Черное солнце

Черное солнце. Продолжение главы

  - Сашка, тебя что ли? – толкнула Шурку Серафима. Шурка покрылась ярко-бурыми пятнами волнения и промямлила:

  - Я это.

  Класс по привычке прыснул со смеха и, не встретив преграды в лице новой директрисы, как было при Марии Ивановне, устремил на Сашку победоносный, уничижительный взгляд, от которого бедная девчушка растерялась еще больше. На мгновение показалось, что пол поехал куда-то в сторону. Стены тоже как-то пошли гармошкой, как отражение в линзе.

  - Краткий рассказ! – было видно, что Реджеповна начинала выходить из себя. Нет сомнений, что она посчитала класс отсталым и недостойным ее внимания. Но продолжать урок было нужно.

  - Мама… - Сашка запнулась, - Наталья Белова работает почтальоном. Отец… Егор Белов в колхозе… Приехали из города Сокол.

  Не дождавшись «команды» Сашка также энергично бухнулась на свое место, Реджеповна ошпарила ее испепеляющим взглядом.

  Долго директриса еще опрашивала класс, и ребята, все как один почувствовали на себе убийственную силу новой властительницы школы. О том, чтобы нарушить железную дисциплину, которую она восстановила, не могло идти даже речи. На момент ее присутствия в классе должна быть абсолютная тишина и беспрекословное послушание. Иначе… что могло быть иначе, ребята как-то думать не хотели.

  Последней по списку была Серафима. На протяжении всей переклички было видно, что девочка о чем-то очень напряженно думает, готовится, вот только о чем, к чему…

  - Тельцова Серафима.

  - Я. Папа… - при упоминании отца глаза Серафимы невольно заискрились слезами, но она смогла взять себя в руки. Откинув легшую на плечо густую темную косу, она подняла на директрису взгляд распахнутых настежь зеленых глаз и продолжила: папа умер несколько лет назад. Мы живем с мамой. Мама работает на ферме, молочница. Приехали с Кубани.

  - А почему приехали? – неприятно оживилась директриса, своим чутьем хищника ощущая запах добычи.

  - Дом сгорел.

  - Ну, сгорел, и что с того? Можно было там и остаться. Зачем приехали сюда? – не унималась директриса.

  - А в этом краю у папы родственники были, мы к ним ехали, - девочка держалась стойким оловянным солдатиком.

  - Родственники в поселке живут? – наседала Реджеповна.

  - Нет, в городе.

  - А что же вы не у них остановились, раз они в городе, там, небось, и лучше жилось бы?

  - Мы захотели здесь. Чтобы ни у кого на шее не сидеть, - сказала, как отрезала Серафима. Она не один день продумывала каждое слово, и теперь знала, что ответить. Она ждала и боялась этих расспросов. Теперь, вроде бы, как самое страшное осталось позади. Во всяком случае, на это очень надеялась Серафима.

  - Понятно. А теперь я хотела бы узнать уровень вашей подготовки. Какую тему вы проходили с прежним учителем? – Реджеповна захлопнула журнал и села. На мгновение она пересеклась с внимательным взглядом Серафимы.

  - Мы проходили Болдинскую осень Пушкина, - решила взять слово староста, Ольга.

  - Замечательно. Продолжим тогда. Итак, пишем сочинение на эту тему. Надеюсь, все готовы к сочинению?

  Конечно же, ребята были совершенно не подготовлены, но сказать об этом вслух не решился никто. Дальнейшие полчаса прошли в напряженном писании сложного сочинения. Каждый ждал звонка, как избавления от этой экзекуции. Наконец, звонок прозвенел.

  - Пишите, не отвлекайтесь, - как ни в чем не бывало, отчеканила директриса. – Кто написал, можете сдавать и выходите, не мешайте остальным.

  Выпорхнула птицей только Ольга. Она накарябала сама не зная что, и теперь терзалась сомнением: может быть, стоило остаться на месте и доработать сочинение, а то вдруг за такое поспешное бегство к ней и претензий будет больше?.. Но что сделано, того не воротишь.

  Через минут пять в коридор выбежала Катька.

  - Ужас какой, - тихонько, чтобы не было слышно в классе, протянула она, в ответ на немой вопрос Ольги. – Она решила всю большую перемену занять. Вот железяка! 

  - Да… Мария Ивановна, все-таки была намного лучше, - вздохнула Ольга.

  - Вне всяких сравнений! – подтвердила Катька.

  Как того и стоило ожидать, некоторые из ребят были лишены большой перемены. Начавшаяся вслед математика прошла со скрипом тяжело, школьники выдохлись, как после пятикилометрового кросса.

  - Да, что вы сегодня, каши что ли не ели? – возмутилась математичка после того, как уже в третий раз все ее объяснения уходили в пропасть непонимания.

  - Просто у нас был очень непростой урок литературы, - как всегда выписалась Ольга.

  - А кто у вас? – поинтересовалась математичка.

  - Бирюкова Динара Реджеповна, - понизив голос почти до полушепота и косясь на двух близняшек, ответила Ольга.

  - У… понятно. Тогда что я тут жду от вас. Вы на доску-то смотрите, как бараны на новые ворота. Вам бы травки сейчас пожевать, - развеяла атмосферу она. То, что шутка удалась, учительница поняла по веселому хохоту, огласившему класс. Ребята стали постепенно приходить в норму, и только две близняшки недовольно покосились, сначала на учительницу, а потом и на одноклассников. Они знали, что сегодня же рассказать матери, новой директрисе школы.

  Наконец и этот учебный день остался позади. Шурка и Серафима медленным шагом плелись домой. На дворе стояли уже последние теплые деньки, и по быстро осыпающейся листве можно было понять, что уже завтра налетит промозглый ледяной ветер, который унесет на своих крыльях тепло бабьего лета до следующего года. Солнце неспешно плыло по небосклону, опускаясь все ниже за линию горизонта. Но пока оно еще властвовало на небесной глади, Сашке и Серафиме можно было побродить.

  - А пойдем немного шиповника хоть наберем, да рябины, компот сделаем потом, вкусно и полезно, - неожиданно предложила Серафима, залюбовавшись манящей таинственностью небольшого перелеска, раскинувшегося неподалеку.

  - А, давай, замечательная идея, - обрадовалась Сашка.

  Девочки свернули на другую тропинку и более бодрым шагом направились к перелеску.

  Здесь их встретили могучие, задумчивые, вековые деревья и таинственная тишина, изредка прерываемая щебетом каких-то пташек, которые согласно закону природы решили остаться зимовать здесь. Среди владений природы неприятный осадок от общения с директрисой стал постепенно выветриваться, и душа начинала заряжаться энергией, как аккумулятор от электророзетки.

  - Как красиво тут! – не удержалась от возгласа восхищения Сашка. – Прямо хоть картины рисуй!

  - А я и рисую понемногу, - скромно ответила Серафима, - хочешь потом как-нибудь покажу? Правда, еще получается не так, как я чувствую, но всему нужно учиться, долго учиться, только тогда будет толк, верно ведь?

  - Ничего себе! Так ты еще и художница! Здорово! Конечно, покажи мне потом свои картины. Я очень, очень хочу посмотреть на них. А меня смогла бы нарисовать?

  Серафима остановилась и оценивающе посмотрела на подругу. Повернув головку сначала налево, а потом направо, она подняла вверх указательный палец и заключила: - смогла бы. Я уже знаю, как нарисовать. Должно получиться очень красиво.

  - Да, ладно тебе… я и красиво, - махнула рукой Сашка.

  - Конечно, ты просто себя видишь с одной стороны, а ты на самом деле – многогранная личность, только нужно суметь разглядеть другие грани и, прежде всего, нужно суметь  разглядеть их тебе самой.

  - Ай, будешь выдумывать, грани там, - пойдем вон там, шиповник какой широкий. А ягод на нем сколько, весь красный, как куст какой!

  Действительно в окружении столетних дубов спрятался высокий куст шиповника. Маленькие лесные птички веселой стайкой кружились над ним, пробуя терпкие, кисло-сладкие ягодки на вкус. Видимо, ягоды им все-таки понравились, и птички громким щебетом позвали подкрепление. Девочек они подпустили к своему пиршеству вполне дружелюбно. Картина была премилая.

  - Колючий какой! – ойкнула Сашка, сильно наколов палец.

  - А ты попроси его, чтобы он тебе ягодки дал. Я так всегда делаю. Видишь, уже сколько собрала, а руки пока неисколотые, - серьезно ответила Серафима.

  - Как это? У куста просить? Ты чего, Серафимка? На тебя урок литературы как солнечный удар подействовал чё ли? – Шурко заливисто засмеялась.

  - И зря смеешься. Природа – она живая. Всё живое, каждый кустик, каждое дерево, камушек даже. Вот также говорит и отец… - Серафима запнулась и сделала вид, что забыла, о чем говорила. Склонившись над кустом, она нарочно сосредоточенно собирала ягодки.

  - Не знаю, - пожала плечами Сашка, - мне кажется, какая там жизнь в дереве? Ну, зеленеет, это да, но оно же не понимает ничего. Верно ведь говорят, дуб дубом. А камень? Да нет, глупости какие-то.

  - А ведь и дуб слышит, и понимает, и сказать может, только не все понимают сказанное, - полушепотом настаивала на своем Серафима и перешла к соседнему кусту.

  Сашка решила оглядеться. Неподалеку виднелась целая заросль дикого шиповника. Издали можно было подумать, что кто-то разжег огромный костер, так ярко горели крупные, сочные ягоды. Сашка, было, двинулась в ту сторону, но вдруг… в полумраке густой листвы деревьев, склонившейся почти до земли матушки, проплыла черная тень. Она исчезла в глубине леса так быстро, что Сашка даже не успела позвать подружку. От страха она оцепенела и не знала, куда деться. Если бы Серафима не подошла к ней, Шурка наверное и стояла бы так, как статуя до весны.

  - Что с тобой? Бледная такая, палец наколола? – забеспокоилась Серафима.

  Вместо ответа Сашка только показала пальцем на место, где только что видела неизвестного свойства тень и промычала что-то малосвязное.

  - Что? Шиповник? – пыталась угадать Серафима.

  - Н… да нет же! Там…

  - Что там?

  - Тень… я ее уже видела… в храме разрушенном.

  - Какая тень?

  - Не з…з…знаю, мне почему-то не по себе становится. Она как будто растворилась, да так, что я и окликнуть тебя не успела. Пойдем отсюда, Серафима, пойдем.

  Сашка потянула подругу за рукав и быстрым, быстрым шагом посеменила прочь из леса. Впервые ей захотелось оказаться дома, в своей коморке. Как бы ни было, но хоть всё знакомо, понятно, правда, далеко не всегда спокойно.

  В этот день «не спокойно» это еще было слишком мягко сказано. Уже на расстоянии нескольких метров от дома, Сашка услышала дикий вопль, судя по всему, принадлежавший Наталье. Вслед за воплем раздался нечеловеческий рык и грохот посуды. Хорошо, что Шура не успела подойти к двери, потому как в таком случае была бы зашибленной насмерть: дверь слетела с петель, и из нее вырвались два смерча: один, кричащий, визжащий, убегающий от неминуемой гибели, второй рычащий, хрипящий, догоняющий. Вслед за Натальей бежал Егор… с топором. Да, такого в их семье еще не было. То ли еще будет.

  - Саша, Саша, - на пороге показалась заплаканная Танюшка. Весь этот жуткий спектакль проходил, как всегда на глазах несчастной девчушки, и сейчас она была белой, как полотно, от страха и отчаяния. – Мне страшно, - прошептала она.

  - Иди сюда, скорей, - Шура взяла сестренку за руку и увела прочь с проклятого места.

  Потихоньку собирались соседи, не зная, что лучше, попытаться угомонить впавшего в «белочку» Егора, или все же не вмешиваться, мало ли что… после долгих обсуждений, все выбрали второе, да и Наталья, судя по всему, бегала хорошо. Вот и сейчас она куда-то резко свернула, так что Егор, дико вращая красными белками, не знал, куда идти, и уже начиная забывать, чего это он выскочил на холод. Угар запойного состояния выветривался на свежем воздухе.

  Солнце закатилось за линию горизонта, и мир окутала таинственная и пугающая, одновременно мгла. Ни одной звездочки не видно на небосклоне, будто бы чья-то рука ловко стерла их всех, ведь люди все равно сейчас не видят и не ценят этой красоты, этого шедевра, созданного Творцом.

  Сашка не знала, куда деться. Мало того, еще и Танюшка была у нее на руках. Домой возвращаться явно не хотелось. Не хватало еще, чтобы разбушевавшийся Егор невзначай порубал и их с Танюшкой. Нет, до утра нужно было где-то кантоваться, вот только где и как? Ветер крепчал.

  Ноги сами понесли в местечко, где она была всего лишь раз, с Иваном. Только здесь можно было хоть как-то укрыться от ветра и найти пристанище. Стучаться по дворам – пустой вариант, даже, если кто и откроет, то каждый найдет тысячу причин, чтобы закрыть перед путниками дверь, да и семейство Беловых не пользовалось уважением у сельчан.

  - А куда мы идем? – уже в десятый раз канючила Танюшка, устав от долгой дороги.

  - Куда-нибудь, Таня, подальше от дому, так спокойней будет.

  - Ох-хо-хошеньки, - по-старушечьи вздохнула малышка и поплелась за сестрой.

  Вот и храм, выделяющийся на фоне абсолютной темноты ночи белокаменными стенами и… каким-то мистическим сиянием, исходящим от него. Подойдя поближе девочки услышали дивное пение. Что это?!

  - А там, по-моему, кто-то есть, - прошептала Танюшка. – Давай посмотрим?

  - Давай, - на автомате ответила Саша, хотя сама не была уверена, стоит ли заходить внутрь, ведь кто может быть там? В разрушенном храме в годы яростного гонения на Церковь?

  С каждым шагом звуки пения становились все громче, и вот уже можно было различить слова молитв, никогда Сашей и Таней не слышимых. Девчушки осторожно заглянули внутрь сквозь метровую дыру в стене. Поначалу Сашка шарахнулась в сторону, потому как увидела там ту тень, длинную и худую, будто бы парящую над землей, но, присмотревшись получше, девочка поняла, что пугаться собственно нечего, это был человек, просто очень изможденный физически… но все же в его осанке, жестах прочитывалась невероятная энергия, сила, которая не поддается никакому объяснению. Человек был одет в длинную черную рясу, он стоял в середине зала, а вокруг него – другие люди-тени, но одетые, кто как. В углу Сашка приметила и Серафиму, прижавшуюся к высокой, немного смуглой, красивой женщине.

  «А что же она тут делает?» - подумала Сашка и вместе с Танюшкой прошмыгнула внутрь.

  Внутри было на удивление тепло и уютно. Приятно пахло ладаном и воском. Танюшка, обняв Сашку, сонно засопела и задремала, а сама Саша во все глаза смотрела на происходящее вокруг.

  Велась служба. Красивая, величественная, переворачивающая душу, потому как велась не заученно-шаблонно, а подобно тому, когда человек, пытаясь удержать свет солнца, вкус воздуха перед чем-то страшным, погружается в созерцание жизни полностью, стопроцентно. Шура впилась изучающим взглядом в лицо батюшки. Сложно было сказать, сколько ему лет на самом деле. По количеству морщинок и белой гриве волос, легкой аккуратной волной, спадающей на плечи, ему можно было дать лет восемьдесят с лишним, но по поразительно прямой спине и твердости, по жесткому, горящему достоинством, смелостью и добротой, взгляду – лет шестьдесят, не больше.

  Он произносил какие-то очень старинные, древние молитвы, которые, судя по собранному лицу читающего, были очень значимы. Так прошел час, два, когда за окном начало светать, Сашку сморил сон. Она погрузилась в самое яркое, светлое сновидение, которые только были за ее недолгую жизнь. Впервые она летала, как птица над безграничной гладью тихого океана и чувствовала себя абсолютно свободной и счастливой. Когда девочка проснулась, солнце уже выходило в зенит. В храме было также пустынно, как и обычно, будто бы и не было того, что видела накануне Саша.

  - Может, приснилось мне все это? – удивленно спросила вслух Саша и оглянулась в поисках Танюшки, ее нигде не было.

  Перепугавшись не на шутку, Сашка стала бегать по разрушенным залам и звать сестру.

  - Таня, Таня, да где же ты?!

  - Да тута я, иди сюда скорей, смотри что я нашла!

  Сашка стрелой побежала на голос. Оказалось, что сестренка сидела совсем неподалеку, у выхода, на ступеньках и уминала сдобную булочку.

  - На, и тебе хватило, - девочка протянула Сашке вторую такую же.

  - И откуда же такое богатство? – на миг показалось, что сон продолжался.

  - Понятия не имею. Я проснулась, гляжу, ты спишь еще, ну, решила погулять тут немножко, посмотреть. А потом, глаза опустила – мамочки! А тут покушать лежит.

  - А ты уверена, что это нам? Вдруг это чье-то чужое?

  - А ты видишь здесь кого-то еще?

  - Да, вроде бы нет, - с сомнением пожала плечами Сашка.

  - Тогда садись и ешь, - Танюшка по-деловому откусила большой кусок и стала активно жевать. Сашка недоверчиво отломила кусочек, посматривая по сторонам. Странно… кто бы стал их подкармливать, с какой стати?.. Никогда такого еще не было. Хотя есть, действительно, хотелось очень.

  Пока наши девчонки уминали булочки, в зеленых зарослях ельника мелькнул высокий силуэт: на мгновение он замер, всматриваясь вдаль. Черную рясу и белые седые пряди развевал легкий сентябрьский ветер, такие же белые, как снег брови сплетены в суровый жгут. Но вдруг суровость уступила место ясному, теплому выражению, и складки морщинок разгладились в лучезарной улыбке. Не прошло и секунды, как силуэт исчез, как и не было его.

  - Саш, - тихонько протянула Танюшка.

  - А?

  - А это не наши родители идут?

  - Где? – взволновалась Шурка.

  - Вон там, на подъеме?

  Действительно, как ни в чем не бывало, по тропинке шагали Егор и Наталья. Они, наконец-таки, опомнились, что дети не ночевали дома и отправились на поиски. Обыскав весь поселок, они, не зная, где их еще искать, направились сюда. Хотя, конечно, они искали Танюшку, Сашка была эдаким придатком малышки, от которой уже никуда не денешься. Больше всего на свете Сашка боялась опять услышать крики проклятий в свой адрес, но как ни странно, этого не последовало. Видимо ночные кроссы вокруг дома истощили обоих, так что энергии на разборки уже не было.

  - Наконец, мы нашли вас. Марш домой, - командным тоном рявкнула Наталья. Егор обвел всех блуждающим, еще не вполне разумным взглядом.

  Девчонки резво поднялись на ноги и быстрой ланью побежали на зов. Они были рады, что все на этот раз обошлось благополучно.

  Как ни хотелось тащиться в школу, а пришлось. Не выспавшаяся, вялая, Сашка больше походила на призрака, готового в любую минуту улететь от первого же порыва ветра. В классе она постаралась ловко задрапироваться под книжку, проявлять какую-либо активность она была сегодня явно не в силах. Но, если на математике и биологии это прокатило, то урок литературы требовал максимальной включенности в учебный процесс, ведь его вела сама директриса! Каким же будет второй урок этой женщины танка?..

  Звонок прозвенел слишком громко, резко, оглушающее, так происходит всегда, когда впереди предстоит что-то далеко не самое приятное. Не успел звонок отгреметь, как энергично хлопнув дверью, в класс вошла директриса Бирюкова. В одно мгновение стихла робкая волна шепота, и воцарилась глухая тишина.

  - Добрый день, ребята, - подходя к своему столу, прогремела она. – Сегодняшний наш урок я бы хотела несколько разнообразить, - она сделала долгую многозначительную паузу. - Как часто в вашей школе проходили разного рода мероприятия, театральные представления?

  От фразы «театральные представления» ребята забыли, на чьем уроке находятся и оживленно загудели. Такого рода празднества проводились не часто, поэтому школьники уцепились за эту тему, как говорится, руками и ногами.

  - В прошлом году мы проводили несколько театрализованных сценок, но их было не много, - ответила за всех Ольга.

  - Каким темам были посвящены постановки? – не поднимая взгляда на учеников, роясь в своих бумагах, как бы невзначай спросила директриса.

  - Ну, сначала был бал осени, потом праздник в честь Великой Октябрьской революции.

  - Не густо, формально. Сегодня мы начнем подготовку к другому формату спектакля и ваша, ребята, задача, подготовиться к нему на должном уровне, потому как посмотреть его приедет комиссия из города. Не подведете? – хитренько скосив глазки, прощебетала Динара.

  - Конечно, не подведем! – обрадовались школьники и загудели, как пчелиный рой.

  - А какая тема спектакля? – поинтересовалась Ольга Кравец.

  - Да какая бы ни была, мы всё сделаем, Динара Реджеповна. Уже сегодня начнем репетировать, - выкрикнула с места Лерка, остальные ребята тоже с трудом сдерживали свои эмоции.

  Директриса подняла вверх руку, добиваясь тишины, и продолжила:

  - Тема спектакля как раз подходит для настоящих героев революционеров, строителей коммунизма, тема, достойная юных комсомольцев, вы ведь хотите вступить в комсомол?

  - Конечно, конечно, хотим, - опять в один голос прошумел класс.

  - Вот и отлично. Итак, наверняка, вы слышали, что председатель нашего замечательного поселка собрался открыть молодежный клуб. Представляете, как это будет замечательно, чтобы вам было, где потанцевать, где в кружках позаниматься, елку провести. Под это дело райсовет отвел старый, разрушенный, заброшенный, никому не нужный храмик. Так вот. Некоторые жильцы поселка, страдающие пережитками прошлого, не довольны этим решением, хотя, конечно, их мнения кто будет спрашивать? Никто!– Динара с напускным весельем расхохоталась, будто бы сказала что-то очень забавное, большая часть класса, желая угодить ей, невольно растянули мордашки в напряженной, заискивающей улыбке. – Так давайте своим творчеством поможем этим погрязшим во тьме мракобесия людям избавиться от их глупых предрассудков, мешающих им прийти к нормальной, счастливой человеческой жизни, сковывающих их рамками пустых нравоучений. В общем, мы поставим спектакль суд. Суд… дайте подумаю… а как вам такая идея: суд над богом? И тему древности поднимем, и борьбу с предрассудками, что есть главная задача передового коммуниста. Идет?

  Класс бездумно закивал головешками.

  - Может быть, у кого-то есть предложения, я рада рассмотреть их все.

  Класс замер, предложений не было, тема специфична, никто понятия не имел, как, за что, и зачем судить, но противоречить подростки, выросшие на неуемной, повсеместной атеистической пропаганде не собирались.

  - У меня есть предложение, - тихо, но твердо подняла руку Серафима. Сашка, сидевшая рядом, окинула подругу недоуменным взглядом и шепотом посоветовала ей не вмешиваться, но та даже не обратила на соседку ни малейшего внимания, все мысли ее были не здесь.

  - Слушаю тебя, Тельцова, - блуждающий взгляд Динары излучал безграничное довольство собой, ведь она сможет так хорошо отчитаться перед комиссией из города, а это именно то, чего она хотела больше всего на свете.

  - Вот мы в справедливом обществе живем, как вы считаете? – очень тихо, начала Серафима. Ее зеленые глаза потемнели, став почти черными.

  - Конечно. Наше общество самое справедливое в мире, наша страна самая великая страна на Земле. Не так ли ребята? – решила, на всякий случай, вовлечь в диалог весь класс Реджеповна.

  - Верно, наша страна лучшая, а другие – капиталисты несчастные, загнивающие, - подтвердили ребята.

  Серафима замолчала, но, глубоко вздохнув, продолжила:

  - И в нашей стране уважаются права и мнения каждого человека, так?

  - Тельцова, ты по делу или как? – раздраженно фыркнула Реджеповна. – Конечно, у нас самое мощное государство, где уважаются права каждого, у нас самый мудрый и великий правитель, это наш Иосиф Виссарионович Сталин, продолживший путь великого гения из всех гениев Владимира Ильича Ленина, так ребята? – Реджеповна по привычке взвилась со своего места, и хотела было пуститься в бурные аплодисменты, что регулярно делала на партсобраниях, но во время поняла, что здесь это будет не совсем уместно и снова села на место.

  - Да, наш Иосиф Виссарионович Сталин, самый добрый, самый хороший правитель, не то, что эти цари проклятые, от которых нас товарищ Ленин освободил, - зашумели ребята, эту дилемму они выучили еще раньше, чем слово «мама».

  Серафима сделала еще один судорожный глоток воздуха, и чуть повысив голос, произнесла:

  - Тогда почему в нашей стране выводятся вперед права одних и угнетаются права других, причем большинства? Почему в нашей стране допускается оскорбление святынь, в которые все же верят многие и оскорбление, угнетение людей, которые живут с верой в душе? Кому мешают они тихие, добрые, скромные люди? Вот вы спрашиваете, есть ли у кого предложения на счет вашего спектакля. У меня есть предложение: давайте поменяем тему. Любая другая – замечательно. А это – и есть оскорбление и неуважение, а значит и нарушение тех законов, которые вы сейчас перед всеми нами подтвердили.

  - Что???! – Реджеповна на мгновение задохнулась бешенством негодования. Но в себя она все же, пришла быстро. – Да как ты смеешь разговаривать с преподавателем в таком тоне? Это раз. И два, ты что ли в отряд верующих записалась? Вот это новость! Я тут думаю, как эту заразу из поселковых выжечь, а эта зараза тут под боком гниет! Так может ты у нас и людоедством промышляешь или жертвоприношениями какими, они ведь то же из категории таких, отрицающих науку, прогресс и эволюцию, подтвержденную гениальным ученым Дарвиным! Ребята, не советую вам ходить в гости к Тельцовой, кто их знает, верующих этих, я вот знала одну такую, она мужа своего отравила, а сама повесилась. Вот так вот!

  Реджеповна победоносно подняла подбородок и ликующе впитывала хохот класса, подтвердивший ее силу над этим обществом и ее победу, но! Серафима не собиралась сдаваться, она уже сделала шаг, отступать назад, тем более в таком важном деле было уже немыслимо. Дождавшись, когда едкие шуточки в ее адрес и бурный хохот поуляжется, она продолжила:

  - А вот у меня другие примеры на виду. Люди, почитающие Бога и отдававшие свои жизни за других, даже незнакомых им людей, и те, кто рушил храмы, а потом с такой же легкостью шел грабить и убивать, причем убивать не на войне, а в мирных поселениях для легкой наживы, убивать не в равном бою, а стариков, и женщин, и детей. Это первое. И, второе, кто вам сказал, что верующий человек отрицает науку? Я вот как раз очень хорошо знаю человека, который сам является профессором медицины, он делает сложнейшие операции, и при этом верит в Бога, а еще он – очень хороший человек, сильный человек.

  - Тельцова, да что ты заладила, я ей про Фому, она мне про Ерему. Может ты и знаешь неплохих людей, которые по неведению своему, по глупости какой-то продолжают верить в несуществующее, это вовсе не означает, что твой бог существует. Вот ты его видела когда-нибудь, может быть, слышала? Молчишь? Ну, вот и ответ на твой вопрос. А, значит, продолжать это средневековье – глупо.

  - А вы… может быть, тогда и вы видели процесс эволюции, описанный Дарвиным? Может быть, сам Дарвин видел его или ему это привиделось в очередном запое? – по классу пронеслась волна еле сдерживаемого смеха. Счет боя был 1:1. Серафима продолжала:

  - Ну, вот, теперь вы молчите. Вы не видели процесса эволюции, также, как и ваш Дарвин. Тогда почему я должна верить вашим словам? Я выбрала для себя другие убеждения, которые, однако, не противоречат, ни науке, ни даже высказанной вами теории эволюции. И да, я по-прежнему выношу предложение поменять тему вашего спектакля, который считаю не уместным, оскорбительным.

  Реджеповна закашлялась. Задумалась. Обернулась на класс в поиске поддержки, но пока она вращала в бешенстве белками, неожиданно прозвенел звонок.

  - Динара Реджеповна, - заискивающе пропищала Ольга, - у нас сейчас зачет по физкультуре, вы позволите?

  - А? Что? – директриса пребывала в своих хаотичных мыслях. - Идите. На следующем уроке подготовим сценарий к спектаклю.

  Школьники замялись. За всех, как обычно решила ответить Ольга:

  - Динара Реджеповна, а может, и вправду какую-нибудь другую тему выберем, все-таки как-то не наше это. Боимся, что не справимся. Да мы и не знаем, что тут показывать. Ладно? – Ольга уже пожалела, что промямлила отказ, но она и вправду понятия не имела, что тут можно ставить, да и что-то в глубине души противилось таким вот театрализациям.

  - Ничего, справитесь, я помогу, - не терпящим возражений голосом, ответила та.

  Боясь пересечься с раздраженным, горящим взором директрисы, староста утвердительно хрюкнула и поспешила затеряться в толпе класса, который стремительной волной утек на физкультуру. Последующие сорок пять минут прошли, как одна минута, тогда как эти длились целую вечность. 

  Прошла еще одна неделя. Маленький поселочек на краю области укрыл тонким покрывалом первый серо-белый снежок. Тонкие, кружевные покрывала инея украсили оставшиеся без пестрых осенних одежек деревья, и вся атмосфера стала какой-то сказочной, манящей, фантастически прекрасной. В такую погодку сердце просит волшебства, чего-то доброго, светлого, особенного, чудесного, одним словом, оно просит любви.

  Шурка все чаще стала прохаживалась мимо дома Ивана, желая любым способом увидеть его, но по какой-то фатальной невезучести, он каждый раз оказывался где-нибудь в другом месте. И это длилось так долго, что мысль пересечься с другом, стала навязчивой, и Шурка чуть было не проболталась о них Серафиме, с которой стала, не разлей вода. Но выдавать такие сокровенные тайны, Сашка не решалась даже близкой подруге, тем более, что Серафима стала какой-то задумчивой, отрешенной и все чаще, грустной. Расспрашивать и лезть в душу Шурка не решалась, мало ли что происходит дома, если захочет сама расскажет, Сашка и сама не любила, когда ее закидывали вопросами, неприятными ей. А в школе тем временем…

  - Георгий Александрович, я вам так благодарна за ту ценнейшую информацию, которую вы мне сегодня дали, - рассыпалась в любезностях перед председателем директриса школы.

  - Да что там, Динара Реджеповна, я как истинный коммунист, должен ставить интересы нашего общества на первую позицию и оповещать лица, имеющие воздействие на массы, о возможной опасности. В данном случае, вы можете стать очень значимы в этом деле, очень полезны.

  - Всегда рада служить нашему отечеству, всегда к вашим услугам.

  - Ну, тогда до встречи. Думаю, не стоит скрывать от учителей и учащихся, кто пребывает с ними в одном обществе, потому как, повторюсь, это может быть весьма и весьма опасно. Кто знает, с какой целью к нам приехали эти люди, и какую пропаганду они собираются вести среди нас.

  - Это вы верно сказали. Кто их знает. Будем бдительны и внимательны. Доброго здоровьичка, Георгий Александрович. Если что, дальнейшие вопросы можно обсудить и у меня дома… - Реджеповна пониженной интонацией голоса подчеркнула не двузначность своего намека.

  - Вполне, вполне возможно, - повторил свою любимую фразу председатель и вышел прочь.

  Директриса проводила его мутным взглядом и, придя в себя, с ехидной ухмылкой потерла руки:

  - Теперь ты у меня попляшешь, дрянь маленькая!