Я вижу пламя

Я хочу посвятить эту историю тем, кто смог пережить трудности в своей жизни и стать сильным несмотря ни на что. Я восхищаюсь такими людьми…   Пролог Когда теряешь самых близких, только потом понимаешь, сколько всего не успел им сказать. Когда их нет, начинаешь гложить себя за то, как мало времени проводил в их компании. Они вроде бы и были, но потом… потом неожиданно ушли в другой мир, оставили после себя лишь звенящую пустоту и неугасающие воспоминания. Ты помнишь. Все. Абсолютно все. Помнишь их лица, голоса, привычки, помнишь их теплые прикосновения и улыбки. И от всего этого становится невыносимо. Погружаясь в пучину воспоминаний, ты понимаешь – а ведь такого больше не будет. Тех, кто тебе дорог, отныне, нет. Эти люди никогда не улыбнутся тебе, не поцелуют на ночь и не пожелают хорошего дня. Потому что они мертвы. Глава 1 Я сидела на больничной койке и смотрела в пол, сдерживая слезы. Мои руки крепко сжимали белую простынь, отчего ногти пытливо резали кожу. Я чувствовала, как по ладошкам стекает кровь, но ничего не предпринимала. Мне было все равно. Я игнорировала боль ровно так же, как и всех вокруг. Я уже не хотела жить. Я просто потеряла смысл жизни еще в тот роковой вечер, который запомнился мне навсегда. Родители… Если бы я знала, что тогда случится с ними – ни за что бы не ушла. Ни за что. Но это произошло. Моей подростковой глупости, оплошностям и хладнодушию нет прощения. В тот роковой вечер я поссорилась с мамой и отцом, после чего убежала из дома. Некоторое время я скиталась по промозглым улочкам, переваривая обиду, а когда решила вернуться, то обомлела: мой дом горел. Адское пламя охватило фасад, вываливалось из окон и сжирало все на своем пути. В тот самый миг перед глазами пробежала вечность: я слышала треск огня, подавляющий голоса моих родителей. Они были внутри, когда периметр затянуло пламенной ширмой. Сперва их крики были громкими и леденящими, затем – тихими и смиренными. Несколько пожарных машин мчались к дому, свистя шинами, соседи беспокойно висели на перилах, а я бежала. Я не помню, как сорвалась с места и кинулась в полотно гари, огня и смерти. Никто, кроме меня, не смог бы помочь родителям. Карета скорой пищала где-то далеко, и местные зеваки вряд ли бы отважились кинуться в полыхающее здание, где, казалось бы, уже некого спасать. Я глотала слезы, забвенно разгребая препятствия на своем пути. Кругом было обжигающее пламя. Одежда и волосы тлели. Искры сыпались с потолка, когда что-то тяжелое норовило упасть. В те жуткие секунды, всматриваясь в красный столб огня, я толком не ощущала доски, сыпавшиеся на спину. Они сбивали меня с ног вместе с пламенем, но я была одурманена спасением родителей. Я хотела верить, что они смогли выжить в этом аду. Мои рецепторы полностью потухли. Разрастающееся пламя обжигало меня, а с каждым шагом дышать становилось тяжелее. В легкие словно налили свинца, и кто-то тяготяще шептал сдаться. Однако я вновь и вновь вставала с колен, пока не попала в знойную ловушку. А потом наступила темнота. Наверное, кто-то свыше был ко мне снисходителен: я все-таки смогла увидеть свет. Проснувшись в белой палате, с дюжиной ожогов и ссадин, я сразу же получила плохие вести. Из трех человек удалось вытащить лишь меня. Родители сгорели заживо, хотя я могла бы их спасти, если бы была чуточку сильнее. Моя истерика не прекращалась днями и ночами. Агония разрывала: я думала, что умру. И правда хотела бы этого, но врачи терпеливо боролись за мою жизнь. Я была похожа на пережаренный наггетс. Ожоги второй степени, ушибы и вероятность потерять зрение к тридцати годам: весь этот букет приписывали мне проводя полный осмотр. Конечно, все было не так плохо, но от прежней меня больше ничего не осталось. Я перестала понимать, зачем живу и что буду делать в будущем. Дни летели быстрее, чем я успевала моргать. Около моей койки всегда кружили врачи, бесконечно меняя повязки и вкалывая обезболивающее. Медсестры приносили еду, но я не могла и кусок в горло положить, нескончаемо браня себя за смерть родителей. Между тем, я испытывала нездоровую заинтересованность в столовых приборах… Рассматривая вилки и ножи для масла, ловила себя на мысли, что могу прекратить это все – свое никчемное существование. Стоит только постараться, прежде чем уйти навсегда. Признаюсь, однажды я сделала это: меня нашли около окна, полосующую руки погнутой вилкой, и сразу повязали. Затем – долгое лечение у психиатра, медосмотр, перевязки и куча уколов в задницу. Противясь больничной заботе, я все равно не упускала мысль о суициде. Однако к нему решила идти небольшими шагами путем недоедания и вызывания тошноты после приема таблеток. На сей раз я была слишком умна, чтобы врачи смогли обнаружить быструю потерю веса и мои беспокойные сны… А снился мне ад во плоти: ежедневно я видела страдающих в огне родителей, которые звали меня на помощь. Я все так же бежала к ним, протискиваясь через преграды и огонь, но они будто отдалялись от меня. Эти видения повторялись беспрерывно, постоянно вызывая панические атаки и сонный паралич. Иногда я не могла распознать реальность и думала, что гибель мамы и папы мне приснилась. Но вскоре осознание приходило, отчего снова впадала в тягучую депрессию. Сделав глубокий вдох, я разлепила веки, когда почувствовала на себе чей-то взгляд, пробегающий по спине. В голове сразу появилась мысль, что человек сзади смотрел на меня уже несколько минут. Все это время он наблюдал и молчал. Повернувшись, я увидела тетю Сару, облокотившуюся о дверной косяк. Она тихо плакала и дрожала, будто от холода. Ее глаза – карие и невероятно красивые были прикованы на мои волдыри. Обычно, она приносила авоську с фруктами и шоколадками, чтобы порадовать, но сегодня ее руки были пусты. Потому что она пришла забрать меня.  «Тот пожар был лишь несчастным случаем, Селия», - бесконечно твердила Сара, чтобы у***ь мое чувство вины. Но я знала, что возгорание случилось по моей вине. Впрочем, Сара не оставляла попыток «оживить» меня и успокоить, когда случалась очередная истерика. Я была безумно благодарна ей за отзывчивость и терпение, тем не менее не хотела, чтобы она тонула со мной в этой трясине. Убрав светлые прядки волос, выбившиеся из благородного пучка, Сара кивнула мне в знак приветствия. Ее глаза продолжали обследовать меня с необузданной печалью и страхом. Как всегда, на ней красовался серый офисный костюм, в карманах которого было по несколько носовых платков. С момента трагедии Сара также запаслась упорством, восстанавливая мои документы и оформляя опекунство. Отныне, тридцатилетняя Сара Блэквуд, дважды разведенная и потерявшая ребенка при родах, была моим официальным опекуном. Ее жизнь до моего «вторжения» тоже была не сахар, но сейчас на эту хрупкую девушку легла ответственность в лице обожжённого огнем и жизнью подростка. Из всех родственников она была единственной, кто мог обеспечить мне кров и хоть какую-то заботу. Я хотела улыбнуться Саре, но не смогла пересилить свою каменную маску. Она знала, что я рада ее видеть, поэтому улыбнулась за нас двоих, вытирая подтеки под глазами. — Ну вот, опять выплакала дорогую тушь. Пятьдесят баксов коту под хвост. — Ты и без нее красавица, — прошептала я, рассматривая ее гладкую медовую кожу. После пожара я видела себя в зеркале лишь однажды и пожалела. Если бы выдавали приз за самую бугристую кожу, я бы выиграла. — Так-так, где моя любимая пациентка?  — доктор Карлайл коротко поздоровался с Сарой и влетел в палату, попутно записывая что-то на планшете. Он приподнял круглые очки, затем посмотрел на меня голубыми глазами, покрытыми возрастными морщинами. — Уже предвкушаешь выписку? Я промолчала, погрузившись в свои мысли. Выписка была для меня очередным шансом свести концы с концами без надзора. — Думаю, она рада, — подхватила Сара, высморкавшись в платок. — Доктор, я могу забрать ее прямо сейчас? — Сперва мне нужно провести осмотр и подготовить все необходимые документы. — Мужчина присел рядом со мной, широко улыбаясь. За время, проведенное здесь, я хорошо узнала доктора Карлайла: счастливый семьянин, хороший работник, заботливый муж – все это характеризовало его. Как настоящий профи своего дела, он не отходил от меня ни на секунду, как только я попала в ожоговый центр. Порой я мечтала поменяться с ним жизнями и забыть обо всем на свете. — Пока я буду заполнять твою карту, можешь пойти за ширму. Снимай одежду аккуратно, без рывков. А если не хочешь это делать одна, подожди, когда я закончу. — Нет, — отмахнулась я, нелепо поднимаясь с кушетки. — Я сама. Доктор кивнул перед тем, как зарыться в бумаги, а Сара печально отвернулась: по пути я медленно расстегивала больничную рубаху, обнажая свежие ожоги. Проходя мимо зеркала, я даже не испытала желания заглянуть в него. Я знала, что столкнусь лицом к лицу с настоящим чудовищем, погубившим две прекрасные жизни.