Пыль на зеркале

14.

  Было уже поздно, когда он снова оказался на улице. Вечер был теплый и тихий, деревья, словно солдаты на посту, казались недвижимыми, с небес струился прозрачный звездный свет. Все было совершенно обычным и в тоже время все обстояло совершенно по-другому. Только что он переступил черту, он изменил жене, совершил один из самых больших проступков, который осуждался всегда и всеми в том числе и самим Богом, включивший его в перечень самых главных 10 грехов. И вот теперь и он сам стал грешником.

  Он прислушался к своим ощущениям. Они были странными и не совсем ясными. Больше всего его поражало то обстоятельство, что с одной стороны он чувствовал, что в сущности ничего не изменилось, все осталось на своих местах, и в тоже время он понимал, что отныне у него началась какая-то совсем иная жизнь.

  Надо было спешить домой. И пока он ехал в метро он вдруг ясно осознал по крайней мере первое последствие того что произошло - теперь он будет вынужден постоянно лгать жене. До сих пор он это делал крайне редко, чем весьма гордился. Да и то это случалось обычно тогда,   когда у него не было желания ей что-то подробно объяснять, и он отделывался от этой необходимости какими-нибудь короткими фантазиями. Но с другой стороны разве вся их жизнь не являлась одним не прекращающимся ни на мгновение сплошным обманом. Только это был обман не явный, обман, который вытекал из самого их совместного существования, который был им обусловлен. А потому, как ни странно, его можно было просто не замечать. Теперь же он сам себя лишил этой привилегии и ему придется смириться с тем, что он лжец и прелюбодей.

  И еще он поймал себя на том, что испытывает странное ощущение - ему вдруг стало обидно за Валентину. Как бы не складывались их отношения, она не заслужила того, чтобы он ей изменял. То, что он поступает нечестно и непорядочно, мучило его. Но одновременно он понимал, что не   в состоянии отказаться от связи с Леной, это превышает его слабые возможности. То, что он только что пережил, было и восхитительно, а главное долгожданно, это было именно то, о чем он мечтал столько времени. Перед тем, как войти в свою квартиру, несколько минут он стоял неподвижно перед дверью, собираясь с мыслями, репетирую предстоящее объяснение. Пока он добирался до дома, то в деталях обдумывал версию того, что будет рассказывать жене, о том, как он провел сегодняшний вечер.

  Но ничего говорить ему не пришлось, едва он переступил порог, как к нему растревоженной птицей бросилась Валентина.

  - Наконец-то ты пришел, я тебя весь вечер жду.

  - Что-нибудь случилось?

  - Вероника, - тихо, почти шепотом произнесла жена.

  Дмитрий испытал одновременно тревогу и облегчение. Тревога жены не была связана с его изменой, но после того, как растаял первый всплеск радости от того, что его опасения на этот счет оказались ложными, он почувствовал уже непритворный страх. Поглощенный своими отношениями с Леной и вопреки своим намерениям, все последние дни он мало уделял внимания дочери. А ведь он обещал Валентине, что попытается разобраться, что с ней творится.

  - Так что же произошло? - также тихо спросил Дмитрий.

  - Пойдем на кухню, - предложила жена.

  Дмитрий взглянул на Веронику; девочка сидела на диване, поджав под себя ноги и нахохлившись, словно обиженная пташка. Неожиданно ему стало жалко ее, остро захотелось обнять и прижать к себе это родное несчастное тельце.

  На кухне Валентина плотно прикрыла дверь и вдруг из ее глаз брызнули слезы.

  - Знаешь, что она мне заявила сегодня? Она сказала, что больше не будет ходить в школу.

  - Почему? - ошеломленно спросил Дмитрий.

  - Она сказала, что скоро наступит конец света и нам всем к нему следует готовиться. Особенно это относится к таким, как мы, так как у нас нет шансов спастись, ибо мы являемся грешниками.

  " Вообще-то насчет того, что мы грешники - в этом она права" - невольно подумал Дмитрий. - Особенно если вспомнить чем занимался я два часа назад".

  - Ничего не могу понять, бред какой-то, - произнес он вслух.

  - Я уже давно перестала понимать, что в нашей жизни следует считать бредом, а что нормой, - как-то понуро проговорила Валентина. - Но то, что она говорит, меня пугает.

  - Ты хочешь, чтобы я сейчас с ней побеседовал?

  - А ты предлагаешь, чтобы все так и оставалось, и она бы бросила школу?

  Вероника все в той же позе сидела на своей узенькой тахте, на которой она спала с четырехлетнего возраста. Он опустился рядом с ней.

  - Ну как у тебя дела, дочка? - Ответа он не дождался и поэтому вынужден был продолжить дальше. - Ты мне не объяснишь, что происходит, почему мама напугана твоим поведением?

  Вероника резко подняла голову, и его поразило выражение ее глаз - они были не по-детски жесткие и непримиримые и одновременно очень ясные, словно два оконца после того, как их тщательно отмыли.

  - Вы грешники и скоро придет ссудный день, когда Господь вас покарает.

  - За что же он нас должен покарать?

  - За то, что живете в грехе?

  - А что, по-твоему, означает - жить в грехе?

  - Вы живете вместе, но не любите друг друга.

  Его вдруг пробрал холод, ибо он почувствовал всю жестокую правоту слов дочери. Хотя в том, что она сказала, не было для него ничего нового, он давно знал об этом. Но одно дело, когда ему известна эта истина и другое дело, когда он слышит ее из уст своего ребенка. Украдкой он взглянул на стоящую в дверях жену и заметил, как побледнело ее лицо.

  - С чего ты взяла, что мы не любим друг друга?

  - Неужели я не вижу.

  Дмитрий глубоко вздохнул: то, что он собирался сейчас говорить, было ложью, хотя и ложью во спасение. Но кто знает, не проистекают ли все человеческие беды как раз из этого мутного источника? Но что еще другое он может ей сейчас предложить?

  - Видишь ли, ты еще совсем юный человечек и не понимаешь всех тонкостей отношений между людьми. Если ты считаешь, что любовь между мужчиной и женщиной - это непременно постоянные объятия, поцелуи, то это не так. Мы живем с мамой вместе уже много лет, и у нас был период таких горячих чувств. Теперь наши отношения перешли в иную стадию, я бы ее назвал - любовь-уважение. Это естественная эволюция и когда ты окажешься на нашем месте и у тебя будет семья, ты увидишь, что с тобой происходит тоже самое.

  - Я тебе не верю, это все не так! - резко проговорила Вероника.

  Дмитрий почувствовал растерянность.

  - Даже не знаю, как тебе это доказать. Быть может, существуют вещи, которые познаются только на собственном опыте. У тебя его пока еще нет, тебе предстоит прождать много лет, пока он накопится. Но как тогда ты можешь уже сейчас выносить столь категоричные приговоры. Подумай об этом и поверь мне на слово. Не надо никогда спешить с выводами. Но пусть даже дело обстоит так, как ты говоришь, то все равно объясни мне, в чем же мы так грешны и почему мы должны быть столь сурово наказаны за наш грех. Где ты все это слышала?

  - Слышала, - ответила дочь и замолчала. По ее упрямо-непримиримому виду Дмитрий понял, что дальнейших пояснений он не дождется.

  - Давай пока договоримся: мы обязательно продолжим наш разговор, а сейчас ты обещай мне, что бросишь мысль о том, чтобы не ходить в школу. Мы с мамой очень тебя просим об этом. Ты говоришь о любви, но отказываясь учиться, ты сама демонстрируешь свое равнодушие к родителям. Посмотри, как переживает мама. Ты согласна?

  Несколько секунд они смотрели друг на друга, затем Вероника как-то не очень уверенно и охотно кивнула головой.

  Когда они легли в кровать, Валентина крепко прижалась к мужу и, поцеловав его в губы, прошептала:

  - Ты должен срочно что-то предпринять, дальше выяснение ситуации нельзя откладывать.

  - Завтра же я попытаюсь выяснить, откуда она черпает все эти свои нелепые обвинения.

  Он видел, что Валентине явно хочется заняться любовью, но после сексуальных неистовств на узкой кровати Лены он был просто физически не в состоянии пойти навстречу жене. Больше всего сейчас ему хотелось одного - покоя. Хоть бы Вероника проснулась, подумал он. Но дочь, словно позабыв о всех своих грозных обвинениях, спокойно посапывала на своей кушетке. Валентина же прижалась еще крепче к нему, а ее рука уже заползла ему в трусы. Он понял, что на этот раз ему не отвертеться. Вздохнув, он обнял Валентину и с некоторым облегчением почувствовал, что у него кажется, начинает просыпаться хотя и крайне хилое, но все же нечто отдаленно похожее на желание.