Пыль на зеркале

15.

.  На следующий день Дмитрий решил отставить все свои дела и заняться выяснением, чем занята его дочь. Утром, когда она вышла из дома, он последовал за ней.

  Идти было всего два квартала. Вероника шла не спеша, явно не заботясь о том, чтобы не опоздать на завтрак в летний лагерь, который организовала школа, У него даже возникла мысль, что она направляется в какое-то другое место.

  Но он оказался не прав, Вероника вошла в здание школы.

  Дмитрий решил, что проведет хоть целый день, выслеживая ее, но непременно узнает, где тот источник, откуда черпает Вероника эти странные для 14-летней девочки идеи. На противоположной стороне находился небольшой скверик, там он и расположился на скамейке.

  В лагере Вероника должна была находиться до обеда, поэтому он предполагал, что здесь ему придется  провести много времени. Он достал заранее приготовленную книгу, то и дело, поглядывая на двери школы.

  Но долго читать дочь ему не дала. Примерно через час он увидел, что Вероника вышла из школы. Но теперь она шла совсем другой походкой   - быстрой и целеустремленной.

  Дмитрий едва поспевал за ней, ежесекундно боясь, что она затеряется в толпе. К счастью, его слежка оказалось недолгой; неожиданно Вероника свернула в какой-то двор.

  Когда он, задыхаясь, вбежал вслед за ней туда, то дочери уже не увидел. Он огляделся: со всех сторон на него смотрели своими стандартными окнами старые обтрепанные временем пятиэтажки. Он почувствовал растерянность, где ее искать, Вероника могла войти в любой из них. Внезапно он увидел стоящий немного в стороне двухэтажный обшарпанный дом и в тоже мгновение шестое чувство подсказало ему: она, скорее всего тут.

  Дмитрий вошел в темный подъезд, и в нос ему ударил гнилой запах не то плесени, не то сырости. Одна деревянная лестница вела наверх, другая - металлическая - в подвал. Чутье снова подсказала ему, что надо спускаться. Было темно, и Дмитрий, про себя чертыхаясь, осторожно ступал по узким ступенькам. Он подошел к приоткрытой двери, откуда-то изнутри доносились чьи-то голоса. Он заглянул в помещение: довольно просторная комната была тускло освещена всего одной лампой. На грязном полу на коленях стояли с десяток подростков, среди которых он сразу же обнаружил и свою дочь.

  Отдельно от них находилась женщина, одетая в белые длинные одежды с расшитыми по ним маленькими красными крестиками. Голос у нее был резкий и властный.

  - Грех обуял род человеческий, он живет в блуде и в забвенье Господа, который проклял однажды за грехи этот мир и теперь снова посылает ему свои проклятия. Конец света близок, он уже на пороге - я как вас ясно вижу, как он неукротимо приближается и кто не успеет покаяться навечно попадет в ад... "

  Какой банальный и старый, как мир текст, - думал Дмитрий, слушая проповедницу. - Если кто может в наше время всерьез его воспринимать, то только дети. Но самое смешное, что весь этот набор проклятий и заклинаний произносят фанатики уже не первое тысячелетие, обещают светопреставление. А мир как был, так и есть и ничего в нем не меняется. Однако для них это не имеет никакого значения, они продолжают и еще долго будут продолжать упорно нести этот вздор".

  Внезапно он вспомнил, что в его собственной газете прошла небольшая заметка о новой секте краснокрестоносцев. Они предрекают очередной апокалипсис и заманивают к себе молодежь, убеждая их отречься от всего мирского. Но каким образом в этой компании сумасшедших оказалась Вероника? Кто ее сюда и привел и - главное - почему она тут осталась, слушает весь этот бред нового Савонаролы?

  Внезапно он почувствовал страх, он вдруг понял, что совершенно не представляет, что происходит с дочерью, что она чувствует, о чем думает, к чему стремится? В какой-то момент она оторвалась от него, как отрывается лист от дерева, а он даже не заметил этой потери.

  Но как он должен поступить в этой непривычной для него ситуации? Что сейчас лучше - вмешаться или уйти и уже дома обо всем поговорить с   дочерью? Поток ненависти к роду людскому, вылетающий их уст проповедницы, не только не утихал, но словно ветер перед грозой усиливался буквально с каждой секундой. Нет, больше выносить это он не в состоянии. В ярости он пнул дверь и ворвался в комнату.

  Все с изумлением уставились на него, но он видел только широко распахнутые, словно окна, глаза Вероники...

  - Что тут происходит? - гневно воскликнул Дмитрий. - На каком основании вы тут проповедуете всякую гнусность? - обернулся он к женщине.

  Только сейчас он получил возможность, как следует ее рассмотреть. К его удивлению она оказалась молодой и даже была бы весьма привлекательной, если бы ее лицо, словно шрамом не было бы изуродовано гримасой ненависти.

  - Я еще раз вас спрашиваю, что вы тут делаете, чем забиваете головы детей? Я сейчас вызову милицию. Пусть она разберется, на каком основании вы тут занимаетесь проповедями.

  Упоминание милиции, по-видимому, оказалось для женщины магическим, едва он произнес эти сакраментальные слова, как она подхватила длинную юбку и бросилась вон из комнаты.

  - Вероника, пойдем домой, - сказал Дмитрий, подходя к дочери. - И вы дети тоже отправляйтесь по домам. - Он положил руку на плечо Вероники. - Вставай. - Он ждал протеста, возражений, но она покорно поднялась с колен и пошла вместе с ним.

  Однако за дверью он внезапно столкнулся с проповедницей. По-видимому, ее первый вызванный его появлением, испуг прошел, она поняла, что этот человек не так уж опасен для нее и теперь вознамерилась взять реванш.

  - Дети останьтесь, - повелительно произнесла она.

  - Хорошо, - сказал Дмитрий, - пусть они остаются, но тогда останусь и я. Между прочим, я журналист, работаю в "Национальной газете". Я вам клятвенно обещаю, что все, что здесь будет говорится и делаться, я запишу на пленку и опубликую. - Чтобы показать ей, что его слова не расходятся с делами, Дмитрий достал из кармана портативный диктофон. И увидел, что женщина снова потеряла обретшую было уверенность.

  - Они пришли ко мне добровольно, - вдруг произнесла она, и он понял, что она начинает оправдываться.

  - А вы понимаете, что совершаете преступление, совращая молодежь, вбивая в их молодые головы всякие бредовые мысли о вселенском грехе, об очередном конце мира. Как они смогут дальше жить с подобными идеями?

  - Грядет конец света, - убежденно произнесла проповедница.

  - Да откуда вам это известно?

  - Я слышу голос Бога, он мне говорит, это что вскоре случится. Мир будет уничтожен.

  - А почему вы думаете, что это именно голос Бога. Вам известно, что очень многие сумасшедшие тоже слышат голоса. И тоже уверяют, что это с ним говорит Бог.

  - Это голос Бога, - упрямо повторила женщина. - Совсем скоро придет конец света и только те, кто уверуют и пойдут за мной, спасутся.

  - А вас не смущает мысль, что уже сотни раз звучали объявления о конце света. А он все не кончается. Где гарантия того, что ваше пророчество истинно? Вы согласны отвечать за свои слова в случае если светопреставление не случится? Или вы уже будете далеко отсюда?

  Женщина ничего не ответила, она стреляла в него пулями злобных взглядов, и он невольно подумал, что если бы у нее было бы оружие, то неизвестно еще удалось ли ему пережить этот день.

  - Хорошо, давайте поговорим о другом. Я даже не знаю, как вас зовут?

  - Святая Анжелика.

  - Красивое имя, ничего не скажешь. Так вас назвали родители?

  - Это имя, нареченное Господом.

  Внезапно Дмитрию стало не по себе. Эта женщина была страшна своим фанатизмом, ведь фанатизм - это каток, который безжалостно подминает все под себя. Пожалуй, теперь он начинает понимать, что привлекло к ней Веронику и таких как она дурочек: она избавляет их от необходимости думать, страдать за себя и близких, мучиться сомнениями из-за несовершенства мира. А с фанатиками не происходит ничего подобного, от всех переживаний они, как броней, защищены некой идеей, в которую умещается для них словно в коробку вся сложность жизни. У Вероники пошатнулась вера в родителей, заметив фальшь в их отношениях, она стала искать нечто прочное, что могло бы ее заменить. Поэтому она и оказалась там, где вера дается сразу полностью готовой, как блюдо в столовой. Остается лишь ее принять и обрести уверенность в своей незыблемой правоте, а с нею и потерянное было спокойствие.

  Ему больше не хотелось говорить с женщиной, он испытывал к ней отвращение. Единственное, что сейчас его занимало, это то, как воспринимает их спор Вероника, на чьей она стороне? Но, поразмыслив, он решил не форсировать события, не пытаться тут же, не сходя с места, разобраться во всех тонкостях душевной жизни дочери. Ему самому еще следует многое понять, да и ей надо дать время на раздумье. Он поговорит с ней обязательно, но чуть позже.

  Именно в этот момент к нему пришла неожиданная мысль съездить к Денисову. Дмитрий сознавал: в том, что случилось с дочерью, ему самостоятельно до конца не разобраться, во всем этом есть нечто такое, что ускользает от его понимания. Конечно, наблюдательный ум девочки мог замечать многие странности в отношениях родителей, она могла видеть и без сомнения видела, как некрасив и подчас просто уродлив мир, который ее окружает, но это все же полностью не объясняет, почему она оказалась в этой страшной секте, почему приняла такое максималистское объяснение волнующих ее проблем . Спрашивать ее об этом бесполезно, толкового объяснения своему поступку она не даст, ибо это был без сомнения бессознательный порыв, поиск какого-то смутного, как нынешнее время идеала. И традиционные методы педагогики тут вряд ли помогут.

  Денисов открыл дверь и провел его в глубь своей просторной квартиры-ашрама, как он ее называл. Дмитрий сел на тот же самый стул, что и в первое свое посещение.

  - Вы еще хотите что-нибудь узнать? - спросил Денисов, разливая кофе.

  - Многое, - с какой-то обреченностью сказал Дмитрий. У него вдруг возникло предчувствие, что те знания, которые он почерпнет от этого человека, не принесут ему счастью, а наоборот, внесут в его жизнь еще больше раскола и брожения. И все же он не может остановиться на полпути, его толкает вперед какая-то неведомая, но могучая сила.

  - Так получилось, - проговорил Дмитрий, - что сегодня утром я попал в одну секту. Может быть, вы слышали о них, они называют себя краснокрестоносцами. Я имел счастье послушать их проповедницу. Сразу скажу, что проповедь мне не показалась оригинальной: весь мир погряз в грехе, надо очиститься иначе наступит конец света. И все в таком вот духе.

  - Мне кажется, что вы чего-то не договариваете, - проговорил Денисов. - Это, конечно, ваше право, но в таком случае ваше умолчание может помешать нашей беседе.

  - Вы правы, я там оказался не случайно, каким-то образом в эту секту затесалась моя четырнадцатилетняя дочь.

  - И вам трудно понять причины, приведшие ее туда. Я разделяю вашу тревогу. Грех - это сильное оружие и многие попадаются на эту удочку.

  - А вам не кажется, что некоторые используют мотивы греховности мира для того, чтобы таким образом получить власть над ним. - Невольно они посмотрели друг другу в глаза, и Дмитрий вдруг почувствовал смущение.

  - Вы хотите меня спросить, не использую ли я эти приемы для утверждения своего авторитета, - улыбнулся Денисов.

  - А это не так?

  - Видите ли, если использовать предложенную вами тему, то я считаю своей задачей не завоевание власти, а помочь освободиться человеку от всего того, что толкает его на подобные деяния, что заставляет его добиваться господства над людьми. Хотя это не главная цель, это вообще не цель, просто мы с вами заговорили об этом. Поэтому я и привел такой пример.

  - Но выходит, вы тоже желаете освободить человека. Но от чего? Та проповедница - от греха?

  - Я вам уже говорил - от ума.

  - Да, я помню, но честно говоря, я как-то не проникся этой грандиозной задачей. Чем же заменить в таком случае ум - глупостью?

  - Но разве глупость - это не важнейшая производная ума? Хотя дело совсем не в уме и уж тем более не в глупости, в сущности между ними нет принципиальной разницы. Это две стороны одной медали. И эти стороны ни врозь, ни вместе никуда не ведет.

  - Но, может быть, вы объясните мне более подробно вашу мысль. Признаюсь, я всегда был поклонником разума и считал, что все беды - от его нехватки или полного отсутствия. Извините, я понимаю, что ум, как и все в человеке несовершенен, но я не вижу, чем можно его заменить. Я просто не могу себе представить эту ситуацию.

  - Знаете, было время, когда я размышлял точно так же. По образованию я философ, даже кандидатскую защитил, преподавал в университете. И ни в чем особенно не сомневался. Словно коллекционер собирал в своем мозгу одну философскую систему за другой. И после знакомства с очередной доктриной чувствовал себя еще на порядок умнее. Но с какого-то момента я вдруг начал замечать, как растет во мне неясная тревога. Стал анализировать ее причины и вдруг понял, что я вращаюсь по замкнутому кругу обреченности. Объем моих знаний увеличивается, я уже буквально пухну от них, а к истине не приближаюсь. Я осознал, что дальше по этой дороге идти бессмысленно, что человеческий интеллект уже практически высказал все идеи, какие только мог. И если что у него и осталось в запасниках, то самые крохи. И говорить в сущности больше не о чем. Но каков результат этого титанического мыслительного процесса? Вы видите, в каком положении мы все находимся, что из себя представляет человек. Те абстрактные идеи, что рождаются в его мозгу, не меняют его, практически не оказывает на него существенного воздействия. А это значит, что из этой интеллектуальной ловушки не выбраться. Ведь подсознательно мы все ждем, что однажды придет избавитель и сделает или скажет нечто такое, что мгновенно все перевернет. Разве не на этом ощущение базируется идея второго пришествия? Но раз больше нечего сказать, значит, никто не появится. И все будет по-прежнему катиться дальше в том же виде. Но это катастрофа. И тогда я задал себе вопрос - ради чего нужна   философия? И к некоторому своему удивлению не смог на него ответить. Мысленно я прошелся по страницам книг самых выдающихся философ: от Платона и Гегеля до Кьеркегора и Бубера. В каждом из них множество великих прозрений, бесчисленное число искорок. Но из них не загорается пламя.

  - Получается, по-вашему, что вся философия - бессмысленна и не нужна.

  - И так и не так. Она имеет смысл хотя бы тот, что позволяет понять свою бессмысленность, бесполезность, бесплодность. А это великая задача. Наши беды от того, что бессмысленным вещам мы пытаемся придавать смысл. И тратим на это все наши усилия. Возникшая в нашем столетье философия абсурда - это на самом деле последний всплеск отчаяния,

  признание нашей неспособности ни что либо понять, ни что либо изменить. А отсюда и такой печальный результат. Взгляните: наука, техника все время делает мир совершенней, удобней, но человек при этом сталкивается все с теми же неразрешимыми проблемами. Счастливых людей не становится больше. Сначала мы подсознательно надеялись, что человечество обретет окончательное счастье в материальном благополучии. Кое-где добились и этого. Но ничего не изменилось, человек не стал более счастливым, чем тысячу лет назад. Мы лишь переходим из одного негативного состояния в другое. И так будет до тех пор, пока не произойдет переворота сознания, а с ним и всего нашего бытия.

  - И вы как раз тот человек, который готовит этот переворот?

  - Я сею семена, некоторые из них всходят, некоторые - нет. Вы должны понять одну вещь: перед вами человек, который не открыл ничего нового. Все уже сделано до меня. Но осталась бездна практической работе, человечество к ней еще по-настоящему даже не приступало. Но рано или поздно за нее все равно придется взяться. Иначе нам всем грозит гибель, иначе мы окончательно запутается в собственных противоречиях. Вернее уже давно запуталось, просто пока они еще не приняли фатальный характер. Не накоплена критическая масса. Но она копится, и я думаю, что все большее число людей осознают этот факт. Если мы не изменимся, нас погубит пессимизм, неверие в возможность собственного перерождения.

  - Значит, у нас нет иного пути кроме как просветления?

  - Человечество должно отказаться от блужданий ума. Мы же должны выйти в космос, а это можно сделать, только его преодолев.

  - Но разве как раз ум и не вывел нас в космос?

  - Нет, этот выход в космос ничего не изменил, мы лишь расширили пределы земли, перенесли все земные противоречия за облака. Наши надежды, что таким образом мы сумеем их разрешить, просто наивны. Неистребимое стремление человека все время расширять свои пространственные пределы идет на самом деле не от его силы, а от его бессилия. Человека гонит вдаль страх остаться наедине с самим с собой, движение и перемещение в пространстве создают у него постоянную иллюзию развития, прогресса. И все это происходит несмотря на то, что он давно понял, что его подлинные проблемы внутри него, а не во вне.

  - Но если все так просто и очевидно, почему люди не идут к вам табунами?

  - Это действительно просто и очевидно, но в этой простоте и заключена вся трудность. Нет ничего инерционней, чем сознание, ум всячески противится таким переменам. Ведь по сути дела человек живет даже не разумом, а страстями, разум лишь прислуживает им. А страсти обладают над нами огромной властью.

  - То есть другими словами, нужен аскетизм.

  - Ни в коем случае, нет ничего вреднее и лживее аскетизма. Аскетизм не способен ничего преобразовать, так как он все загоняет во внутрь. Человек живет теми же страстями, но вывернутыми наизнанку. Там, где знак плюс, - минус, где минус - плюс. Уж лучше их выплескивать наружу, по крайней мере, наступает хоть какая-то от них разрядка. Гневайтесь, занимайтесь сексом, мечтайте, только не копите в себе негативную энергию, ибо она, в конце концов, разрушит вас. У меня такое ощущение, что именно это вас и беспокоит.

  - Действительно, у меня иногда возникает ощущение, что я нахожусь как бы в тисках между двумя, а то и больше несовместимыми желаниями, - признался Дмитрий. - Нет ни минуты покоя, одно все время наплывает на другое, и даже не знаешь, чем в первую очередь заниматься, что главнее.

  - Обычное состояние обычного человека. Вы вроде бы решили одну проблему, как тут же встает другая. А затем оказывается, что уже решенный вопрос все так же далек от разрешения. Вы заработали больше денег, но у вас тут же появились новые потребности. И на их удовлетворения требуются новые капиталы. Или вы ищете знаний, но всякий раз получив новую его порцию, вы вдруг понимаете, что вышли лишь на новый уровень своего невежества. Ваша проблема совсем не том, что вам не хватает денег, любви, уважения окружающих, ваша проблема в том, что вы не видите перед собой никакого будущего, в вас живет чудовищный страх перед смертью. Трагедия человека в том, что на самом деле он хочет совсем иного, нежели того, чего он добивается. Отсюда вечная неудовлетворенность, вечная и неутолимая жажда познания, как способ выбраться из этой ловушки. Но, увы, проходят тысячелетия, а насыщения как не было, так все и нет. И уверяю вас, оно никогда не наступит, потому что нельзя наполнить дырявую бочку водой.

  - Что-то мне стало от ваших слов не по себе. Иногда мне кажется, что вы абсолютно правы, но при этом так и хочется оспорить каждую вашу мысль.

  - Оспаривайте, - улыбнулся Денисов, - только не сразу. Я уже вам, кажется, говорил, что не надо спешить с выводами и суждениями. Надо дождаться того момента, когда в вас заговорит собственный голос.

  - Что ж, подожду, - вяло улыбнулся Дмитрий.