Ее боль и награда

Глава 9

Итана

Здесь действительно красиво, насколько я могу воспринимать курорт, ни разу не была на берегу моря. Может, и была, но в силу возраста не помню. Диковинные для средней полосы России пальмы, какие-то облагороженные колючки, распустившие ядерно-розовые цветы, изумрудная высеянная травка, покрывающая ухоженные газоны, пешеходки в резаном плитняке и горячее солнце, жгучее, кусающее плечи… Усевшись под широкий зонтик, я остаюсь в черном топе и высоких обтягивающих шортах, подходящих для купания, но наотрез отказываюсь идти к воде. Море искрится и пахнет как-то незнакомо, его я не помню совсем… Стоит представить себя в воде, как тело сжимается, угрожая окаменеть в минуту. Не замечала раньше такой фобии, но сейчас реально понимаю, что не могу подойти к воде даже намочить ноги. Вооружившись сигаретой и солнечными очками, тихо вытягиваю худое тело. Нормальные формы ко мне так и не вернулись, хоть и была всегда тщедушной. Понемногу привыкаю к новой обстановке, ненавязчиво разглядываю отдыхающих. Несколько европейцев, выдающих себя речью, молодые пары с детками, люди пожилого возраста – пляж оказывается разношерстным и достаточно тихим, в поле зрения один-единственный аттракцион, «банан», на значительном удалении от основной части пляжа. Выхорошенные дамочки, гордо проносящие свои изнеженные тела, мужчины с небольшими животиками, торговцы-турки, предлагающие напитки, - все они шевелятся вокруг, болтают, смеются, но не составляют ни одой положительной величины по моей шкале интереса. Ловлю себя на мысли, что и сейчас мне тоже все равно, что происходит вокруг. В новостях удалось вычитать скупое упоминание о том, что взрыв в аэропорту Даламана расценен как «возгорание неустановленного устройства в одной из сумок пассажиров». На том информация обрывается и далее не отсвечивает. Своими глазами я видела взрыв! Но никак мое сердце не хочет примириться, что это был Сережин план. Он просто не мог так малодушно исчезнуть! А значит, увы, и самые лучшие иногда промахиваются, он не придет…

Прислушиваясь к себе, в который раз я все-таки понимаю, почему никак не могу прийти в себя. К несчастью, меня угораздило привязаться к своему «похитителю», оказавшемуся в миллион раз человечнее тех, кто окружал меня до этого, абсолютно чужому и в то же время самому близкому, потому так больно отрывать его от себя. С мясом! Я свободна, никто не держит меня, но... куда я теперь пойду? Мне везде будет тошно...

Едва научилась жить снова, и вот опять одна. В груди клокочет горечь, и перед глазами стоит его лицо, хмурое, грозное, и сердце рвется на части, стоит вспомнить тот хвойный запах и лесной дом… где обрела себя как-то заново, пусть криво и неокончательно, но стала дышать, есть, пить, различать заботу и доброту ко мне. Стираю слезинки, бегущие из-под очков… Надо же, а думала кончились слезы. Неожиданно моей ноги касается что-то влажное, от чего вздрагиваю, дернувшись. С облегчением нахожу взглядом маленькую собачонку у шезлонга, виляющую хвостом. Она умно смотрит глазками-бусинками, и хвостик на макушке между стоячих ушей смешно дергается.

- Лапочка… - горестно выдавливаю из себя, протягивая малышке руку. Ткнув мокрым носом ладонь, она разворачивается и смывается дальше, по своим важным собачьим делам. Словно доложила мне что-то важное… Усаживаюсь, с некоторой брезгливостью беря пальцами кусочек пластика, напоминающий деталь от конструктора, или что-то другое, изрядно измусоленное собачьими зубами. Протягиваю руку, отпуская находку в мусорный пакет, как вдруг замечаю знакомые очертания вдалеке. Второй линией от пляжа жмутся друг к другу небольшие домики с магазинчиками на первых этажах, и на одном из них красуется вывеска в виде белого паруса. Строгий стаксель с волнообразным краем по типу раздутого ветром спинакера, но это для знающих. Когда-то давно я пробовала рисовать… Сознание тут же прокручивает знакомый образ, и до меня доходит, что такой парус я уже видела. В рюкзаке! Маленький брелок с корабликом! Как водой ледяной окатывает… Совпадение? От волнения даже снимаю очки, чтобы лучше разглядеть свое открытие, и да, это точно такой же парус! При разработке легенды похожий брелок оказался в моем походном наборе, или именно в том магазинчике продаются такие? Версия одна за другой пытаются соперничать, но ни одна не твердая! Больше всего на свете я хочу верить, что это знак, оставленный моим сталкером для меня…

Наскоро одеваясь, я бросаюсь к Наталье, мирно дрыгающей ногами в прибое, и с большим трудом «отвязываюсь» от компании, ссылаясь на все причины сразу. Поплутав по первой линии магазинчиков, я добираюсь до второй, тенистой, с лавочками. Она, конечно, для туристов, но здесь есть ювелирный, обменник, на одной из террас местные рубятся в нарды и запах бесконечных сладостей уже не такой навязчивый, как на первой линии от моря. В воздухе витает аромат кофейных зерен, пряностей и мяса, приготовленного на углях. Несмотря на присутствие на улице многих турок, местных, которые заметили мое присутствие, решаюсь войти.

Первый этаж застеклен тонированными окнами, и вывески никакой, кроме каракуля на турецком и паруса... Кальянная... Плотный дым окутывает с первых шагов, проникая в легкие множеством ароматов. Приглушенный свет, скорее вязкий разноцветный полумрак, повисший в середине зала, а сами столики с пыхающими осьминогами-кальянами притаились вдоль стен.

- Прошу прощения, господин, - обращаюсь к стоящему спиной мужчине у барной стойки. Мой английский, безусловно, не идеален… но лопотать на арабском, стоя в майке и с непокрытой головой будет конкретным палевом!

Оборачивается. Натуральный турок с кожей оливкового цвета, роскошной густой бородкой и черными маслинами-глазами. Фактурная аутентика, как говорится! Индифферентно взирает на меня, будто я материализовалась из дыма и ничего особенного собой не представляю... - Можно попросить кофе?

Душно, но мне становится зябко от взгляда незнакомца. Можно сколь угодно абстрагироваться от собственной привлекательности и молодости, но они еще пару десятков лет будут привлекать мужчин, и такие взгляды весьма пугают. Судорожно сглотнув, переминаюсь с ноги на ногу, радуясь выбору шорт ниже колена. Взгляд незнакомца тут не единственный! – вопит сознание, когда за спиной слышится иноязычный шепоток. От волнения прикусываю губу и тереблю по-девичьи пальцы, не зная, куда деть руки. Мне на самом деле страшно, и страх только сейчас накатывает, по мере прояснения ситуации – стою в легкой майке с голыми плечами посреди мужичьего мусульманского заведения… Припереться-то я приперлась, обнадеженная последней вероятностью, что Сережа жив, да только что дальше?

- Спасибо, - страдальчески благодарю мужчину, едва не рыдая от дрожи, и забирая чашку, усаживаю себя на высокий барный стул неподалеку от стойки. За моей спиной теперь стена, и от этого чуточку легче…

Незнакомец принимается увлеченно что-то нажимать на дисплее кофемашины. Голоса вокруг не становятся громче, а я по-прежнему сижу и сверлю испуганным зайцем полумрак… Неужели почудившийся мне «знак» полная лажа? Парус-парус… Ведь мог же мой «горе-агент» бывать здесь? Заходить в это заведение, общаться с кем-то? Мог, конечно же… Но то была его история, а это моя, не срастающаяся пока никак. Все, что приходит мне в голову, абстинентная чушь. А если отмотать назад всего один месяц, то какой же должна быть чушь в сравнении с тем, как я избежала смерти? Без похищения в грозовую ночь в больничных тряпках и полуживой не думала бы я сейчас ни о чуши, ни о вселенской ерунде!

Сделав глоток кофе, все же решаюсь дождаться момента, когда попробую спросить у турка… И вдруг из темноты появляется фигура. Мужчина двигается к стойке, вальяжно покачивая массивными плечами. На нем типичный мусульманский наряд, свободные брюки и длинная туника, только выражение лица не уловить. В пару фраз, брошенных бармену, укладывается разговор, и посетитель снова скрывается в зале. Набравшись смелости, я делаю шаг к стойке, сползая со стула.

- Простите, у вас не продаются брелоки с изображением символа заведения, парусом? Как на вывеске? – мой голос совершенно срывается на последнем слове, но я осаживаю себя. Ведь не могу же я уйти, так и не узнав ничего! А если он жив?! Если специально оставил мне лазейку найти его?!

Инстинктивно закрывая ладонями лицо, я будто жду не ответа, а выстрел в голову… но вместо этого, мужчина тихо кивает мне на выход. Все понятно… Разворачиваюсь и молясь, что удается уйти целой, шагаю прочь. Едва закрывается тяжелая дверь за спиной, закуриваю, прокручивая сигарету нетвердыми пальцами.

- Черт… Так нельзя… - потираю лицо, выдыхая спасительный дым. Если поставить целью своей жизни выяснение жив Сергей или нет, то жизнь эта может зависнуть под вопросом! И исправить я все равно не смогу! А вот загреметь в бордель…

Шагнув в сторону, я натыкаюсь на… высокую женскую фигуру в длинном балахоне-платье. Невольно замираю, разглядывая ее, так неожиданно выросшую передо мной. Зеленые распахнутые глаза немигающе смотрят на меня, а потом она кивает… На голове платок, повязанный на мусульманский манер, но лицо открыто. Ей примерно сорок, может, больше, но лицо ясное и серьезное…

- Вы мне? – переспрашиваю на английском.

Кивает снова и описывает в воздухе…пальцем линию, не ровную от собственное уха, прикрытого платком, до грудины… Чего? Вспыхиваю в момент, сознавая, что она только что изобразила, и женщина произносит на ломаном инглише «Резать…» Киваю болванчиком в ответ, улыбаясь и закрывая рот ладонью. Первое, что я заметила у своего похитителя, был застарелый шрам, проходивший по шее как раз до середины груди. Она только что описала Сережу!

- Да-Да! Где он? Он жив? – лопочу, забывая, где мы обе стоим. Женщина тут же вновь использует жест «молчания», проведя линию большим пальцем по собственным губам. – Боже…

Из глаз брызгают слезы, ведь все было не зря! Терпя полуденный зной, я семеню за турчанкой по узкой улочке, стараясь не наступить в кучки мусора по краям прохода. То и дело мне мерещится, будто за нами следят, и приходится оборачиваться, таращиться наверх, идти, стараясь не задеть каменные стены проулка. Женщина так и шагает, ловко перебирая ногами в кожаных сандалиях, напоминающих вьетнамки. Сворачивает за угол, увлекая меня в маленький дворик, затененный огромным деревом. Не беспокоя корни гиганта, плитка выложена вкруг, и высота дома доходит до первого яруса веток, с небольшими колоннами и арочными окнами. Восточный стиль этого спрятанного от туристической суеты особняка всколыхнул во мне не самые приятные воспоминания, поэтому завидев мужчину, приближающегося к нам, я опускаю глаза, терпя жуткую аритмию. Обхватываю свои обнаженные в майке плечи, предчувствуя недобрый разговор.

- Не бойся, женщина. Тебя не тронут в этом доме. – на чистом русском произносит хозяин, давая мне мгновение прийти в себя и поднять глаза. Седовласый, но ухоженный мужчина, далеко за шестьдесят, среднего роста, он внимательно изучает мое лицо черными как ночь ясными глазами. – Он ждет тебя. Но… не думал, что ты осмелишься его искать.

- Я…да… ищу его, - мямлю, озираясь по сторонам.

- О, нет. Он не здесь. Если хочешь его увидеть, придется ехать не один километр в горы. Мне нужно спросить тебя, - он вздыхает как-то многозначительно. – Он жив, но велел спросить, ты уверена, что хочешь к нему?

Дурацкий вопрос! Я открываю рот, чтобы воскликнуть, но проклятый разум не дает произнести все, что собралось на выходе. Зачем он спросил? Или это вопрос… Сергея? Хочу ли я? Типа оставляет мне выбор? Да как он может?! После всего… Чертов выбор! В какое место его засунуть, если я не вижу ничего вокруг без него!

- Уверена! – бросаю, вытягиваясь струной. – Я заплачу!

Старик улыбнулся снисходительно, отрицательно мотнув головой. Быть может, за свою долгую жизнь он много повидал глупых девчонок и их не менее глупые поступки, но я не собираюсь ему доказывать ничего. У каждого своя дорога. Если дрожа от страха я притащилась в чужой стране в неизвестный дом, то, наверняка, у меня есть на то причины! И считать их глупыми или нет – мой удел. Сердце визжит от невнятной радости, и да, я нашла его, своего чужака, и пусть он после прогонит меня, пусть скажет, что угодно, для себя я буду знать – тот, кто вытащил меня из могилы, жив.

- Подойдешь к остановке у трассы, где встает автобус из Даламана. Ты была там. Как только сядет солнце. Тебя отвезет мой свояк.

На этом он кивнул, прощаясь, и зашагал прочь, а я вопросительно взглянула на свою провожатую. Ее лицо стало мягче, она привычно указывает мне на выход, и длинный путь по узкому проулку приходится проделать в обратном направлении. Поблагодарив женщину, я спешу покинуть улицу, где остаются свидетели того, как белокожая молодая девчонка выбралась откуда-то из дома местных…