Жизнь после смерти.

Глава 4.

— У меня бы все получилось! У меня бы все получилось, отец! Ради тебя! Ради нас всех.

Локи чудом успел ухватиться за древко легендарного копья, но это не принесло ему и капли радости. Вся она без остатка испарилась в тот самый момент, когда он увидел, кто же протянул ему руку помощи. Тор, его названный брат, который без колебаний разрушил Радужный мост и план по уничтожению Йотунхейма провалился. План, который должен был вознести его, мастера магии, в глазах Одина. Это должен был быть час триумфа, час признания, но вместо этого это был час падения и час презрения. Локи уже видел это в глазах Всеотца, но все еще не мог поверить, что все его усилия стать равным Тору ни к чему не приведут. Он никогда этого не добьется, и теперь прекрасно знает почему, но отчего-то крохотный огонек надежды, что вот, отец сейчас согласится с ним и все станет как прежде, упрямо не хотел затухать.

— Нет, Локи.

Жалость, непонимание, презрение, сочувствие. Все так ненавидимые Локи эмоции смешались на лице Одина и до него наконец дошло, что это конец. Держась одной рукой за древко Гунгнира, принц не чувствовал ни усталости, ни напряжения. Он бы мог провисеть так еще пару часов, но всего одного взгляда в глаза Одина было достаточно, чтобы принять решение.

Отец бы простил. Простил бы за все: и за Йотунхейм, и за Тора, и за Лафея, но Локи уже было все равно. Он не хотел больше оставаться там, где его всю жизнь держали как трофей с поля боя, до тех пор, пока он не пригодится. Не хотел оставаться там, где право взойти на престол никогда ему не принадлежало.

— Локи, нет! — Тор предугадал действия брата. Он видел горечь и разочарование, которые застыли в зеленых глазах и понял, что тот готов на страшный поступок, но было уже слишком поздно.

Бог лжи и коварства добровольно разжал руку, отпустив единственную спасительную соломинку.

Крик Тора достиг ушей Локи, но тот не обратил на него внимания. Он был занят гораздо более важным делом, падая прямиков в образовавшуюся от разрушения Радужного моста черную воронку — спасал собственную шкуру. Локи не раз выбирался из опасных, и даже очень, ситуаций, из которых, казалось бы, не было выхода. Он же Бог, в конце концов. Бог, которому покорилась магия.

Мысли в голове летали на запредельных скоростях, стараясь отыскать ответ на единственный вопрос: «Как выжить и не сгореть?»

— Суть магии в том, чтобы взять мысль и сделать её реальностью. Взять ложь и сделать её правдой. Рассказать вселенной сказку так точно, так космически совершенно, чтобы в один блистательный момент… мир поверил, что человек умеет летать, — Локи словно наяву услышал голос приемной матери и готов был поклясться, что она сейчас нашептывает эти слова прямо как тогда, когда он только начинал постигать эту безграничную науку.

Что ж, он расскажет вселенной сказку. Заставит её поверить, что ему под силу выжить в бездне и не сгореть, а если она его и сожжет, то он восстанет из пепла, как феникс.

В тот самый миг, когда воронка закрылась и тьма окутала все его существо, стараясь растворить его в себе, Локи высвободил всю свою магию, поставил все возможные щиты, окружил тело такой аурой, какую еще ни разу не создавал. Это должно было спасти его при падении сквозь подпространство, но делало заманчивой приманкой для сущностей, что в нем обитают. Превратив себя в летящую комету, Локи добровольно нарисовал мишень у себя на лбу и приказал стрелять, но всем сердцем надеялся, что окажется быстрее хищников.

Магия подобна огню. Она может служить спасением и защитой, оружием и инструментом. До тех пор, пока огонь под контролем, он может тебя обогреть и накормить, но стоит оставить его без присмотра, как он без раздумий сожжет тебя. Так размышлял Локи, стремительно падая и ощущая, как высвобожденная магия уже слабо ему подчиняется и начинает пожирать его изнутри. Он впервые так серьезно превысил свой, как ему казалось, безграничный резерв, это действительно могло выжечь его изнутри, как огонь выжигает сухой лес.

Локи горел, но продолжал падать. Внезапно он почувствовал, что пространство вокруг него прогнулось под его силой, а затем напряжение резко исчезло, он провалился на следующую ступень. Незримо это место отличалось от того, в которое он упал вначале. Оно было настолько враждебным, что Локи, будучи практически на грани потери сознания, резко пришел в себя, как от хорошей пощечины. Он завертел головой в поисках угрозы, от которой волосы на затылке начинали шевелиться. Посмотрев в ту сторону, где он продавил пространство, Локи увидел сотни, тысячи тварей, сотканных из тьмы. Они жадно тянули свои когти к его кокону и никак не могли достать.

«Вытесненные отовсюду, презираемые всеми народами. Вас изгнали сюда, на запертый со всех сторон уровень мироздания, как врагов всего сущего. Неужели вы до сих пор не пожрали друг друга в борьбе за власть?» — подумал Локи.

Периферическим зрением бог заметил крохотный огонек белого света. Он поспешил отвернуться от бесполезных чудовищ и посмотрел в его сторону. Здесь, в этой кромешной тьме горел огонь живой души, окруженный письменами. Локи уже плохо соображал, и в глазах начинало двоиться, но он был полностью уверен в своих догадках, жаль не мог разглядеть символы получше.

«Или же у вас есть другое развлечение?» — предположил трикстер. — «Интересно, что здесь происходит?»

Сильный толчок выбил весь воздух из его легких, а «мягкая» посадка и сильный удар головой о твердую поверхность довершили начатое — трикстер потерял сознание.

***

— Так, — косматый мужчина почесал торчащую во все стороны шевелюру. — Морковь есть, капуста тоже, картошка и сельдерей уже готовы, осталось только посолить, — он удовлетворенно хмыкнул, глядя на жутковатую субстанцию, которая иногда порывалась сбежать из огромного котла, из-за чего разведенный под ним костер недовольно шипел.

Хагрид еще раз осмотрел варево, гордо именуемое супом, и взял с пола до верха наполненную рыбой бадью. Окинув её быстрым взглядом, он вытащил из-под стола ведро и вытряхнул в него ровно половину. Теперь и ему на ужин останется и Клювик от заворота кишок не пострадает. Его любимый гиппогриф уже во всю скребся в дверь в ожидании обеда.

— Иду, иду. Сейчас! — крикнул Хагрид своему любимцу и через несколько секунд распахнул массивную дверь. Орлиная голова создания тут же жадно потянулась к бадье.

— Воспитанные гиппогрифы себе такого не позволяют, так что прошу тебя, веди себя прилично, когда начнется учебный год, — наставлял Клювокрыла Хагрид. Он уже не мог дождаться того момента, когда любимая троица увидит его в амплуа учителя. — И самому бы не оплошать, — уже тише добавил Хагрид.

Бадья быстро теряла в весе, потому что Клювокрыл даже не пытался жевать рыбу, а попросту заглатывал её целиком. Казалось, поставь перед ним целый чан — ничего бы не изменилось. Хагрид смотрел на волшебное создание и все не мог нарадоваться ему: такое величественное и гордое существо приняло его и даже принимало еду с рук. Мужчина так увлекся размышлениями о том, как ему повезло с должностью, что не заметил, как опустела бадья. Клювокрыл боднул своего друга в руку, выпрашивая добавки, отчего тот от неожиданности вздрогнул и посмотрел в пустую емкость.

— Прости, дружище, на сегодня все, — Хагрид потрепал Клювокрыла по покрытой перьями голове.

Гиппогриф отступил на несколько шагов назад и низко склонил голову в благодарности. Летнее солнце отразилось на перьях животного, заставив их переливаться. Клювокрыл еще раз внимательно посмотрел на Хагрида, по птичьи склонив голову набок, и расправил крылья.

— До завтра! — крикнул Хагрид, когда Клювик взмыл в воздух.

Лесник повернулся в сторону горящего камина и с ужасом понял, что суп-то уже почти затушил огонь, но все еще переливался через края.

— Да стой же ты! — Хагрид бросился к котлу, позабыв даже закрыть дверь.

Схватив со стула тряпку, мужчина снял котел с огня, точнее с того, что от него осталось, и понес к столу. Расстояние ничтожное — всего пара метров, но Хагрид все равно выронил кипящее варево, чудом не облившись. И это произошло вовсе не потому, что у могучего полувеликана внезапно кончились силы. Всего в паре десятков метров от хижины случился настолько сильный выброс магии, окрашенной зеленым цветом, что Хагрида качнуло, и он едва устоял на ногах. Кухонная утварь с грохотом полетела на пол, а входная дверь с силой впечаталась во внешнюю стену.

Хагрид, позабыв о супе и разбитых кувшинах, выскочил из дома. Он знал, что такой цвет дает только одно заклинание, отчего коленки невольно начинали подкашиваться. Кто посмел использовать его здесь, в Хогвартсе?

В паре десятков метров от хижины ярким зелёным пламенем что-то полыхало в кратере, и Хагрид незамедлительно поспешил выяснить, чем же именно является это «что-то». Не без опаски, крепко сжимая в правой руке розовый зонтик, великан осторожно приблизился к огню. Языки пламени жадно облизывали нечто, что находилось в самом их центре, обволакивая это плотной переливающейся скорлупой. До сих пор он еще никогда не видел подобного и мог лишь предполагать, что именно к нему свалилось.

Хагрид нерешительно шагнул вперед, сокращая дистанцию до пяти шагов и тут же об этом пожалел. Магический огонь сначала взвился в небо, становясь выше великана в два раза, а затем обрушился в его направлении, словно волна. Хагрид едва успел отскочить, но все же волосы на лице немного подгорели. Огонь же, в свою очередь, чувствуя, что опасность миновала, снова стал прежним.

— Не подходи!

Великан едва не подпрыгнул на месте от неожиданного возгласа. Он быстро развернулся и увидел спешащего к нему отнюдь не молодого человека.

— Директор? — Хагрид вопросительно посмотрел на Дамблдора, который решительно приближался к зеленому пламени с палочкой в руке. — Я не… Я дома был, а тут оно… а потом как бахнет, ну я и прибежал.

— Знаю. Мы с Минервой прогуливались недалеко отсюда и все видели, — Дамблдор решительно взмахнул палочной и прокричал слова заклинания, но ни одно из них не достигло ушей Хагрида. Их всех пожрал рев пламени, а директору пришлось быстро отступить.

— Простите, что отвлекаю, но что это, Мерлин его побери, такое?

— Это, мой друг, охранное заклинание, — маг взмахнул палочкой, и мантия приобрела первоначальный свежий вид, без следов горения. — Причем очень мощное. Тот, кто его поставил должен быть очень сильным магом и придется изрядно постараться, чтобы его нейтрализовать. Придется нам подождать Минерву и мадам Помфри, а пока нужно подумать.

Повисшую над поляной тишину Хагрид не решился разбить, а также не стал посвящать директора в свои догадки относительно происхождения этого огня. Ведь наверняка такой человек как Дамблдор уже предположил самые худшие варианты. Оставалось только дождаться подкрепления.

Вскоре вдалеке показались две женские фигуры, которые придерживая полы мантий спешили в их направлении. Стоило им подойти ближе, как одна из них, та что была одета в красную мантию с белым фартуком, застыла как вкопанная и во все глаза уставилась на зеленый огонь. Она достала палочку и взмахнула в его направлении, отчего последний ярко вспыхнул и сразу же успокоился.

— Там что, живой человек? — целительница посмотрела на директора. — Право, когда Минерва мне об этом сказала, то я не поверила.

— Я никогда не лгу, если дело касается чьей-то жизни, — наставительно произнесла профессор Макгонагалл.

— Знаю, просто это слишком невероятно, чтобы быть правдой. Магия этого человека уже некоторое время вышла из-под контроля, но все еще продолжает охранять хозяина. Тот, кто находиться в этом коконе без сознания, и у нас совсем мало времени, чтобы спасти ему жизнь, а иначе заклятье выжжет его изнутри. Поторопимся же!

Все трое без слов поняли, что надо делать. Хагрид же просто отошел подальше, чтобы не мешать, даже не пытаясь предложить какую-либо помощь.

Три мага образовали собой треугольник и направили в его центр палочки. Пламя, чувствуя угрозу вспыхнуло, но как не старалось не смогло дотянуться ни до одного волшебника.

— Не давайте ему разгораться! Чем сильнее огонь, тем меньше у нас времени, — крикнула мадам Помфри.

Под давлением сторонней магии огонь сжался, но сдаваться был не намерен. Плотным коконом он обвивал невидимое для остальных тело, одновременно защищая и убивая того, кто находился внутри. Слова заклинаний, произносимые магами, угнетали огонь, и он желал их спалить, но не мог. Еще чуть-чуть и он будет на свободе и вот тогда им не поздоровится.

Медленно, нить за нитью, поток за потоком, маги распутывали невероятный клубок магии, стараясь достичь его сердца. Сначала Дамблдору казалось, что это заклятье было создано интуитивно, просто из желания спастись от какой-то невероятной угрозы, но чем дольше он копался в хитросплетениях барьеров, тем сильнее утверждался во мнении, что подобную структуру просто невозможно создать одному человеку. Чудо, что вышедшая из-под контроля магия сама создавала бреши и прорехи изнутри, а то не было бы ни малейшего шанса спасти несчастного.

Наблюдавший за всем этим действом Хагрид стал замечать, что зеленое пламя начинает постепенно затухать, и вот уже стал виден силуэт человека. На мгновение, великану даже показалось, что кожа неизвестного имеет синий оттенок, но он быстро откинул эту мысль, решив, что это игра света. Однако, маги были иного мнения.

Прошел по меньшей мере час, прежде чем от полыхающего кокона осталась лишь тонюсенькая, едва мерцающая, скорлупка. Новичок бы счел, что уже можно спокойно снять оставшийся барьер ни о чем не беспокоясь и сделал бы фатальную для себя ошибку. Это был последний рубеж, спасательный круг, который Локи установил на случай, если те, что обитают в бездне все же прорвались бы через защиту. Он успел просчитать все возможные исходы своего прыжка и подумал, что заклятие с условием подойдет как нельзя лучше, если магия его попросту выжжет. Столько «если», столько вариантов, а ему все же повезло.

— Остановитесь! — крикнула что есть сил мадам Помфри, и директор с Макгонаггалл моментально замолчали и опустили палочки. — Вы разве не видите?

Дамблдор присмотрелся к истончившемуся барьеру, за которым лежал мужчина с абсолютно синей кожей и, кажется, даже не дышал.

— Что именно?

— Я чувствую, что должна продолжать одна, а иначе… иначе будет плохо, — целительница опустила свою палочку и медленно стала приближаться к самому кокону вот-вот грозясь перейти через воображаемую линию безопасности.

— Постойте, мы же не знаем, кто находится внутри. Откуда вам вообще известно, что будет если мы продолжим освобождать его? — Макгонагалл посмотрела на лицо существа, что лежало перед ней и уже была не так уверена в своих намерениях, спасать это потенциально опасное, судя по уровню заклятия, создание.

— Минерва, — целительница, не сбавляя шаг и даже не поворачиваясь обратилась к коллеге. — В нашей школе живут эльфы, дети учатся летать на метлах, а в этом году вообще обнаружили и убили василиска. В конце концов, я устроилась работать сюда чтобы лечить, независимо от того, кем или чем является пациент.

— Вы правы, тем более он, скорее всего еще не скоро сможет оправится от такого заклинания, несмотря на его потенциал, — директор одобрительно кивнул. — Действуйте.

Мадам Помфри склонилась над тонким барьером. Тот, кто лежал по другую его сторону просил её помочь, и она должна была исполнить свой долг. На барьере, прямо напротив лба неизвестного, появилась золотое пятно, стоило ценительнице только занести руку. Она почему-то знала, что это нужно делать только голой рукой без привычной палочки и уже воспринимала эту мысль как свою собственную. Все, кто был на поляне затаили дыхание и смотрели на то, как тонкие золотые нити приклеиваются к пальцам, стоит им только коснуться поверхности пятна. Весь барьер стал стягиваться к одной точке, постепенно исчезая. Мадам Помфри смотрела, как кисть полностью окрашивается в жидкое золото и не чувствовала ни капли страха перед неизвестной субстанцией, вопреки кричащему об этом внутреннему голосу.

Наконец, вся оставшаяся магия барьера оказалась в руках женщины, и она уже хотела поместить получившийся сгусток в одну из пустых баночек, но стоило ей об этом подумать, как он просыпался сквозь её пальцы и окончательно рассеялся. Женщина проводила его разочарованным взглядом и тут же опомнилась, словно кто-то снял наваждение:

— Быстрее, нужно доставить его в больничное крыло.

***

Воздух в больничном крыле был насквозь пропитан травяным запахом с примесью спирта. Он настолько въелся в стены и мебель лазарета, что его уже просто невозможно было вывести. Впрочем, хозяйке этого места он ничуть не мешал. Она, с присущем ей профессионализмом, полностью погрузилась в диагностику пациента, который по-прежнему не подавал признаков жизни.

Единственный, кому мадам Помфри разрешила остаться и кого она не выгнала за дверь, а желающих узнать, что произошло оказалось достаточно много, был директор. И то, только из соображений собственной безопасности.

— Все до невозможности ужасно, — женщина устало облокотилась на спинку стула, прекратив водить над пациентом палочкой. — И я даже не знаю, чего здесь больше: невозможности или ужасного.

То, что невозможного предостаточно, Дамблдор не сомневался. Он посмотрел на соседнюю кровать, где лежала самая настоящая броня с металлическими и золотыми вставками, и зеленый плащ, а рядом стояли также усиленные сапоги.

— Во-первых, — начала мадам Помфри не дожидаясь вопросов, — вся система циркуляции магии в организме выжжена. Тот огонь уничтожил основные узлы, а поддержание самого кокона убило все остальные связи. Это… — женщина с ужасом посмотрела на тело пациента. Пауза была ей просто необходима, а собеседник, к счастью, не торопил. — Это просто ужасно. Я со времен интернатуры не видела ничего подобного. Во-вторых, — она приняла из рук директора стакан воды и сделал несколько глотков, — тот, чье тело нам тогда показали, да, да, именно тело, имел абсолютно не такой здоровый вид, как этот. И то, повреждения тогда составили примерно четверть, от того, что мы имеем сейчас.

— Есть хоть какие-то шансы?

— Альбус, — целительница перешла на неформальное общение, что позволяла себе крайне редко, — сильное магическое истощение может грозить магу смертью, здесь же он должен был уйти из мира живых еще до того, как Минерва бы вошла в замок за моей помощью. Однако, то заклятье, которое мы совместными усилиями сняли все же было под контролем. Очень слабым, но все же. И у этого неизвестного все еще бьется сердце. Не в моих силах сейчас что-либо спрогнозировать и лучшим решением сейчас будет направить его специалистам.

— Хорошо, я отправлю сову, — кивнул Дамблдор. — А что вы скажите по поводу… — он осекся, подбирая слова потактичнее, — по поводу физиологии в целом.

— Есть некоторый отличия, но внутренне строение такое же, как и у людей. Пигментация кожи натуральная. Скорее всего это обычный метаморфомаг, если не считать просто какой-то невообразимой живучести.

Директор бросил последний взгляд на лежащего без движений мужчину. Мысль, что он может представлять угрозу, не спешила покидать сознание Дамблдора, как бы сильно он не отгонял. А если и нет, то те, от кого он убегал. Магия высшего порядка вкупе с трансгрессией, да еще и самая настоящая броня… В глазах директора сверкнул огонек чего-то, что стоящая перед ним целительница определила, как «живой интерес». Кивнув друг другу на прощание, каждый вернулся к своим прямым обязанностям — Дамблдор должен был написать и отправить несколько крайне важных писем, а мадам Помфри проследить за состоянием больного.

— Это же надо так себя не беречь, — вздохнула женщина и свободной рукой поправила черные разлохмаченные волосы. — Я не смогу тебя вылечить, но может хоть облегчу страдания.

Она отошла от койки и направилась в сторону шкафа со всевозможными микстурами и зельями. Обезболивающее стояло ближе всех, и женщина было протянула к нему руку, но в последний момент остановилась. Её взгляд упал на ничем не примечательный маленький пузырек из мутного стекла с наполовину отклеившейся этикеткой. Мадам Помфри застыла в нерешительности. Возможно, лишь возможно, он ему поможет. Это самое «возможно» неуклонно стремилось к нулю, но все же ему не равнялось. Мадам Помфри, та, которая посвятила львиную часть своей жизни медицине, стояла, как ученик у доски, не знающий правильного ответа. Моральная дилемма: попытаться и спасти, ведь он может и не дожить до спецов (сомнительный аргумент на суде, кстати), или она своими же руками его и убьет, потому что никогда так тонко не работала.

Сдавленный хрип вывел женщину из раздумий. Она дернулась так, будто это была её собственная боль и даже не заметила, как маленький пузырек оказался в руке.

— Давай, Поппи, ты же давала клятву. Помирать он собрался, как же. Со мной такие фокусы не пройдут.

На этих словах мадам Помфри, с несвойственной её возрасту прытью, заметалась по лазарету, периодически забегая в собственный кабинет. На передвижном столике, который она придвинула к койке, было поставлено около десяти различных пузырьков и бутылок с мазями. Мадам Помфри очень сильно надеялась, что сможет помочь и поэтому собрала все, что было в её распоряжении и готовилась совершить по меньшей мере подвиг, не иначе.

Она решительно откинула простыню с торса мужчины, мельком обратив внимание на выступающие узоры, которые были даже на лбу и невольно задумалась, что еще не видела таких необычных метаморфомагов. Впрочем, все связанное с её пациентом было странным, и она пообещала себе постараться больше не удивляться.

Первой на очереди была мазь грязно зеленого цвета, призванная изолировать тело от самостоятельно впитывания магии. Попадая в выжженную систему циркуляции, она могла только навредить. Следующим этапом нужно было ввести обезболивающее. Конечно, ей ничего не стоило наложить заклятие, но она опасалась лишний раз воздействовать на поврежденное тело, а потому решила прибегнуть к обычным капельницам. И последнее, на ближайший час зелье — тот самый пузырек.

— Дальше пути не будет, — успокаивая и настраивая себя на долгую работу, произнесла мадам Помфри. Она несколько раз глубоко вздохнула и набрала в пипетку прозрачную жидкость с вишневым запахом.

Приблизившись к лицу пациента, которое с момента её последнего осмотра приобрело напряженное выражение, о чем сигнализировали сведенные к переносице брови, она двумя пальцами раскрыла левый, с абсолютно красным белком и радужкой глаз, и выдавила на него ровно три капли. С правым операция повторилась. Лекарство должно было размягчить стенки каналов и сделать более податливыми, чтобы их можно было собрать как пазл.

Мадам Помфри наклонилась над телом мужчины и принялась собирать сложнейшую головоломку. Головоломку, неправильное решение которой будет стоить жизни. Целительница старалась изо всех сих и к тому моменту, когда, наконец, разобралась в многоуровневой системе, которая была ничуть не похожа на ту, что была в учебнике, солнце уже давно скрылось за горизонтом. А ведь это был лишь узел в солнечном сплетении и работы было еще непочатый край. В какой-то момент ей почудилось, что работа вытягивает из нее гораздо больше магии, чем должна, а система уже сама себя лечит. Женщина бы списала это на собственную усталость, но не в этом случае. Какой бы невероятной волшебницей её не считали остальные, сама-то она теперь прекрасно знала, что затея изначально было обречена на провал, если бы не одно «но». И вот это самое «но» сейчас лежало перед ней и само себя восстанавливало.

Первые лучи рассвета проникли в помещение и заиграли солнечными зайчиками на стенах, отражаясь от бутылок. Мадам Помфри чувствовала чудовищную усталость и нашла в себе силы дойти только до соседней койки. С трудом соображая и едва различая предметы в окружающем её мире, внезапно ставшим единым пятном, она рухнула на кровать и тотчас уснула.

— Да, нашли его буквально на пороге. Он был весь окружен… — говорила декан факультета Гриффиндор, но замолчала, стоило ей открыть дверь больничного крыла. — Мадам Помфри, что с вами?

Макгонагалл бегло осмотрела масштаб катастрофы, заключающийся в повсеместно расставленных пузырьках и лежащей на койке целительнице. Она его лечила, без сомнений.

— Я спасла… живой… — сквозь сон пробормотала мадам Помфри.

— А это и есть человек, о котором нам писали? — в помещение просочился высокий, худой, сутуловатый мужчина с внушительным саквояжем.

— Да, доктор Рид. Мы не решились его транспортировать в больницу.

— Двояко, двояко, как не посмотри, — пробормотал целитель, доставая из-под сладок лимонного халата палочку. — Мог и не дожить, если бы не она, — он кивнул в сторону спящей мадам Помфри и поправил очки с внушительного размера линзами. — Ну, рассказывай, на что жалуешься, где болит?

Целитель встал по левую руку от пациента и жестом поманил к себе стоящий у стены стул. Тот радостно поскакал к нему, чуть ли не виляя спинкой от радости, как какая-нибудь собачка. Мужчина провел рукой по сидушке, и стул, успокоившись, встал рядом с койкой.

Прошептав заклинание, целитель коснулся грудной клетки больного. Ровно через три секунды после этого он подскочил, тем самым опрокинув ласковый предмет мебели, который тут же отошел от хозяина на полусогнутых ножках. Макгонагалл же лишь вопросительно выгнула бровь, ожидая объяснений.

— Уж не знаю кого к вам занесло, но этот персонаж просто невероятен, — доктор Рид продолжил осмотр уже стоя, не в силах усидеть на одном месте. — Уникальная система циркуляции магии, потрясающий воображение объем, катастрофические повреждения! И, что там было еще в письме… а, точно, «для снятия заклятья потребовалось три опытных мага». Феноменально, просто феноменально. Это по меньшей мере открытие. Какие возможности, вы только представьте, — целитель носился вокруг койки, то и дело снимая показатели, который тут же записывало вылетевшее из саквояжа перо.

— У меня начинает складываться впечатление, что вы рады его мучениям, — от мельтешения у Макгонагалл начинал дергаться глаз. А ведь этот человек показался ей вполне адекватным.

— Не скажу, что это так, но и обратного утверждать не стану. Вы просто не видите то, что вижу я.

— Вы его заберете?

— Заберу, о нет, что вы. Его категорически нельзя перемещать за пределы замка. Пробы, анализы, экспертизы, признание… Кхм, так о чем я, а, да, он как пиявка присосался к местному магическому узлу, так что мне придется навещать его до тех пор, пока он не поправится, — в глазах доктора Рида сверкнул маниакальный огонек, и Макгонагалл уже пятый раз пожалела, что они вызвали его.

— И сколько по-вашему займет восстановление?

— Боюсь загадывать, но думаю, вряд ли он вообще сможет до конца восстановится. Даже выйти из комы будет затруднительно. Думаю, — целитель поправил очки, — поговорить с ним будет возможно самое меньшее месяцев через шесть-семь. Однако, шанс того, что он так и не сможет очнуться чересчур велик.

Но Локи был в корне не согласен с этим заявлением. Он никак не мог прийти в себя, то и дело проваливаясь в не то сон, не то в что похуже и слышал все краткими урывками. Он чувствовал, что его тело изолировали от магии, но способность подпитываться чужой энергией не смогли забрать. Выкачивая по каплям магию из смертной, Локи сам себя лечил и продолжал это делать сейчас, когда его касался этот Рид, или как там его.

Процесс происходил на подсознательном уровне, но периодически приходящий в себя Локи чувствовал, что дело идет чудовищно медленно. Словно он пытался наполнить цистерну, имея под рукой лишь чайную ложку, но он не падал духом и в моменты прояснения сознания, всеми силами старался ускорить процесс. Лекарство, которое ему капали в глаза немного помогало, а вот то, что вливали в вены, наоборот, сильно мешало и подавляло, так что первое, что он решил сделать, как только придет в себя, это выдернуть эту проклятую иглу.

***

Отразившийся от графина с водой луч солнца светил точно в правый глаз асгардского принца. Последнему это доставляло мало удовольствия, но он продолжал хвататься за это чувство, стараясь удержаться в сознания достаточно долго для того, чтобы наконец прийти в себя.

Борьба за право управлять собственным телом длилась непозволительно долго, но Локи продолжал тянуться за неприятными ощущениями. Он должен был отвернуться от света, или заслониться рукой, сделать хоть что-то, чем мог бы улучшить собственное положение. Может ему удастся закрыть шторы или позвать слуг, а может просто сменить место дислокации. Локи метался в собственном подсознании, прорываясь сквозь пелену морока.

Старания были вознаграждены. Тень закрыла глаз от солнца, и он было сначала подумал, что оно просто зашло за тучи, но оказался неправ. Собственная рука застыла в паре сантиметров от лица и Локи прищурившись рассматривал линии и изгибы. Впервые за долгое время он был так счастлив, что ошибся в догадке.

Локи протер глаза обеими руками. Синими, как и все остальное тело. Трикстер горько усмехнулся. Конечно, он же ётун. Монстр, не иначе. Трофей, захваченный в битве… Довольно. Он приказал себе заколотить крышку гроба, в котором хранились все мысли подобного рода, чтобы трезво оценить ситуацию.

«Лазарет, повезло. Могли и не успеть. Лечили сносно, но до асгардских лекарей далеко, значит магией владеют, но практическая часть хромает. Нужно найти того, кто лечил, и все выяснить.»

Локи сделал мысленно еще пару заметок и пока решил сделать две вещи: смыть ту гадость, которой его намазали (авось и восстановится быстрее) и вернуть себе более привычный облик. Обе ипостаси были ему сейчас противны, но розовая кожа все же больше импонировала.

Спустив ноги с кровати, трикстер резко выдернул порядком надоевшую иглу и попытался встать. Его броня лежала на соседней кровати и нужно во что бы то ни стало надеть её. Локи критично себя осмотрел. Да, перспектива ходить в больничном наряде ему явно не улыбалась. Шаг, еще один, еще. Он пошатываясь подошел к койке. Придерживаясь рукой за ширму, Локи не без труда натянул штаны и сапоги на затекшие от долгого бездействия конечности.

Окинув довольно большое помещение взглядом, трикстер заприметил в углу тазик с заботливо положенной на него тряпочкой и все так же пошатываясь двинулся в их направлении. Все же мазь ощутимо мешала и сдавливала органы чувств, загоняя их в ограниченную клетку.

Мокрая ткань приятно скользила по телу, смывая за собой все преграды и ограничения. Открывавшаяся картина повреждений пугала. Магия спалила его изнутри, оставив лишь жалкие крохи, которые будут очень и очень долго восстанавливаться до прежнего состояния. Он сказал бы, что бывало и хуже, но это была бы ложь. Никогда еще Локи не было хуже. Были моменты перегрузки, без сомнений, но тогда у него были его артефакты, накопители, асгардские целители в конце концов. Он прикрыл глаза и мысленно прощупал потоки магии, идущие к его телу и отчаянно надеялся, что притягивает лишь ту, что растворена в воздухе, а не питается от узла. Но было уже поздно — инстинкт самосохранения сработал в самый неподходящий момент и запитал реконструкцию системы именно от концентрированного источника.

Локи с силой бросил тряпку в таз и, зарычав, скинул его тумбы так, что он влетел в противоположную стену почти под прямым углом. Трикстер уперся в тумбу руками и сосредоточился на смене ипостаси. Даже самые простые для него чары, те, что буквально срослись с ним за тысячу лет, шли очень туго, высасывая непомерно много сил. Он почувствовал, что кто-то вошел, но даже не обернулся. Без сомнений, этот же «кто-то» и снял его заклятие с условием, а значит опасаться нечего.

Мадам Помфри только вернулась от директора, после того, как отчиталась о состоянии больного. Все было без изменений, как и предсказывал доктор Рид, по крайней мере ему не становилось хуже. Надеялась ли она увидеть его на ногах? Без сомнений, но никак не сегодня.

На теле мужчины стали медленно проявляться пятна кожи нормального цвета. Она постепенно разрастались в ширь, как если бы метаморфомаг менял облик. Однако, золотисто-зеленое свечение выдавало в этом куда большее. Мадам Помфри не увидела в руках стоящего спиной к ней человека палочки, а значит он был способен сотворить такое заклинание и без нее.

Локи обернулся и посмотрел на вошедшего. Женщина же, в свою очередь, продолжала не отрываясь смотреть, как он перекрашивает кожу. Миг и на нем оказывается темно-зеленая туника. Никакой магии, просто быстрое движение. Что поделать, нужно обходиться тем, что есть.

— Чувствую, разговор будет долгим.