Дочь врага. Месть и (не) любовь

— Что это?! Сильная рука больно схватила за щеки, впиваясь пальцами в кожу, и стала вертеть мое лицо вправо и влево. То ли осматривая, то ли проверяя на поворотливость голову пластмассовой куклы. — Меня было плохо слышно?! Я приказывал, чтобы не было ни единой царапины на ней! Грубый, недовольный, властный голос, режущий слух и прошибающий до мурашек. Сильный и грубый. Вибрирующий от эмоций и заставляющий трястись все вокруг. Это было все, что я могла делать - слушать. На моем лице покоилась плотная повязка, закрывающая взор и не позволяющая увидеть владельца этого пугающего тона. Я его не видела, а оттого сердце глухо билось о ребра. — Сокол, я... — раздался другой мужской голос, запуганный и осипший. — Это не мои парни сделали, Сокол. И тем более не я! Было уже так! — яро оправдывался он. — Значит, говоришь так уже было? — задумчиво усмехнулся тот, кого окликали Соколом. — Если узнаю, что соврал мне - пожалеешь. Очень сильно. А теперь проваливай! Послышались торопливые шаги, слишком громкий стук двери и тишина, гробовая, мертвая. Гулкий шум в ушах, звуки колотящегося сердца, сбитое дыхание - все это только сильнее нагоняло паники. — Кто в-вы? — мой голос предательски дрожал от страха и я не была властна на ним. — Ч-что вам н-нужно? Секундная тишина и послышался звук тяжёлых шагов. Резкий стук, заставляющий дернуться всем телом. Совсем рядом громыхнули ножки стула. Он рядом... И тут я вспомнила про еще одно свое чувство, пока что не отнятое - обоняние. Втянула носом воздух и почувствовала чужака. Мужской, незнакомый, терпкий запах. Судорожно сглотнула ком, вставший поперек горла. Мне было страшно пошевелиться, сделать лишнее движение и поплатиться за этого от того, кто пришел по мою душу. Внезапно он коснулся моей щеки, намеренно царапая похолодевшую кожу большим пальцем. А меня прошибло ознобом от неожиданности, не знаю как не дернулась с испугу, не вскрикнула. Грубые, шершавые подушечки пальцев вели по нежной коже, оставляя острые следы, выжигая шрамы моим же страхом. Его ладонь скользнула вниз, обхватывая тонкую шею. — Симпатичная… — раздался хриплый комплимент. Вновь резкое пугающее движение. С моих глаз сорвали повязку, но, распахнув их, я сразу же зажмурилась от яркости, от которой успела отвыкнуть, находясь долгое время в кромешной темноте. Даже тусклый солнечный свет, просачивающийся сквозь прикрытые окна, ослеплял меня... Мужчина ничего не делал, только ждал, пока я привыкну к свету, лишь пристально наблюдая за мной. Сначала я взглядом уткнулась в деревянный пол, еле как различая рассохшиеся доски. Открыто посмотреть на мужчину не решалась, страх был сильнее любопытства. Но это необходимо было сделать. Я воровато, из-под ресниц, посмотрела в его сторону. И рассмотрела, тут же поражено замирая от увиденного. Мужчина вальяжно сидел на стуле. Всего лишь сидел, но его давящая, опасная энергетика заставила всё равно вздрогнуть и шумно сглотнуть. Он казался мне мощной, тёмной, горой. От него следовало держаться на расстоянии на уровне элементарных инстинктов. Как раз об этом и кричал мой инстинкт самосохранения. Несмотря на то, что я сидела на полу, а он возвышался на стуле, было понятно, что он был высоким сам по себе. Широкие натренированные плечи и мускулистые руки. Рукава серой футболки натянулись на рельефных мышцах. Ладоней миниатюрной девушки не хватило бы для их обхвата. Даже его накаченная грудь, выпирала из-под ткани. Он выглядел пугающе, а потому я рассматривала его с опаской. Сокол, так его назвали. Хищная птица с не менее хищным взглядом. Я разглядывала массивное тело незнакомца, но так и не рискнула поднять глаз на его лицо. Можно ли было смотреть в глаза тому, кого звали не по имени, а Соколом? — Посмотри на меня! — приказал он, а когда я так и не решилась, грозно добавил: — Сейчас же! И кажется, у меня не было выбора. Пришлось сделать то, о чем он просил. Нет, не просил - требовал, командовал, приказывал. У Сокола было, на удивление, красивое лицо. Аккуратно оформленная щетина, острые скулы, о которые так и норовило порезаться. Резкие, ярко-выраженные углы челюсти. Пухлые для мужчины губы, достаточно яркие на фоне едва загорелой кожи. Красивое, но опасное лицо, с глазами, точно ядовитыми шипами. Один укол и ты окажешься на смертном одре, не имея противоядия. Нельзя было назвать его лицо прекрасным. Сокол красив, но безмерно опасен. Я понимала это своей интуицией. Мои рефлексы твердили о побеге. Требовали бежать без оглядки, ни в коем случае не оборачиваясь назад. Но я была привязана к деревянной балке, служащей одной из опор для старого деревенского домика. Воздух стал наэлектризованным, одна искра и мы взлетим на воздух. Я чувствую его силу, сжимаясь в незаметный, маленький комок. Он смотрел прямо на меня, не отводя глаз, страшных и пронизывающих насквозь. Спазмом сдавило горло от его пристальных глаз, весь воздух мгновенно вышел из легких, не уступая дорогу новому. Я делала слабые попытки вновь задышать, и вроде бы у меня получилось. Но я до конца этого не понимала, утонув в омуте его чёрных глазах. Говорят, что не бывает чёрных глаз, только тёмно-карие. А Сокол обладал настолько тёмными, будто зрачок закрыл абсолютно всю радужку. Тёмные, беспросветные, прожигающие глаза. Взгляд опасного монстра. А я все еще задавалась вопросом, зачем ему понадобился кто-то вроде меня? Я ведь простая учительница из небольшой деревушки, находящейся в самой глуши. — Ну что, давай знакомиться, детка, — усмехнулся Сокол, намеренно растягивая мое прозвище. Его губы расплылись в устрашающей улыбке, но взгляд продолжал оставаться таким же бездонным, пугающе холодным и чуть насмешливым. По спине пробежал холодок от его тона вперемешку с цепким взглядом. — К-кто вы? — Разве не слышала? Сокол меня зовут. — Н-нет, это не имя, — чуть слышно воспротивилась, прикусывая язык. — Нет у меня имени. Может, и было когда-то, — он наклонил голову вбок и провел вёртким языком по нижней губе. — А теперь нет. Я Сокол. Точка. Ты лучше спроси, зачем ты мне, Сахарова Рита. — В-вы ошиблись, — проблеяла я севшим от страха голосом. — Я Сазонова. Я не Сахарова. Внутри загорелась слабая надежда на мое освобождение. Они искали некую Сахарову, моя фамилия была отдаленно похожа. Он просто ошибся. — Нет, детка. Я не ошибся. Ты Сахарова. По лицу видно и по глазам чертовым. Ты дочь Сахара. Я понятия не имела, кого он имел в виду. Но осознавала, что это прозвище не сулило мне ничего хорошего. Плохое предчувствие накрыло с головой. Адски сильно хотелось пить, или хотя бы смочить пересохшее горло. И много чего еще, а я была заперта здесь с каким-то бандитом по кличке Сокол, который не ясно чего от меня хотел. — П-почему я здесь? Мужчина хранил молчание. А зарывшись широкой ладонью в свои темные волосы, бросил фразу, от которой мое сердце остановилась, а тело содрогнулось: — Ты отдашь мне свою невинность. Я распахнула губы в изумлении от полного ступора и потрясения в услышанном. Мог ли это быть кошмар или шутка самого дьявола? Может быть, он просто сумасшедший? Сбежавший пациент психиатрической больницы. Вполне мог сойти на такого. Он же зовёт себя Соколом. И на вид в нём силы жуть сколько. Незнакомец нарочито усмехнулся, будто прочитал мысли, только что промелькнувшие в моей голове. — В-вы шутите, — блеяла я, едва не падая в обморок от переизбытка эмоций. — Не-е-ет, малышка, — пугающе протягивал слова с довольной улыбкой на опасном лице. — Я никогда не шучу. Ты отдашь мне свою невинность. Я стала резко мотать головой, намереваясь избавить свое сознание от этого дурного кошмара. Был сон это или моя странная галлюцинация, к сожалению, изгнать это у не получилось. Я не могла найти причин происходящему, тому что творилось на нашем малом деревенском свете. Жизнь в деревне была тихой, умиротворенной, но в одно мгновение, сегодня, прямо сейчас, всё изменилось, перевернулось с ног на голову. Дорогие тонированные автомобили, шум их моторов и визг шин. Вся деревня, по обычаю, не отличаясь друг от друга тягой к любопытству, столпилась на главной улице. Таких машин мы и не видали никогда. Изредка только по телевизору, если связь и отсутствие работы позволяли вообще оказаться перед ним. И тут то случился хаос. Только прогремели первые петухи, как по домам сразу стали шастать Сокола пособники. Как один все, похожие как братья - крепкие, нагоняющие страх, с непроницаемыми лицами. Меня схватили, натянув на голову мешок, привели в хату, привязали и мешок на повязку поменяли. Я сидела здесь уже очень долго. Руки ныли от перекрытого кровотока и стертая кожа совершенно не успокаивала саднящую боль. Когда захотелось в туалет, я начала кричать и звать на помощь - результата моим зазываниям никакого не было, а потом я просто устала кричать. С повязкой на глазах я только и могла, что слушать. А за окном стояла непривычная для ясного деревенского дня тишина. Обычно малышня играла, стоял лай дворовых псов, цыплятки желтые пищали от жажды, палящего солнца или испуга под окном. А сейчас даже птенцы присмирели и утихомирилось. Не было слышно ни шороха. Все застыли, ожидая прихода этого монстра. Сокола… Мысленно я вернулась в наш разговор, где одна его фраза была нелепее другой. Сахарова Рита? Точно не я. Отдать ему свою невинность? Смешно, нелепо, странно. Но вопреки всему мне ни капли не было смешно. Страх холодными щупальцами забрался внутрь. Кожу покалывали невидимыми иголочками от паники. Низ живота колкими потугами сводило, с каждой минутой все сильнее. — Я-я хочу в т-туалет, — рискнула попросить то, о чем не так давно кричала. — Давно сидишь? — Н-не знаю. — Время начало четвертого, — услужливо констатировал, позволяя сориентироваться во времени. — Давно, — обессилена всхлипнула я, поддаваясь новой волне страха. — М-можно в т-туалет? — Трястись прекращай. Зубами от страха клацаешь так, что даже я слышу, — Сокол стал своим проницательным взглядом скользить по мне, осматривая и словно думая, можно ли дать добро мне? — Хорошо. Только не надо глупостей, Рита. Мужчина подошел, а я поневоле сжалась в крохотный комочек. Сокол направился к веревкам, которые сильно передавили кожу. Он провел по стертой коже подушечкой пальца и я решилась заговорить: — Д-давно с-сижу. Н-неизвестно зачем. — Скоро узнаешь, — заверил Сокол, вместо уверенности нагоняя панику. Я ждала, что он распустит концы веревки и отвяжет меня, но заместо этого Сокол неожиданно повел ладонями от связанных запястий до дрожащих плеч. Его шершавые, большие руки легли на меня тяжелым гнетом, сжимая пальцами нежную кожу. Мое дыхание сбилось с нормального ритма уже давно, а теперь вовсе исчезло. Я вздрогнула, когда Сокол прижался носом к волосам, рукой убрал завесу распущенных локонов с шеи и повел носом по ее изгибу. — От... от-тпустите-е-е, — жалобно молила я. Его неторопливая и нежная ласка пугала меня до чертиков. Сокол крупный, сильный, пугающий мужчина, имеющий возможность стереть мою шею одним нажатием пальцев в мелкий порошок, сейчас щекотал мою кожу и гладил плечи. — Мордашкой вышла и формы должны быть соответствующие. Но под этими тряпками не разглядеть совсем... Он вдруг склонился надо мной и стал выводить пальцами круги на моей шее. Вскоре его пальцы медленно стали спустились ниже, к вырезу моей одежды. — Пожалуйста, н-не надо! — взмолилась, забывая разом о всех бедах прошлой размеренной жизни. Он, разумеется, не послушался, даже не думал прекратить свои непристойные деяния. Его пальцы проворно продолжали справляться со своей задачей. Дыхание Сокола, прямо возле моего уха, было спертым. — Прекращай! — перебил мои судорожные тяжелые всхлипы. — Ноющие девки меня не цепляют! — Чего вы хотите от меня?! — резко вскрикнула, не контролируя себя. Этот монстр повел кончиком лезвия между грудей. — А ты как думаешь? Что делают с такими миленькими девками, как ты? Кувыркаются... Сахар хорошо тебя укрыл, очень хорошо, но плохо, если хотел спасти от меня. Народ не умеет язык при себе держать, и о тебе молва прошла не бесследно, Рита... Сокол обхватил шею одной рукой, отводя её в другую сторону, продолжая щекотать мою кожу лезвием на свое удовольствие. — Сперва я хотел просто позабавиться с тобой. Измотать тебя так, чтобы ты стала похожа на безжизненное мясо. А спустя время... — своими губами он едва мазнул по моему обескровленному лицу. — Мне придумалось нечто увлекательное. Нареку тебя женщиной Сокола! И девственность твоя трофеем пойдет. Станешь делить со мной постель, а после родишь ребенка. Будешь сосудом для вынашивания моего наследия. Сахар будет знать, что его дочь вынашивает моего ребенка. В моём сыне будет течь и его кровь, чему Сахар, разумеется, не будет рад. Ему придётся задушить вас обоих, дабы оставить вновь меня без семьи. И знаешь что? Ком в горле не собирался уходить. От слов Сокола мне становилось дурно и ещё страшнее. Кошмар продолжал набирать немыслимые обороты. — Ты знаешь?! — Н-нет... — Кровинушку у***ь не сможет. Захочет, твоей смерти, раньше, чем ты залететь успеешь. Я не лишусь настолько дорогой душе забавы. Я не заберу твою жизнь, пока ты не подаришь сына. Ты сыграешь роль моей закладной у дьявола. Я ведь живой человек, семью хочу - ты то семью и сотворишь. — С-сахар - к-кто он? О ком вы говорите? — Хорошая попытка, детка. Но я уже оценил твои слабые актерские способности. Неплохо валяешь идиотку, Рита. Но запомни, что мне не лгут потому, как я наказываю за ложь, — он прижал лезвие к верхней части груди и протиснул руку под одежду. — Будешь мне лгать? — Н-нет! Сколько я себя помню... — начала я, но закончить мне не дали, резко перебивая. — Недостаточно помнишь! — и внезапно мужчина поддался смеху. — Я бы хотел увидеть рожу Сахара, когда он узнает, что его кровь теперь принадлежит Соколу. Полностью... Ты ведь еще совсем девочка. Не обманули? Пришлось подтвердить. — Хорош! Сырость не разводи, — вновь прорычал мужчина и неожиданно отстранился, одним резким движением лезвия он распорол веревки. — Вставай! И хоть руки теперь были свободны, они продолжали трястись, а ноги и вовсе плохо слушались своего хозяина. Сокол в мгновение ока оказался рядом со мной и от нетерпения дернул ткань на себя. Избавляясь сразу от двух зайцев - помогая встать и оголяя. Я, собрав все силы в кулак, стянула халат на груди. — Руки убери! Я уже оценил твое личико. Теперь хочу увидеть остальное. Сейчас же!