Жизнь после смерти.

Глава 3.

Адская боль исчезла так же внезапно, как и появилась, а вместе с ней потух и свет. Вэйн удивленно открыла глаза, но темнота никуда не исчезла, однако, стали видны символы. Они летали вокруг девушки темными бабочками, образовывая некое подобие кокона.

Возникло непреодолимое желание протереть глаза и проснуться, что Вэйн и попыталась сделать, но с удивлением обнаружила, что больше не чувствует себя состоящей из плоти и крови. Остался только комок мыслей и воли, плотно завернутый в непонятные письмена.

«Думай, думай. Что произошло секунду назад?» — Вэйн лихорадочно начала собирать калейдоскоп событий в единую картину. «Цывуу выжег мне грудную клетку», — если бы девушка могла, она бы непременно передернула плечами. «Логично предположить, что после этого я умерла, но поскольку мое сознание до сих пор функционирует, значит что-то пошло не так. Или все так, как и должно быть? Допустим, то непонятное создание действительно приговорило меня к бесконечной реинкарнации. Так же допустим, что я верю во всю эту ахинею с переселением душ. Ну и в добавок допустим, что сейчас от меня осталась только душа. И я неизвестно где и ничего не чувствую… Мда уж, слишком много переменных», — Вэйн с головой погрязла в собственных мыслях. Будь у нее физическое тело, она бы начала ходить из стороны в сторону, но его не было. «Наверное, стоит начать хотя бы с расшифровки знаков, которые летают вокруг. Надеюсь слова «живи, умри и снова» были сказаны не просто так, а то я сойду с ума в этой темноте с постоянным мельтешением.

Стоило Вэйн привычно сконцентрироваться на одном задании и отмести все мысли на край сознания, как она ясно ощутила, что за пределами окутывающего её кокона еще кто-то есть. Кто-то, кто относится к ней не слишком доброжелательно. И хотя Вэйн не видела причины своей тревоги, как не крутилась в этом месте без пола и потолка, ей все равно было не по себе.

Неизвестно сколько Вэйн просидела в темноте, убеждая себя в том, что не может доктор с парой десятков степеней бояться того, чего не видит. Как ребенок, честное слово. Облегчение пришло внезапно.

Гоняя по сотому кругу все известные закономерности, формулы и прочую белиберду из самых разных областей науки, которые, впрочем, вообще никак не помогали разобраться с серыми символами кокона, девушка заметила, что они стали светлеть. Все ярче и ярче разгорались знаки, пока белый свет не изгнал тьму.

Заслезились глаза. Слезы, но откуда? Звуки, чересчур громкие, больно били по барабанным перепонкам. А еще были два голоса. Оба низких и рычащих. Они спорили, стоя совсем близко, но было ничего не разобрать.

Несмотря на жуткую резь, девушка все-таки приоткрыла глаза и увидела над собой красное небо. Вэйн попыталась подняться, но тело было слишком слабо. Вместо этого она лишь беспомощно задергала руками и ногами.

«Да какого черта здесь творится? — хотела сказать Вэйн, но вместо этого услышала только детский крик. — Не поняла, это я?»

Крохотные ручки застыли перед носом доктора Йолдрем, причем левая была покрыта все той же злосчастной татуировкой.

«Что же получается? Я родилась… заново? Непонятно где? Нужно узнать координаты, найти пропитание, послать весточку Триксену. Эй, меня кто-нибудь слышит?»

От составления плана Вэйн отвлекла внезапно возникшая перед ней малиновая фигура шестирукого создания с омерзительной мордой. Оно что-то рычало в сторону второго такого же уродца, но было заметно, что первый выигрывает. Девушка внимательно следила за действиями существа, и, когда одна из его рук удлинилась и превратилась в некое подобие копья, поняла, что ни координат, ни Триксена ей не достать.

Снова темнота и кокон. Здесь абсолютно ничего не изменилось.

«И чем я им не угодила? Тем, что лишней пары конечностей не нашлось? Ладно, принцип понятен, давайте следующий. Нужно поскорее понять правила игры, чтобы выпутаться из этой истории».

Чтобы хоть как-то себя занять, девушка начала зубрить каждый пролетающий мимо нее символ, стараясь не обращать внимания на «тюремщиков», как она про себя окрестила существ извне. Когда знаки снова засветилась, Вэйн была готова.

Открыв глаза, она увидела перед собой симпатичного гуманоида с человеческими чертами лица и рогами. Приглушенный фиолетовый свет дарил чувство спокойствия и защищенности. Возможно, это существо и убьет её, но сделает это по крайней мере не в эту секунду. Уже хоть что-то.

«Но… — Вэйн на секунду задумалась о месте своего возникновения относительно прошлого мира. — А каков шанс того, что я все еще в той же самой вселенной?»

Эрркан улыбнулся лежащей в люльке девочке. Когда сегодня утром он молил о ребенке, то и подумать не мог, что его услышат так скоро. Жалко, конечно, что она выглядит не совсем обычно, особенно эти знаки на руке, но если боги послали ему такое дитя, значит на то была их воля. Эрркан не удержался и протянул руки, чтобы взять малышку. Та не сопротивлялась, а лишь внимательно следила за ним. Эрркан поудобнее устроил девочку среди множества амулетов и оберегов у себя на груди и подумал, что надо придумать ей имя. Возможно, завтра получится организовать церемонию. Потом нужно будет сшить одежду и достать питание, словом, дел невпроворот. Эрркан ласково убрал коротенькие темные волосики со светлого лба и всмотрелся в золотые глаза.

— И откуда ж ты такая взялась?

Если бы Вэйн могла понять, что говорит гуманоид, она бы наверняка ответила. Причем во всех красках. Увы, она не могла этого сделать. Поняв, что здесь у нее есть шанс выжить, Вэйн набросала примерный план действий. В нем почти ничего не изменилось после неприятного знакомства. Нужно было изучить этот новый мир от и до. Вдруг здесь что-то слышали о странных символах на её руке? Плюс, нужно было разобраться во второй части казни: «Мало кто тебя заметит и еще меньше поможет». Да и Триксену сообщение отправить надо бы…

На понимание значения условия приговора ушло приблизительно сорок суток. Почему метод исчисления такой странный? Да потому что Вэйн все никак не могла привыкнуть к счету времени относительно этого мира, где день длится три месяца, а население в основном живет под землей. Суть не в этом. Суть в том, что девушку попросту не замечали. Прохожие никак не реагировали на её цвет кожи или отсутствие хвоста, а должны были. Даже её опекун мог пройти мимо, а порой чуть ли не наступить. Разумеется, он это делал не специально, но ничего не мог с собой поделать. Это было настолько странно, что пришлось ждать еще год, чтобы выучить язык и спросить напрямую. Проклиная устаревшие методы образования, когда нужно было самостоятельно зубрить материал, а не поставить новый модуль, Вэйн все же добилась своего.

— Мне очень жаль, но я сам не понимаю, почему так происходит. Все ита очень привязаны друг к другу, но ты выходишь за рамки нашего поля зрения, — Эрркан специально говорил очень медленно, попутно рисуя слова на листе. Он старательно подбирал выражения, чтобы не расстроить девочку тем, что она не вписывается в общество. — Ты очень необычная, и я счастлив, что боги послали мне именно тебя.

Эрркан тепло, как и всегда, улыбнулся. Он вообще хорошо относился к Вэйн, она даже успела к нему привязаться, хотя всеми силами этому противилась, ведь понимала, что рано или поздно оставит его. Девушка, запертая сейчас в теле маленького ребенка, протянула к опекуну слабые ручки, Эрркан, обняв её, повел на улицу. Правда это была не «улица» в обычном ее понимании, а все, что находится за пределами дома — огромная пещера, освещенная тусклыми фиолетовым и синим цветами. В целом прекрасное место, если бы не отсутствие солнца.

Дойдя до детской площадки, Эрркан опустил Вэйн на песок рядом с другими детьми в надежде, что она найдет друзей. Однако, доктору Йолдрем было абсолютно все равно на них, и она продолжала писать на земле формулы и символы, которые несведущие принимали за бессмысленные каракули. Впрочем, последние не имели смысла даже для нее, а в библиотеку пройти пока не было никакой возможности. Только после окончания обучения на специальности, то есть через десять — пятнадцать лет. Но что такое декада для человека, потратившего сто пятьдесят лет на изучение одного единственного кристалла? Вот и Вэйн решила, что это ничто, и упорно продолжала работу.

Дети начали толкаться, и девушке пришлось отсесть от них подальше. Эрркан был в этот момент слишком занят беседой с товарищем и, как ни старался, не смог заметить перемещение дочери.

— Эй, спорим я попаду вон в ту миску? — один из мальчиков постарше махнул рогаткой в сторону прислоненной к стене посуды.

— Да это каждый сможет, — отмахнулся второй. — А сможешь попасть так, чтобы она раскололась напополам?

— Да легко!

Мальчик вскинул оружие и прицелился. Убедившись, что около миски никого нет, он отпустил резинку. Громкий визг заполнил детскую площадку, а за ним и полный отчаяния крик Эрркана, взирающего на лежащую ничком девочку. Её не заметили в самый нужный момент, а ведь он так этого боялся. Ну ничего, лекари помогут. Помогут, ведь так? Слезы градом льются на лавандовый костюмчик и Эрркан молит всех богов, чтобы она очнулась.

Тьма. Символы. Тюремщики. Да будь ты проклят, Мультиверс.

Оба солнца зашли за горизонт несколько часов назад, и мир погрузился на некоторое время во тьму. Еще немного и выглянет спутник этой планеты и станет немного светлее. Скромное жилище, стоящее на самом отшибе, как можно дальше от цивилизации, представляло собой небольшую палатку, в которой было не так уж и много вещей: несколько энциклопедий, дневник, оружие, нитки в большом количестве и еще всякого разного по мелочи. Их хозяйка уже давно смирилась с мыслью, что в могилу с собой ничего не унесешь.

Звезды зажигались на небе одни за другими и вскоре заполнили собой весь небосвод, словно кто-то случайно просыпал на него бриллиантов. Девушка запрокинула голову и улыбнулась сама себе. Подумать только, сколько лет здесь живет, а все никак не может налюбоваться.

Свой временный дом Вэйн предпочла поставить рядом с краем обрыва, который возвышался над вездесущим туманом. Он плотно окутывал все, что было ниже двухсот метров над уровнем кислотного моря, а так как на этой планете преобладали скорее низины, чем горы, то покрывал большую часть суши.

Девушка подошла к самому краю, сняла сумку с плеча и безбоязненно свесила босые ноги. Нащупав левой рукой камень, она размахнулась и кинула его в молочно-белый туман. Реакция не заставила себя долго ждать — то тут, то там под поверхностью пелены стали загораться красные огоньки. Вскоре они подплыли совсем близко, и самые отважные из них вынырнули к ногам Вэйн. Огоньки оказались рубиновыми рыбками-светлячками самых разных размеров и форм, но все как один сейчас столпились в ожидании угощения.

— Сейчас, сейчас, — Вэйн запустила руку в сумку и достала зеленоватые шарики, которые так нравились рыбкам. Ей удалось прикормить эту стайку много лет назад и они, как это ни печально, были её единственной компанией в полудобровольном изгнании. — Так, не толкаемся. Сегодня каждому должно хватить. А кто будет себя плохо вести — останется без сказки.

Рыбки замельтешили вокруг протянутой открытой руки и быстро съели угощение. Вэйн рассмеялась и повторила операцию. К тому моменту, когда сумка почти опустела, большая часть рыбок уже спала прямо на ходу. Их плавники медленно шевелились, а свет стал чуть тише. Одна из таких сонь врезалась Вэйн куда-то в затылок, но даже не проснулась. Да и девушка не обратила на это внимание. Её привлекало совсем другое.

Из-под поверхности тумана вырывался особенно яркий красный свет, источник которого, вне всяких сомнений, был достаточно сильным, чтобы стать маяком. Конечно, если бы в нем была необходимость. Он становился все ближе и ближе, но перед самой поверхность неожиданно практически потух, чтобы не повредить доброй девушке глаза.

— Здравствуй, Клаус, — улыбнулась Вэйн. — Да знаю я, что имя у тебя другое, не обижайся. Но и ты меня пойми — не каждый выговорит его. По крайней мере я точно не смогу, — предупредила девушка замечание рыбы. — Тут немного осталось, так что угощайся, — Вэйн снова улыбнулась.

Неожиданным гостем оказался никто иной, как отец маленьких рыбок. Он часто наведывался к живущей в одиночестве девушке, просто послушать её рассказы о далёких и невероятных мирах, хотя и не мог ничего ответить. Язык рыб был гораздо сложнее, чем язык сухопутных. При этом первые прекрасно понимали вторых, но никак не наоборот. Обидно, ведь Клаусу было что рассказать.

Перед тем, как принять угощение, рыба-отец с непроизносимым именем недоверчиво, насколько это было возможно для рыбы, покосился на все еще улыбающуюся Вэйн. «С ней что-то не так», — решил он.

Девушка заметила взгляд Клауса и поторопила его:

— Да ты кушай, ночь длинная, а мне тебе еще историю рассказать нужно, — на этот раз улыбка получилась немного грустной. — Последнюю.

Открывший было рот Клаус так и застыл на месте.

«Как это «последнюю»? Что случилось?» — эти и миллион других вопросов крутились у огромной рыбы на языке, но задавать не было никакого смысла — все равно не поймет. Оставалось только слушать.

— Знаешь, мы столько лет знакомы, но мысль о том, что все это время я рассказывала только эпизоды из своей жизни, пришла мне только вчера. Как-то привыкла, что меня давно перестали замечать, а тем более слушать, что ли.

Клаус ободряюще толкнул Вэйн в коленку. Мол, вот он я, рассказывай.

— Но конечно же ты самый благодарный и внимательный слушатель. Поэтому и рассказываю, — девушка призывно похлопала рукой по ногам и рыба тут же положил на них массивную голову, следя за тем, чтобы не опираться слишком сильно. — Все началось очень много миров назад, когда я еще не понимала, что со мной происходит…

Вэйн начала ласково гладить Клауса по голове, а тот, в свою очередь, вилял плавниками. Ну как собачка, честное слово. Йолдрем осмотрелась по сторонам и поняла, что все маленькие рыбки тоже проснулись и теперь окружив их со всех сторон внимательно прислушивались к начинавшемуся рассказу. Вэйн прикрыла глаза, чтобы красный свет не сбивал настрой, и окунулась в воспоминания, которые придется весьма приукрасить и смягчить.

Задолго до того, как её казнили, была доказана теория параллельных вселенных. Она заключалась в том, что в момент сотворения вселенной был всего один Изначальный мир, но в тот самый момент, когда был сделан первый выбор — он разделился, потом еще, еще и еще. Сотворенные вселенные тоже не переставая делились и в конце концов этот процесс стал бесконечным. Вэйн однажды даже посчастливилось познакомиться со своей параллельной версией. Помнится, они тогда долго спорили насчет постулатов Шрёдингера… Но сейчас не об этом.

Предположение о том, что её действительно занесло в параллельную вселенную, вскоре подтвердились. Мало того, оказалось, что она каждый раз попадает в разную. Снова и снова без надежды найти Триксена — единственного человека, который её ждет.

Когда печаль прошла, пришло озарение. Радость от того, что теперь она может познать совершенно новые миры, абсолютно непохожие на её собственный, затмило даже собственное тщеславие. Плевать, что тебя не замечают, когда тебе никто не нужен, кроме изучения чего-то нового, свежего.

Миры были совершенно разные, начиная от тех, где шла постоянная война и заканчивая образцами утопии. Последние были особенно хороши, но в них не хватало азарта.

Веселье кончилось довольно быстро — после мира так пятидесятого. Долго спящие в уголках сознания депрессия и отчаяние проснулись и вновь накрыли с головой. Безусловно, это очень интересно учить язык, законы, обычаи с нуля каждый раз. Но в этом не было абсолютно никакого смысла, если ты не можешь этим с кем-то поделиться, поразить. Что толку от собственных знаний, если сами законы мироздания над ней смеются? Сто пятьдесят лет безупречной учебы коту под хвост.

Жажда славы и признания не отпускала. Вэйн сделала бесчисленное количество попыток привнести в мир что-то новое или хотя бы старое из собственного. Но все заканчивалось провалом. Чертежи в последний момент воровали и выдавали за свои, патенты бесследно исчезали, даже если она лично презентовала изобретение, и сама же договаривалась с продавцами, все равно никто даже не запоминал её имя, а если да, то все заканчивалось примерно этим: «Вэйн Йолдрем? Ты? Девочка, иди отсюда». Забавно, что как бы сильно она не отличалась от коренного населения, будь они даже совершенно невероятными созданиями, все равно большинство не обращало внимания. Только самые внимательные и постоянно за всем следящие поднимали шум, и вот из-за них у нее действительно была слава в худшем её проявлении.

Пришлось научиться выживать, убегать, прятаться и многое другое, чему она никогда не уделяла времени сидя в уютной лаборатории. Причем, всему приходилось учиться очень быстро, да еще и в теле ребенка. Весело, ничего не скажешь.

В тот момент, когда сил больше не осталось, её нашел Фонд. О, это было лучшее время. Знакомый язык, законы понятны на интуитивном уровне и не противоречат остаткам морали, а главное — ей были готовы помочь. Впервые кто-то был способен на это, а Вэйн не приходилось скрывать татуировку. Но больше всего радовало, что в этот раз она попала на Землю, пусть и не на свою, но хотя бы в её почти точное прошлое.

Вэйн присвоили статус «Безопасный», дали собственный номер, а также выделили комнату и разрешили проводить время с сотрудниками. Некоторым аномалиям тоже было позволено это, но все же большая их часть была заперта в особых камерах.

Проведя огромное количество экспериментов, большинство из которых Вэйн провела сама, используя аномалии, содержащиеся на базе, а также с позволения руководства, программистам, а не лингвистам, как предполагала Йолдрем, удалось выяснить что за дрянь ей тогда передали, чтобы так мучить.

— Это ничто иное, как программа, — сказал тогда Эдди. Бедолага в первое время не мог привыкнуть, что перед ним не годовалое дитя, а человек, который старше его в несколько раз. — Создана, чтобы твое тело могло нарушить парочку законов мироздания, а также прилагается свод правил, изменяющих восприятие окружающих тебя существ.

— Понятно, убрать сможете? — все, что тогда смогла спросить Вэйн.

— Слишком опасно. Программа, которая изменяет вещи такого уровня и работает безотказно на всех существах, в любом случае должна контактировать с очень тонкими материями. Но мы можем кое-что попробовать. Возможно, нам удастся подкорректировать пару строк и закрепить твое существование в рамках только одной вселенной.

— Если вам нужно мое согласие, то действуйте.

— Не все так просто. Мне жаль, но Фонд не возьмется за это просто так. Тебе придется поработать с нами в качестве консультанта некоторое время и только после этого начнутся работы в интересующем тебя направлении.

Конечно, все ищут свою выгоду. Впрочем эти шесть десятков лет проведенных на службе Фонда были не самыми плохими. В конце концов они же сдержали обещание? Сдержали. Она в какой-то степени даже смогла прославиться в узких кругах. Хорошее это было время, жаль вернуться в мир Фонда практически невозможно. А ведь там было столько возможностей…

Работать с аномалиями было чудесным времяпрепровождением. Хотя Вэйн не старела, не болела, она знала, что даже если её все замечают и вероятность несчастного случая сведена к минимуму, в отсутствии Уравнителей проживет ровно восемьдесят лет и ни днем больше. За хорошую службу ей изменили код в татуировке и позволили уйти.

Боль от пущенной в висок пули. Тьма. Символы. Тюремщики.

Вэйн тогда понадеялась, что все прошло гладко, но она ошиблась. Летающих вокруг знаков стало на четверть меньше, а те сущности, что притаились во тьме вышли на охоту. Это была уже не безосновательная паранойя, а вполне реальный страх перед теми, кто бился и рвался с той стороны ослабевшего барьера. Программу взломали слишком грубо.

Йолдрем поняла, кем являются эти страшные создания в тот момент, когда один из них воплотился в Триксена, потянулся к ней, умоляя впустить, а затем вырвал себе сердце. Ужас. Боль. Отчаяние. Этот мир её личный Ад.

Все, кого она знала, к кому питала хоть капельку симпатии, умирали и страдали на её глазах, а она не могла контролировать собственные эмоции, хотя знала, что рано или поздно это должно было приесться. Но этого не происходило. Видимо тот, кто её казнил предвидел возможность побега и таким образом предупредил, что этого делать не стоит. Впрочем, вскоре бесконечное колесо перерождений запустилось вновь.

Новый мир, новая жизнь. Новая причина смерти, новые страдания в аду. «Ничего, прорвемся. Вселенная та же, а значит все наладится,» — решила тогда Вэйн.

В какой-то момент, Йолдрем надоело считать даже собственный возраст, не то что учить местный язык, и она решила улететь в самый безопасный сектор вселенной, чтобы во второй раз прожить полную жизнь в тишине и спокойствии. Все равно от этой беготни никуда не денешься — себя ведь не переделаешь.

— И так я оказалась здесь, — Вэйн открыла глаза после многочасового рассказа и посмотрела на окружающих её плотным кольцом рубиновых рыб. — Теперь ты, возможно, догадываешься почему сегодня последняя сказка.

Девушка ласково гладила огромную рыбу по голове и изо всех сил старалась сдержать нахлынувшие эмоции. Те, что поменьше, разделились и половина из них прижалась к отцу, а вторая половина к Вэйн.

— Я… мне правда очень жаль, — девушка наклонилась и поцеловала широкий лоб Клауса. — Не знаю, где произойдет мое воскрешение и встретимся ли мы снова, но обещаю, что я вас не забуду.

Вэйн, не желая больше тянуть, резко встала и посмотрела вниз, туда, где под сплошным туманом плескалось море кислоты. Она знала, что, появляясь в новом мире, программа, заложенная в татуировке, немного изменяет её тело позволяя выживать. Новые легкие или желудок были в порядке вещей. Однако, между «выживанием» и «жизнью» есть огромная разница. Если аборигены обладали некоторыми способностями, которые не всегда были необходимы для выживания, программа почти никогда их не добавляла, а жаль. Пользоваться однажды телепатией ей понравилось.

В этот раз не добавленной способностью было «свободное плавание в кислоте»

Шаг за грань. Крики рыбок и попытки отца их удержать. Ветер, который сдувает слезы и свистит в ушах. Удар о поверхность жидкости.

— Прощай, мой новый демон, — шепот уже никто не слышит.

Тьма. Символы. Тюрем…

«Стоп, а где эти твари?» — спросила Вэйн пустоту.

Вокруг не было абсолютно никого. Даже извечный страх и тот исчез, словно его никогда и не было. Ощущение неполноценности картины заставляло вглядываться в пустоту вокруг, но ничего не происходило. Мертвая тишина.

Внезапно, огромная сила стала приближаться к заточенной душе девушки. Она уже сталкивалась с подобного рода энергии, когда имела честь познакомиться с такой профессией как маг. Обидно, что программа тогда не наделила соответствующей способностью.

Но та сила, которая приближалась, не шла ни в какое сравнение с теми магами, что Йолдрем видела раньше. А она все увеличивалась и увеличивалась, продавливая само пространство, пока, наконец, не пробило в нем дыру и мимо Вэйн на большой скорости не пролетел зеленый кокон концентрированной энергии, а за ним и все демоны, что обитали здесь.

Чудом защита самой девушки осталась цела, и она уже спокойно наблюдала за тем, как нечто продавливает абстрактный пол и исчезает в образовавшемся портале. Демоны разочарованно смотрят вслед ускользнувшей добыче, ведь эта клетка предназначена не только Вэйн.

Но вот портал немного искажается и символы вокруг девушки вспыхивают белым светом. За те считанные секунды, что разделяли эти два события, Вэйн успела подумать о том, что нужно найти кто или что помог разогнать вечную тьму Ада.

Солнце. Шум. Трава.

«Ну здравствуй, новый мир.»