Дни бежали в том же рвано-безумном ритме, слепленном из ритма состояний Даниэля; так мелодия лепится, повинуясь палочке дирижёра. Город стыл в ветре, слякоти, куцых влажных снегопадах. Гуляя вечерами, Алиса смотрела то на киоски с глинтвейном, то на скованные ледяной коркой каналы, то на свою любимую каменную сову, забавным сюрпризом распластавшуюся под балкончиком в переулке неподалёку от цветочного магазина Евы и Сильвии, то на медленно исчезающие из кафе и ресторанов рождественские украшения – и во всём этом ей виделся Даниэль, один Даниэль. Он теперь был низким серым небом, жёлтыми двориками-колодцами, давкой и грохотом в метро, скрипкой, плачущей в подземном переходе, завитушками, розами и ангелами на лепнине фасадов, пёстрыми граффити на грязных кузовах машин, измученными лицами курь
