Зима гнева

Глава 12

***

Кира честно достояла службу до конца. Хотя и было ей откровенно скучно. И примерно с половины действия она из храма выглянула. Анну не нашла, но решила не звонить – и вернулась в тепло. Устроилась за колонной в темном закутке, и активировала телефон.

Поиграем!

Квесты девочке нравились.

И бродилки. А вот стрелялки не совсем то… на любителя. Не на нее…

А еще ей нравились игры на логику. Собрать шарики, отгадать слова, судоку тоже – интересно… только эти игрушки она никому не показывала. Не круто!

Засмеют!

Но поиграть-то можно?

Еще бы рекламой их не портили…

***

Анна сидела в маленькой келье и пила чай.

Темно-коричневая жидкость приятно пахла чабрецом душицей и медом.

 - Варенье клюквенное, - посоветовала матушка Афанасия. – И булочки бери, я сама пекла.

Девушка отправила в рот ложку.

 - Благодарю вас. Очень вкусно.

 - Лучшая благодарность – съеденное варенье.

 - Я попытаюсь, - улыбнулась Анна. – Вы сами его делали?

 - Внучка прислала.

 - Внучка?

 - Тебя это удивляет?

 - Ну…. Да. мне казалось, что в монастырь идут те, у кого семьи нет…

 - Не всегда. У меня семья есть, и детей своих я люблю, и внуков. Просто так было нужно. Чтобы я ушла и молилась за них. Чтобы они были счастливы.

 - Они вас любят?

 - Очень. И я их тоже. Но так было надо.

Анна почувствовала определенное сродство с этой женщиной.

 - Это было… больно?

 - Рожать тоже больно. Но мы идем на это. И идем с радостью… у тебя ведь тоже есть дети? Верно?

 - Сын.

 - Как его зовут?

 - Георгий.

 - Хорошее имя. Он крещенный?

Анна подумала пару минут. Память Яны подсказала ответ. Да чтобы коммунисты внука крестили?

 - Нет…

 - Ну и пусть. Бог все видит. Я помолюсь за него.

 - Я не могу вас об этом просить.

 - А и не надо. И так все видно. И что тебе тяжело, и что не по доброй воле ты во всей этой ситуации оказалась, и что помощь тебе нужна. Чего тут удивительного?

 - Ничего.

 - Я не в миру сейчас. Но помолиться за тебя могу. И за твоего сына. Родители у тебя живы?

 - Отец.

 - А мать?

– Я ее даже и не помню. Она нас бросила.

 - И такое бывает. Как их зовут?

 - Петр и… Алина.

Анна плюнула, и решила назвать настоящие имена своих родителей, Вдруг да и поможет чем эта молитва? А вдруг?

Если есть Хелла, то есть и все остальное. Анна теперь не сомневалась.

 - Петр и Алина. Георгий и Анна. Я помолюсь за вас. А отец есть у твоего сына?

Анна хмыкнула.

А вот об этой ситуации она рассказать могла. И рассказала честно.

Монахиня молчала.

Черная кошка сидела неподалеку в позе копилки, смотрела внимательно и серьезно. Погладить не пришла – гордая. На то и кошки…

 - Красавица… у меня кот.

 - Багира, - подсказала имя монахиня, и опять ушла в свои мысли. Анна протянула руку, давая кошке обнюхать свои пальцы. Так правильно. А потом кошка все решит сама. Или позволит себя погладить, или не позволит – ее право.

Наконец женщина обдумала мысль и кивнула.

 - Тебе сложно придется, Аннушка. Тут и пожалеть бы бабку несчастную, она ведь, считай, сына потеряла. Если внуков искать начала, да еще так – наверняка там все плохо. Да только и жалеть ее нельзя. Есть такие люди, привыкают людей гнуть, идут по судьбам, что комбайн по полю, а останется ли что вслед за ним – и неважно! Ты ее сейчас пожалеешь, а она тебя потом – нет. Потому как нет в таких людях жалости.

 - И что мне с ней делать?

 - Только одно. Показать, что ты не слабее.

Анна хмыкнула.

Она – не слабее. И могла это показать в любой момент. Только вот оживлять мертвых она еще не научилась.

 - Надо подумать…

 - Подумай. Ты девочка неглупая, сильная. Ты справишься, это видно. А понадобится кусочек тепла – приходи. Еще чайку налью. И варенье у меня есть. Вишневое.

 - Ну, если вишневое…

Анна улыбалась, но ей было уже намного легче.

Что еще надо?

Да вот это!

Чья-то поддержка. Чья-то рука рядом. И ощущение, что ты не одна, что тебя поняли… что ты сильная, что это знают. Этого – достаточно!

 - Спасибо.

 - Побереги себя. И сына побереги. И приезжайте вместе, я рада буду.

 - Обещаю, - сказала Анна.

Почему бы и правда не приехать? Здесь и сейчас ей стало легче.

***

Матушка проводила Анну до храма. Сама заходить не стала, благословила девушку и пошла обратно. Рядом с ней черной тенью скользила кошка.

Анна вздохнула.

Сталин ее не то, чтобы признал…

Он скорее, считал ее заменой хозяйки. Не настоящей Яной, котов не обманешь, но временным заместителем. Приходил кушать, приносил добычу, но настоящего кошачьего доверия не показывал.

Может, со временем?

Служба как раз закончилась, и Кира вылетела из дверей одной из первых.

 - Аня! Я чуть со скуки не сдохла! Наконец-то!

Анна улыбнулась.

 - Не сдохла же… смотри, что у меня есть?

И вытащила из сумки маленький переносной аккумулятор.

 - Телефон не разрядился?

 - Аня, я тебя люблю!

Кира тут же подключила сотовый к зарядке, и довольно улыбнулась. Так-то… а то двадцать процентов – курам на смех! О, кстати, о курах…

 - Такое ощущение, что мне душу промыли! Я вся такая чистая…

- Сунули в унитаз и спустили воду, - проворчала Кира. По счастью, Лиза ее не услышала. Борис Викторович мужественно сдерживал зевоту. Выглядело это так, словно у него нервный тик.

 - Предлагаю поехать позавтракать, - закруглилась дама с описанием своих ощущений.

Желудок Лизы, в подтверждение, издал соловьиную трель.

Борис Викторович посмотрел на Анну.

 - Анна, а вы…

 - Да, мы же договорились, - кивнула девушка.

 - Лиза, поехали к нам домой. Вкуснее тебя нигде не накормят.

 - Да неужели? – сморщила нос дама.

 - Обещаю, - кивнул Борис Викторович. – Едем.

 - Может, в «Настурцию»?

 - Поверь, их повару до нас, как до Китая.

 - Боречка, ну если ты так считаешь, - недовольно протянула Лиза. Ее лишили возможности покрасоваться и рассказать знакомым о своих ощущениях. С другой стороны, она и потом может заехать, выпить чашечку кофе. Сейчас, все же, рано. Вот, к полудню как раз все друзья и выползут...

Кира и Анна переглянулись.

Что ж, теперь надо было не ударить в грязь лицом.

***

Анна еще вчера использовала эту ситуацию, обучая Киру. Есть такие заготовки, которые знает любой хороший повар. Чтобы довести их до ума, надо заправить соусом, дорезать два-три ингредиента, сунуть в духовку на пару минут…

Вот это они с Кирой вчера вечером и творили.

Сейчас Анна просто красиво разложила заливное из индейки, быстро оформила его оливками, зеленью и овощами. Добавила салат из картофеля и кресс-салата, и пока Кира относила его на стол, осмотрела огурцы. Ну, для салата из огурцов с прованским соусом, их бы часок подержать в воде. Но она их вчера уже вымачивала, так что сегодня можно просто нарезать и заправить. Это быстро.

Как раз Кира сервирует стол и отнесет туда сладкое.

Желе Борис Викторович не слишком любил, а вот муссы ему нравились. Две штуки, на выбор. Мусс лимонный обычный – и с клюквой.

Анна оглядела салатницу с огурцами и улыбнулась.

Вот так…

Не слишком обильный стол, ну да что поделать? Если готовить правильно, она бы тут развернулась! Но и сейчас…

Их повар был бы рад, что его труды не пропали даром. Готовить он девушек научил.

Лиза посмотрела на салатницы с сомнением.

Потом положила себе ложку, попробовала… И забыла про все диеты. И про сервировку, и про Киру с Анной, и про хорошие манеры – локти у нее в сторону были отставлены вовсе уж некрасиво. Анна взглядом показала на это Кире, девочка понятливо кивнула.

Ей Анна пару раз книги под локти предлагала. Чтобы не растопыривалась на половину стола.

Минут двадцать за столом царило молчание. Потом Лиза наелась и отвалилась, словно сытая пиявка.

 - Уфффф! Боря, твоя кухарка – сокровище.

 - А это не кухарка, - развеселился мужчина. – Это Аня учит Киру.

 - ЧТО!?

Лиза открыла рот, став весьма похожей на рыбу. Кира едва не фыркнула, но потом вспомнила про хорошие манеры.

 - Вас это удивляет?

Лизу это повергло в шок. Но… как об этом скажешь?

 - Вы оканчивали что? Не кулинарный техникум?

 - Нет.

 - Я не знала, что у нас в лесу так готовить учат.

 - У вас - не знаю. У нас – учат, - отрезала Анна. – Кире полезно получить некоторые навыки быстрого приготовления вкусных блюд.

 - Быстрого?

 - Организовать завтрак или обед, красиво сервировать стол, уметь приготовить вкусное блюдо из небольшого набора продуктов, более того, вести хозяйство – что в этом плохого?

 - Ничего.

Анна мило улыбнулась.

 - Кира, солнышко, налей нам всем компот, пожалуйста.

 - Компот?

 - Попробуйте.

 Персиковый компот произвол впечатление на Лизу. Девушка вздохнула – и все же нашла к чему придраться.

 - Если так есть каждый день – в дверь не пролезешь.

 - Не ешь. Нам больше достанется, правда, пап?

Кира откровенно фыркнула. Лиза нахмурилась.

 - Анна, а почему вы не пойдете в кухарки?

 - Потому и не пойдет. Кому ж охота в дверь не пролезать, - припечатала Кира. – И вообще Аня моя! И мы ее не отдадим!

Лиза сморщила носик. Ругаться после сытного завтрака ей не хотелось, но она бы нашла, что сказать. Обязательно. Если бы не…

 - Мау!

Кот Сталин решил выступить на сцену. Вальяжно прошествовал к Борису Викторовичу, запрыгнул на соседний стул и уставился на человека. Желтые глаза сияли, усы топорщились…

 - Держи.

 Анна покачала головой. Но ругаться не стала. Кот всегда останется котом, и подкармливать его будут. На том земля стоит.

А вот Лиза не оценила.

 - Это еще что за гадость!? Уберите кошку! Она вся шерстяная!

Кот съел кусочек заливного. Посмотрел на глупую женщину. Вздохнул, спрыгнул со стула и вышел из комнаты. Лиза выдохнула и на секунду расслабилась.

На секунду.

Вернувшийся кот положил к ее ногам дохлую мышь и вопросительно посмотрел. Теперь, человек, ты понимаешь, какой я полезный?

Увы.

Лиза все равно не оценила. И вылетела из столовой с визгом. Борис Викторович вздохнул, вылез из-за стола и направился за девушкой. Но ругаться не стал. За что? Кот поступил, как настоящий мужчина, добыл продукт – угости самку! Что он честно и сделал. Кира только головой покачала.

 - Зря продукт перевели. Иди сюда, кис, я тебя хамоном угощу! Добытчик ты наш! Охотник!

Анна готова была поклясться, что кот склонил голову, одобряя слова девочки.

Вот!

Хоть кто-то из людей не безнадежен! И правильно понимает кошачью роль в истории человечества!

Яна, Русина.

После этой поездки Яна решила, что навсегда возненавидит велосипеды.

А заодно – Луи Буссенара.

И как это у него герои так легко на них ездили?

Ладно, ей тоже жаловаться грех, она прекрасно преодолевала расстояния. Ночевала, где придется, с утра выезжала, крутила педали… поломок было на удивление мало, да и с теми она прекрасно справлялась с помощью гаечного ключа и чьей-то матери.

Но – блин!

Где-то она ехала на велосипеде, а где-то и он на ней. Через некоторые колдобины и на танке-то не враз проедешь… с-сволочи!

Чтоб вас по таким направлениям мордой возили! Да почаще, почаще….

Но обычно Яна была не в претензии. Основную грязь подморозило, да и спорт не давал замерзнуть. Опять же фигура…

Даже если ей через год помирать – это не повод отожраться. А то так понесут тебя, а дно у гроба и вывались! Или у кого-нибудь спины сломаются… запросто!

Нет, не надо нам такого!

Но сейчас Яна была довольна. Дорога ровная, колеса крутятся… телега впереди?

Догнать?

Почему бы – нет?

Яна поднажала на педали, благо, крестьянская лошадка не скакала, а скорее, трюхала по дороге.

Крестьянин обернулся на шум, но дергаться не стал – куда от воза-то и от лошади? Яна подъехала поближе, и подняла руки, демонстрируя, что не опасна.

Ну…. Не собирается быть опасной.

 - День добрый, жом.

 - И тебе добрый, жама, коль не шутишь.

 - Чего шутить-то? Еду, вот, с хорошим человеком разговариваю…

Яна в крестьянине ничего удивительного не видела. Самый обыкновенный экземпляр, таких она и дома навидалась. Тулуп, шапка, теплые штаны, валенки, подшитые кожей. Борода окладистая, лицо смышленое, хитроватое…

Лет пятьдесят мужчине, по деревенским меркам – еще не старик, но близко к тому.

 - Чего ж и не поговорить, жама. Как звать-то вас?

 - Яна. Воронова. А к вам как обращаться, жам?

 - Петром именовали. Как анператора.

 - Хорошее имя, - одобрила Яна. – А по батюшке?

 - Савельич я.

 - Петр Савельевич, значит. Рада знакомству. Далеко ли путь держите?

 - Домой еду. Сено в город возил, продал избытки, вот, домой еду…

Яна кивнула.

 - Не опасно сейчас, жом?

 - Всегда опасно, жама. А только хозяйство поднимать надо, это дело такое. Руки сложишь – ноги протянешь…

Яна кивнула.

Это верно, крестьянам не забалуешь. Что-то она слышала про три способа разориться. Быстрый – рулетка, приятный – бабы, а самый верный – сельское хозяйство. Тут на печи не посидишь.*

*- Есть три способа разориться. Самый быстрый – скачки, самый приятный – женщины, а самый надежный – сельское хозяйство. Граф У. Амхерст. Прим. авт.

 - А я к сыну еду.

 - К сыну, жама?

 Яна не видела смысла скрывать правду.

 - Он сейчас у тетки, в поместье Алексеевых…

Лицо мужчины помрачнело.

 - Ох, тора…

 - Жама, - с нажимом поправила Яна.

 - А все одно… вы не слушали ничего?

 - Чего я не слышала? – насторожилась Яна.

 - Говорят, поместье Алексеевых разорили. И Изместьевых, и Сайдачных, и…

 - Разорили?

Яна почувствовала, как в груди поселился колкий кусочек льда. Петр вздохнул сочувственно, и принялся рассказывать, не выматывая душу ожиданием.

 - У меня свояк живет на Изместьевской земле. Так он рассказал, что приехали люди, освобожденцы энти, что они с Изместьевыми сделали – сказать страшно. А потом к Алексеевым отправились.

 - Иван Алексеев, жена – Надежда, сын – Илья, дочь – Ирина, - мертвым тоном перечислила Яна. А вдруг это не они?!

Ну вдруг?

Петр кивнул, убивая все ее надежды.

 - Так, то… жама. Их, говорят, всех и положили. И поместье подожгли.

 - Всех?

 - Всех господ. Жама!!!

Яна медленно сползла с велосипеда.

Руки и ноги не слушались.

Гошка!?

Ее сын!?

ЗА ЧТО!?

Из груди рвался темный звериный вой, она давила его, как могла, суетился рядом испуганный Петр, мок в луже велосипед, и неизвестно, чем бы оно закончилось, если бы…

 - А мы тебя уж и догнать не рассчитывали!

Трое мужчин.

Сытые, довольные, на хороших конях…

 Морды наглые, одежда теплая… явно не голодают и не бедствуют. И мчались во весь опор… Мародеры?!

Грабители?!

Судя по тому, как сжался рядом с ней Петр – да.

Один из негодяев, самый наглый, спрыгнул с коня. За ним последовал второй, перехватил поводья, третий пока сидел в седле.

 - Да тут еще и девка! Ишь ты… значит так, борода. Деньги давай сюда! И лошадь тебе ни к чему.

Яна медленно подняла голову.

Вот, значит, как?

Шакалим по дорогам? Робингудствуем? Отнимаем все в пользу бедных себя?!

Отчаяние куда-то исчезало, вытесняемое холодной, зловещей яростью. И желанием отыграться хоть на ком. К примеру, на этих человекообразных.

 - Девка, говоришь? – насмешливо поинтересовалась Яна у живого мертвеца. Вот ведь какой разговорчивый попался… непорядок! У нас тут вуду нет, а значит, надо негодяев аккуратно разложить по могилкам. Нечего им шляться.

 - Ишь ты, какая разговорчивая, - от молодчика разило луком и нечищеными зубами. Яна даже в лицо ему не смотрела – зачем?! Стоит ли вглядываться в будущий труп? – Ну, снимай штаны и лезь на телегу…

Яна рассмеялась ему в лицо.

Куда и отчаяние делось. Она медленно притянула к себе мужчину, словно собираясь поцеловать – и шепнула в самое ухо.

 - Умри. Во имя Хеллы.

Тело дернулось, обмякло, и под его прикрытием Яна послала две пули в двух других бандитов.

Ну, и попала, конечно. Одному в голову, второму в грудь… лошади взвились на дыбы и наверное, разбежались бы, но Петр действовал на автомате.

Перехватил коней, удержал, успокаивающе заговорил… третий подонок еще был жив, еще тянулся за оружием… вот, позорище!

Промазала! Не наповал!

Тьфу! Стыд-то какой…

Яна спихнула с себя труп – и добавила вторую пулю. Перехватила лошадь под уздцы, тоже принялась успокаивать – помогло еще, что револьвер был хороший. Выстрелы не гремели громом, а звучали приглушенно,  хлопками в ладоши.

 - Развелось уродов.

Петр посмотрел на нее с ужасом.

 - Тора, вы…

 - Да успокойся. Не трону. Но убираться отсюда надо, явно ведь тебя поджидали…

 - Сволочи, - коротко сказал несчастный забитый крестьянин. И метко плюнул рядом с трупом. Кажется, хотел на труп, но передумал…

Яна поняла, почему, когда Петр вручил ей лошадей и развил бурную деятельность.

Ее он о помощи не просил, а сам сноровисто раздел мертвецов. Тела стащил в канаву неподалеку, прикрывать не стал - к чему? Снег пойдет – прикроет. А так… с маскировкой сейчас плохо, кто захочет – найдет.

Одежду покидал в телегу, коней привязал к задней перекладине.

 - Тора, может, положите свой… сапед, да и сами присядете?

 - Жама, Петр. Жама Яна.

 - А хоть бы и так. Жама Яна, вы в Алексеевку все одно поедете?

 - Да.

Яна и не сомневалась.

А ведь правда, Хелла дала ей год – зачем?

Найти сына. Если она еще здесь, значит, Гошка жив. Мало ли как бывает, мало ли что и кому сказали! Оно, вон, и император померши. С семьей. А она жива, здорова и жизнью довольна, так-то!

И благословение богини действует.

И сына она найдет. Обязательно! Не может быть так, чтобы дети умирали! Особенно когда мамы их ищут! И точка!

 - Жама, может, вы меня до места проводите?

 - До какого? – поинтересовалась Яна, думая, что крестьянский принцип: «дайте попить, а то переночевать не с кем» тоже во все времена действует. И во всех мирах.

 - Так до Матвеевки. А оттуда до Алексеевки через лес аккурат два дня пути.

 - Хм…

 - И я сына попрошу вас проводить.

Яна подумала пару минут.

По дорогам, по ее прикидкам, ей было ехать еще неделю. И плюс – определенные неудобства вроде тех, что в канаве лежат. Трать на них патроны, на сволочей! Хоть бы с собой что приличное возили, а то не оружие – хлам один! Только крестьян пугать!

 - Далеко до вашей Матвеевки, жом?

 - Так два дня, жама.

Яна махнула рукой.

 - Ладно, провожу.

Она подозревала, что добраться можно быстрее. Но надо ж дороги знать! Или хотя бы компас плюс карта! Ну хоть бы что!

А с дури в незнакомый лес соваться… это она больше времени потратит. Ладно!

Авось, ноги не отвалятся, проедется она до Матвеевки. А уж оттуда и…

 - Спасибочки, жама…

 - Да не за что пока. Только Петр Савельич, просьба у меня.

 - Какая, жама?

 - Кони, одежда, оружие – все твое. Но припасами ты меня обеспечишь. Последнюю луковицу без хлеба доедаю.

Жом расплылся в улыбке.

 - А то ж, жама! Коли не побрезгуете!

Яна посмотрела на него, как на больного. Мужчина уловил – и перестал манерничать.

 - Ну тогда влезайте на телегу. У меня курочка есть копченая, в дорогу взял. И на ночлег остановимся, я похлебку сварю. Пальчики оближете!

 - Ловлю на слове.

Яна взгромоздила велосипед на телегу.

Вперед! В Алексеевку!

Свободные Герцогства.

 - Молодец.

Стас кивнул и вышел из операционной.

Зинаида засветилась так, что напарница хмыкнула.

 - Ты успокойся, а то бинты подожжешь.

Княжна не обратила на ее слова никакого внимания.

Станислав ее похвалил.

Станислав! Ее! Похвалил!!!

Кто никогда не работал в больнице, тот не поймет! Не ассистировал на операциях, не подавал инструменты – как можно быстрее, и так, как надо, чтобы врач все успел. И зажать сосуд, и зашить его, и перехватить пинцетом сухожилие…

Сегодня они чистили раны на ноге. Еще бы чуть-чуть, и гангрена началась бы.

Зинаида работала в госпитале не так долго, но… как же ей было… необычно? Непривычно? Странно? Страшно? Тошно?

Да, все это сразу.

А теще через кровь и грязь пробивалась шальная мысль.

А почему нет женщин-врачей? Она тоже хочет! Да, как бы это не выглядело, как бы неприглядно не смотрелось…

Она все равно была в восхищении. Как Станислав чистил раны, как перевязывал, как проводил ампутации… с того момента, как она закупила кучу всего для отделения и началась ее учеба.

Слово Стас сдержал.

Зинаида не знала, с кем он разговаривал, с кем договаривался, о чем, но на следующий день, когда она пришла в госпиталь, мужчина уже ждал ее. Протянул халат и шапочку, помог переодеться, показал шкафчик в раздевалке для медсестер. А Полкану лично ткнул пальцем в коврик.

 - Сойдешь с него, блохастое чучело – побрею налысо.

 - Р-ры, - ответил Полкан. Но на коврик лег и послушно ждал (спал) все то время, которое Зинаида проводила в госпитале.

За Станиславом она ходила хвостом. Учила названия медицинского инструмента, сворачивала марлевые колпачки, щипала корпию, набивала ватные шарики, сматывала бинты, подметала в палатах… делала все, что сказали.

И училась.

И не злилась на мужчину. Действительно, озвереешь тут… еще кольцо, что ли, продать? Ведь ничего толком нет! А Станислав умудряется в таких условиях оперировать! И жизни спасать!

И ведь больница не из лучших, везут сюда…

Кого только не везут.

С этими мыслями Ида (и только Ида, Нини умерла в Зараево и была окончательно добита здесь, в герцогствах!) и вышла в коридор.

Только вот…

 - Ах вы…

Матерщина лилась свободным потоком, образно и ярко!

Привезли, называется…

Потом Ида узнает, что по пьянке подрались двое идиотов. Что один пихнул второго, а этот самый второй так удачно налетел на ржавый штырь, что распорол себе бок. И поскольку был пьян, то и ходил так сутки. Пока не воспалилось… тогда уж притащили!

И налили для храбрости, а то ж!

Добрые люди, заботливые друзья! Настоящие!

И сейчас вот это краснорожее, наглое, полупьяное, нависало над сестрой милосердия.

 - Да я вас…

Что уж там сделала Берта? Или чего не сделала?

Ида раздумывать не стала. Огляделась.

Вот как не надо – тут всегда медбратья пробегают. То поболтать, то еще что… Стас им мигом работу находит, но ведь появляются! А сейчас словно все вымерли…

Пьяное чудовище замахнулось рукой на женщину.

Позади ахнула вышедшая из операционной Леона.

 - Взять! – негромко скомандовала Ида.

Полкан размышлять не стал. И раньше бы кинулся, но ему же сказали – ждать! Он и ждал! Ему не говорили – охранять, это вообще не его человек.

Он и не вмешивался. Лежал тихо, между столом и стеной, имитировал коврик.

А тут коврик словно взлетел. И оказалось, что у него есть масса. И зубы есть, которые ловко перехватили замахнувшуюся руку и вежливо сомкнулись. Пока – не до крови.

 - Ой, - сказал матершинник.

 - Гррррр, - сказал Полкан.

Разные языки не стали причиной непонимания. Наоборот, все мужчина отлично понял. Иначе почему под ним лужа начала расплываться?

 - Что здесь происходит!?

Стас, легок на помине… видимо, выходил во двор. Была у него такая привычка, после операции пару минут побыть на свежем воздухе, просто прикрыть глаза – и постоять, помолчать. И чтобы никто не лез, не трогал, вообще на глаза в эти минуты не попадался.

В госпитале знали и относились с пониманием.

Вот, явился.

Ида вздохнула, и приготовилась получать трендюлей, как это называли в отделении, но не успела и слова сказать. Берта шагнула вперед.

 - Жом Станислав, простите! Это пьяное чудовище меня попыталось ударить, а собака защитила! Иди сюда, хороший мой, дай я тебя поглажу…

Стас сморщил нос.

 - Ладно. Тогда выгонять не буду. Что это за чудовище такое? Эй, ты! А ну отвечай, чего явился?!

 - Бок болиииит, - проныло «оно» с пола. – И рука… собаками рабочего человека травите!

Стас насмешливо сощурился.

 - А раз человек рабочий – вставай, давай! И не ври – крови на руке нет. Скажи песику спасибо, мог и в горло вцепиться. Или куда пониже, чтобы ты детей только пальцем делал.

Мужик побледнел.

 - Да я…

Стас ответил каким-то выражением, которое прозвучало в рифму. Ида не поняла, что оно означает, и при чем тут голова, но сестры милосердия захихикали.

 - Давай, поднимайся. И в операционную, посмотрим, что у тебя там болит. Леона, за мной. Ида, успокойте свое чудовище. И пол вымойте!

Ида вздохнула.

 - Хорошо, жом Стас.

 - И объясните собаке – у нас так не поступают. В следующий раз пусть загрызает насмерть! Кровь ототрем, труп отдадим родственникам, - добил Стас, и скрылся в операционной, куда проследовал и побелевший скандалист.

Ида фыркнула и погладила Полкана.

 - Ты мое солнышко, ты моя умничка… так их всех!

 - Ида… спасибо.

Берта.

Ида посмотрела на коллегу по работе. Нельзя сказать, что сестры милосердия приняли ее с распростертыми объятиями. Так…

Шляются тут всякие, ни толку, ни проку… а ее учи! Время трать, силы… еще и шавка тут!

Еще и жом Станислав этой пигалице внимание уделяет!

А он ведь мужчина! Неженатый! Доктор… читай – объект охоты. И тут такое…

Так что шипели сестры милосердия на Иду, не принимали в свой круг, пакостей не делали, но это пока. А тут вдруг… признали. Зинаида улыбнулась – и тоже сделала шаг навстречу.

 - Все в порядке. Ты в следующий раз меня не жди, сама командуй.

 - А он послушается?

 - Конечно!

Ида в этом сомневалась, но – кто знает? Что собаки умнее многих людей, она уже на своем опыте убедилась. Ей-ей, половина императорского дворца была тупее, чем Полкан. А вторая если и не тупее, то точно не намного умнее. И кто мог бы подумать, что в собаках столько благородства, воспитанности, обаяния?

Это не придворные моськи, это – Полкан! И этим все сказано.

 - Спасибо. Можно его погладить?

 - Конечно. Полкан, свои.

Берта принялась гладить барбоса. Ида вздохнула – и пошла за ведром и шваброй.

Что ж, сломанный лед в отношениях стоит небольшой уборки. Не так ли, торы?