень умный и

талантливый волшебник, в совершенстве владеешь ментальной магией. Ты

опытный и крайне эрудированный человек. Ты сможешь разобраться в этом

лучше меня.

- Гермиона! – Снейп подошёл к ней, опасаясь прикасаться, пока не выскажется. –

Я не хочу разбираться с этим БЕЗ тебя. Возможно, ты права. В моей жизни было

много зависимостей. И одна из главных – повлияла на всю мою дальнейшую

судьбу. Ты же помнишь, какой у меня был патронус? Верно, – лань, как у Лили.

Это и правда была болезненная, извращённая связь. Даже, когда она была ещё

жива, а мы оба были детьми. У нас никогда не было равноправных отношений.

Это не её вина – пойми меня правильно! Я не обвиняю Лили в моих злоключениях.

Она просто не любила меня. Вот и всё. Она не могла дать мне то, что было так

болезненно необходимо. Она позволяла мне быть для неё полезным какое-то

время. Потом откровенно пыталась избавиться. А мне уже было невозможно с ней

расстаться, я завяз в этом по горло. А когда её не стало по моей вине. Нет. Стоп –

вижу, что ты хочешь возразить мне. Я говорю не об объективных

обстоятельствах, а о восприятии события. Мною это всегда воспринималось, как

вина перед ней. Именно вина делала меня таким зависимым и безвольным перед

ней.

Он помолчал немного, давая Грейнджер возможность осмыслить услышанное.

Затем, собравшись с силами, продолжил уже более уверенно.

- Тогда я не понимал, что сам удерживал в себе все эти чувства. Что они были мне

нужны, как маяки самоидентификации. Как будто без этой вины я уже не был

собой. Но теперь всё иначе. Я уверен в этом. Если бы это было не так, мой

патронус изменился бы по-другому. Было бы весьма иронично, будь это выдра, не

так ли?

- Ты думаешь, зависимость тебе теперь не угрожает? – слегка повернулась к нему

девушка.

- Не более чем твоим парням из «боевой бригады».

- Прекрати ёрничать! – Грейнджер насупилась, но словно колебалась с выводами.

- Я здесь, потому, что этого хочу. Не должен, не вынужден – просто хочу.

Признаюсь, это не входило в мои первоначальные планы. Я только надеялся

увидеть тебя, поблагодарить за спасение, и не обременять всей этой историей…

Мне нужно было снова увидеть твоё лицо. Чтобы закрепить в памяти новый

образ. Но когда действительно увидел, растерялся. Я наблюдал за тобой, видел,

как ты общаешься с Драко, с Поттером. Это было странно, неожиданно. Мне

захотелось узнать тебя, понять твои мотивы. А потом ты подошла и сама не дала

мне сказать того, зачем я вернулся. Просто взяла и привела меня к себе, впустила

в свою жизнь. Я даже не мечтал об этом. Но, Мордред меня побери, мне это

понравилось. Просто быть здесь, наблюдать за тобой, любоваться, пусть даже

издалека. И я даже не заметил, в какой момент мне стало лучше, тьма отступила.

Не знаю, надолго ли. Но… Ты видела мои шрамы, Гермиона. Они были черны ещё

месяц назад. Словно обуглены. А сейчас, – Снейп расстегнул рубашку и распахнул

её полностью перед ней, как распахивают душу перед возлюбленной. – Они

посветлели. Видишь?

Ведьма потянулась к нему, несмело провела кончиками пальцев по груди,

словно на ощупь осматривая каждый рубец, каждый неровный край зажившей

раны. Сетка сосудов была бледно серой, а сами шрамы отбрасывали неявные

сиреневые тени. Она ещё не видела их при свете дня. Это было ужасающее

зрелище, как ни крути. Но если он считает, что прежде все эти «узоры»

выглядели хуже, то значит, ему и впрямь полегчало. Гермиона вдруг подалась

вперёд и припала губами к его ключице. Северус прикрыл глаза и резко

выдохнул. Весь этот разговор дался ему нелегко. Но теперь из глубин

поднималось уже знакомое возбуждение, влечение, трепет. Её мягкие пальчики

нежно касались кожи на груди и прессе, отчего мышцы непроизвольно

вздрагивали и сокращались. Она потянула его рубашку вниз. Он помог ей

высвободить себя из рукавов, и ткань упала к их ногам. Девушка обошла его со

спины и продолжила изучать его страшные знаки пыток и ранений. Пальцы

порхали по выпуклым шрамам, губы приникали к коже, где, как он знал, были

особенно рваные рубцы. Он чувствовал на своей спине горячие всполохи её

прикосновений, вспоминая магический огонь на своём предплечье, когда была

уничтожена тёмная метка пожирателя смерти. Это было болезненно и приятно

одновременно.

Через какое-то время они перебрались на пушистый ковёр в гостиной.

Гермиона обнимала волшебника за талию, продолжая исследовать его спину. Она

целовала его, гладила, вдыхала его аромат. По её щекам периодически

скатывались непроизвольные слёзы. Он чувствовал их падение кожей. Они

впитывались в места пересечения шрамов, как слёзы феникса, и дарили

удивительное облегчение. Не телу, нет. Он давно не чувствовал физического

дискомфорта от стягивающей кожу рубцовой ткани. Разве что, когда некоторые

шрамы трескались и начинали кровоточить. Но это бывало редко. Облегчение

слёзы Гермионы приносили его душе. Словно она искупала его вину, его

преступления, скрывавшиеся за каждым таким шрамом. Он боялся пошевелиться.

Это было подобно перерождению – каждая клеточка его тела чувствовала новый

потенциал, способность обновиться и жить дальше. А в душе пели фениксы, не

пряча тьму в подсознании, а словно вымывая её изнутри благодатным дождём.

Это был непередаваемый опыт. Снейп никогда не испытывал ничего даже близко

подобному. Это было настолько прекрасно, что он растворялся под её руками,

губами, в еле слышном шёпоте. А ведьма шептала, как молитву, о его боли,

разделённой с ней. О муках, что он был вынужден принимать в одиночестве. И он

вслушивался в каждое слово. Верил каждой частичкой души – что больше не

один. Он не слышал слов любви. Но это было больше, чем слова. Она проникала

под кожу, её слёзы смывали с него всю грязь, накопленную десятилетиями

предательств и унижений. В эти мгновения он любил её всей своей израненной

душой и телесной оболочкой.

Когда Гермиона прислонилась губами к его уху, чтобы прошептать: «Я

забираю твою боль», волшебник развернул её к себе и впился губами в основание

шеи, поцеловал ключицу, отодвинув бретельку домашней майки. Но ему было

мало. Он потянул податливую ткань наверх, обнажая молочного цвета девичьи

груди с яркими затвердевшими сосками. Её кожа тут же покрылась мурашками. А

он продолжал выцеловывать на ней лишь ему понятные узоры и письмена. Нежно

поглаживая плечи и руки девушки, он успокаивал её нервную дрожь. Ведь он

тоже не видел её тела при свете дня. И это зрелище было поистине ужасающим.

Такое молодое подтянутое тело, может избыточно худое, но красивое и

притягательное. И столько уродливых напоминаний о боли. Её боли. В памяти

сразу же всплыл рассказ Драко о пытках в мэноре. Больше часа под круциатусом.

«Мерлин! Девочка! Как ты это выдержала и не сошла с ума!» Её боль казалась

Снейпу гораздо более неправильной, чем его собственная, которую он, по

большей части, заслужил. Это был его выбор – принять тёмную сторону. А потом

переметнуться на сторону добра, подвергая себя ещё большей опасности. И он

получал эти шрамы от обеих сторон. Его пытки были частью стратегии. Он с ними

смирился. Они, в каком-то смысле, искупали его вину перед всеми погибшими по

его вине людьми. Но Грейнджер… Никакой вины на ней не было. Эти шрамы,

отметины, незаживающие надписи на юном теле – следствие чистого садизма,

безумия, извращённого удовольствия, которое получали её палачи. В Снейпе не

было столько любви и смирения, как в Гермионе. В нём закипала ненависть.

Каждый шрам кричал ему: «Убей! Уничтожь! Разорви!» Он хотел истязать их

мучителей медленно и безжалостно. Чтобы они прочувствовал всю боль, которую

причинили другим. Его маленькой ведьме. Теперь ему было понятно стремление

молодой гриффиндорки наказывать насильников и убийц.

Его руки сделались жёстче, дрожь в пальцах стала заметна даже ей. Он

сцепил зубы и закрыл глаза. «Тебе больно?» – прошептала Гермиона. Он

попытался взять себя в руки и сосредоточиться на прикосновениях к её

прекрасному телу, такому нежному, такому желанному, податливому и

отзывчивому его ласкам. Он припал губами к длинному лиловому шраму над

левой грудью и прочертил языком его края. Девушка задышала глубже. Северус

прочертил языком линию до самого пупка. Гермиона выгнулась ему навстречу. Он

не планировал возбуждать её так быстро. Но, возможно, сейчас это было его

спасением, чтобы не сорваться на бесконтрольную ярость на тех монстров, что

причинили его возлюбленной столько страданий. И он продолжил выписывать

влажные дорожки на её коже, приближаясь к острым вершинкам грудей. А когда

накрыл её сосок губами и резко втянул его, дразня языком, девушка вскрикнула

и застонала. Мужчина обхватил другой сосок пальцами и легко сжал её грудь

ладонью. Гермиона вздрогнула и задышала более рвано, прошептав его имя. Он

уже не мог думать ни о чём другом – её молящий шёпот сломал все попытки быть

осторожным. Он жадно впивался в её рот поцелуями, раздвигая языком

трепещущие губы. Исследовал её рот, посасывал острый язычок, втягивая его в

себя. Она отвечала так жарко, целовала его так жадно, словно это был их

последний день жизни. Он не мог надышаться ею, слизывая маленькие

солоноватые капельки пота с её груди и живота, опускаясь к уже обнажённым

бёдрам. Зарывшись губами во влажные жёсткие кудряшки между ног, он

несколько раз провёл по лобку своим внушительным носом, глубоко втягивая

неповторимый аромат её желания, прежде чем коснуться длинными

прохладными пальцами набухших от возбуждения складочек. Увлажнил их её

секретом и, нежно раздвигая, нашёл, наконец, в мгновение затвердевший

клитор. Ведьма ёрзала и извивалась под его ласками, её упругая грудь тяжело

вздымалась от рваного дыхания, разражаясь глубокими стонами и всхлипами. Он

припал губами к её затвердевшему центру удовольствия и нежно втянул его в

рот, слегка прикусывая. А его палец скользнул в горячее влажное лоно,

прижавшись к передней стенке влагалища. Гермиона вскрикнула и подалась

бёдрами навстречу. Северус покружил языком по клитору, двигая пальцем в

глубине узкого жаркого входа, пока её ноги не дёрнулись, а дрожь не

распространилась по всему телу мощной волной. Он почувствовал, как её

стеночки резко сжались вокруг его пальца, а к****р ритмично запульсировал,

сокращаясь.

- Северус! Я хочу тебя! Хочу почувствовать тебя внутри! – застонала ведьма,

почти жалобно. – Пожалуйста! Ты мне нужен весь целиком! Сейчас!

Он навис над ней, не говоря не слова. Скользнул налившейся кровью головкой

между влажных складочек и плавно, но настойчиво вошёл в неё. Здесь ещё

ощущались отголоски оргазма, лёгкие спазмы узких стеночек, сжимающих член.

После короткой паузы, необходимой для того, чтобы она привыкла к его размеру,

он легонько толкнулся глубже, ощутив мощный прилив энергии, словно его всего

целиком окутало искрящимся облаком. Словно он весь погрузился в неё без

остатка. Она обвила его ногами и впилась пятками в ягодицы. Он простонал,

восстанавливая самоконтроль, начиная размеренные плавные движения внутри

своей ведьмы. Как же она была хороша! Он упивался каждым движением,

каждым её отрывистым стоном. Когда она сжимала внутренние мышцы вокруг

его твёрдого ствола, когда откидывала голову назад и впивалась ногтями в

спину, ощущая приближающуюся разрядку. Ощущение невероятной волны силы

разливалось из груди по всему телу, словно меняя форму существования. Северус

оторвал взгляд от сверкающих золотистыми искрами карих глаз девушки и

нервно подхватил за талию, прижимая ещё ближе к себе – в этот момент он не

только ощутил, но и увидел, что мягкий ковёр остался где-то далеко внизу, а его

спина мягко толкнулась в высокий потолок комнаты.

- Гермиона! – позвал волшебник. – Открой глаза!

- Северус, – почти пропела девушка в благоговении, когда поняла, что они парят

под потолком в абсолютной невесомости, – Мы же… Как это возможно?

- Магия, – улыбнулся Снейп. – Мы взлетели. – Продолжая ритмично и плавно

проникать в неё, он ещё крепче прижался к нежному телу возлюбленной,

ощущая скорый взрыв, и мысленно моля, чтобы она кончила первой.

А уже через несколько мгновений её тело сотряслось от мощнейшей вибрации

и словно засияло миллионом радужных отблесков, отразившихся во всех гладких

поверхностях комнаты. А Снейп, не в силах больше сдерживаться, последовал за

ней парой неровных толчков и умопомрачительной разрядкой, от которой встали

дыбом все волоски на его теле. Их обоих укутало коконом полупрозрачного

облака, мягко приземляя на пушистый ковёр. В этот момент они ощутили

вернувшуюся тяжесть физического присутствия, и Северус испугался, что

раздавит маленькую ведьму весом собственного тела. А она вдруг обхватила его

лицо ладонями и, глядя прямо в чёрные глаза, прошептала: «Я так люблю тебя,

Северус Снейп!»

Его зрачки на мгновение расширились, он непроизвольно дёрнулся вперёд,

остро ощутив, что всё ещё находится в ней, и выдохнул: «Ты моя жизнь,

Гермиона!»