***
Чернила письма сильно выцвели, и Алисе приходилось то и дело подносить пожелтевший, хрупко-тонкий лист поближе к лампе, чтобы разобрать очередное небрежно написанное слово. У этого критика и издателя – надо отдать ему должное – был довольно внятный почерк; по крайней мере, гораздо более внятный, чем у других почтенных мужей восемнадцатого и девятнадцатого веков, с бумагами которых ей доводилось работать раньше. К нему оказалось легко привыкнуть: пять-шесть листков – и в памяти уже закрепилось, как издатель выводил ту или иную букву, сочетание букв, что имел в виду в сокращениях. Однако писал он очень мелко, убористо – берёг бумагу, как многие в ту пору; тончайшие строки наползали друг на друга, кишели по всему листу, как муравьи в муравейнике, и к концу страницы, где издатель начинал
