Могила богини

Никто никогда не ходил по поверхности Сада Вечности, места, настолько удаленного от всей реальности, что лишь горстка существ знала, что он вообще существует. Обширные поля травы свободно росли с лесами малоизвестных и уникальных деревьев, которые были обычным явлением, где бы вы ни стояли. Распустившиеся цветы были неузнаваемыми, смесь красивых и почти идеальных цветков в сочетании с тем, что могло быть только очевидными ошибками природы. Ручьи пересекали ландшафт симметричными узорами, а озера, казалось, были расположены стратегически для создания образований. Единственный свет, который освещал Сад Вечности, исходил от необычного солнца в небе, ни звезды, ни луны не разделяли небо со светло-фиолетовым шаром, который окрашивал все в пастельный оттенок. Любой бы посчитал Сад Вечности необычным, но интересным местом для посещения. Те, кому удалось пробиться через лабиринт, также увидели бы в нем убежище, где можно спрятаться от последних этажей ужаса, через которые мог надеяться пройти только бог. Тем не менее, для меня должно было иметь значение только единичное воспоминание, которое будет преследовать меня до смерти и даже дальше. Нежная улыбка - это все, что я мог дать, когда обнимал тело моей возлюбленной. Бронированный костюм, который я носил, был разорван и потрепан, почти не работал, но все, о чем я мог заботиться, это женщина, которую я держал. Ее безупречное лицо, созданное каким-то неизвестным существом в далеком прошлом, ее гладкая кожа, которая отказывалась когда-либо переходить в другой оттенок цвета, даже ее многочисленные пары крыльев, которые выступали из ее спины, все в ней было тем, чего я никогда не хотел забыть в те моменты. «Обещай мне», - прошептала она дрожащим голосом, хотя изо всех сил пыталась дотянуться до моей щеки и коснуться ее левой рукой. «Конечно, ты знаешь, что я никогда тебя не подведу», - все, что я мог сказать, когда текли слезы, и у меня сдавило горло, и каждое слово было испытанием для произнесения. «Я сделаю все, что тебе нужно, лютня». Глаза Лутиции начали закрываться, когда ее голова повернулась набок. Из уголка ее рта потекла медленная струя крови, которая усилилась, когда она снова заговорила. «Одна история, пожалуйста, еще одна история». Поэтому я рассказал ей историю, единственную, которую я действительно знал. Я рассказал о том, как мы познакомились и как со временем выросли вместе. Я говорил о наших друзьях, некоторые из которых заблудились, а другие плыли по течению лабиринта в своих личных поисках. Я рассказывал даже, как она рассказывала мне правду о себе, и что в конечном итоге произойдет, если я останусь на выбранном мной пути. Я даже рассказала ей о чувствах, которые бушевали внутри, когда похитили нашего дорогого друга, о чувствах, которые заставили меня нарушить данное ей обещание. Пока она слушала, Лютня оставалась максимально неподвижной, вся ее энергия была вложена в предотвращение неизбежного. Она улыбалась, слушая, ее глаза наполнились слезами задолго до того, как я даже вспомнил о смерти нашего лучшего друга Пьера. «Затем я, наконец, добрался сюда», - напомнил я ей, хотя и не пошел дальше. Вместо этого все, что я мог сделать, это не смотреть на меч, торчащий из ее живота под неудобным углом, тот, который пронзил ее сердце снизу. «И ты освободил меня», - сказала она тихим бормотанием, полным благодарности. Было произнесено еще несколько слов, слов, которые были сказаны на языке, который, как я знал, был ее собственным особенным языком. Со всеми оставшимися у нее силами она подняла свое лицо ко мне и однажды поцеловала меня в губы с нежностью, которая так захватила мою душу. От нее по моему телу распространился намек на тепло, заряд энергии, которого я никогда не чувствовал раньше. «До свидания», - сказала она, прежде чем ее тело резко упало, и она замерла в моих руках. После ее смерти все, на что я мог надеяться, - это рыдать и крепче прижимать ее к своему телу. Слезы текли, но вина за то, что я был вынужден сделать, оставалась, факт, что она не желала этого никоим образом утешения. Я никогда не смогу вспомнить, как долго я преклонил колени в своем состоянии горя, хотя нарастающее ощущение холода было тем, которое я хотел заметить только тогда, когда начал восстанавливать контроль. Явная лужа крови распространилась вокруг меня и Лютни, и в ней была не только кровь Богини. Ослабив руки, я уронил ее тело на землю, а мое собственное тело последовало за мной вскоре после того, как головокружение и усталость забили мое раненое тело. На мне были вырезаны порезы, ни один из которых не был неглубоким, и культя в том месте, где моя левая ступня была отмечена жертвой, которую я принес, чтобы выиграть бой. Ущерб, который был нанесен, был достаточным, и когда я попытался обдумать его, мне показалось, что не было никакой логической причины, почему я продержался достаточно долго, чтобы победить своего возлюбленного. Кряхтение разочарования - это все, что я смог справиться, когда я попытался прикоснуться к ее лицу в последний раз, когда я боролся со слабостью и понял, что больше никогда не буду ничего делать. Мой взгляд остановился на ее лице, наполовину погруженном в лужу крови и смятой травы - наказание, которое я получил, когда воткнул меч ей в сердце. Когда тьма охватила меня, было только мгновенное чувство счастья и сильное сожаление. Холодная и мертвая лютня останется в саду, одна, забытая всеми, без даже безымянной могилы. Даже не накрыть ее тканью, оставить ее упавшую форму обнаженной для всех, кто однажды может случиться в далеком будущем, этого было достаточно, чтобы вызвать волну гнева в самой моей душе. «Если бы только», - была последняя мысль, которая у меня возникла перед тем, как смерть схватила меня и забрала мою душу. Мое видение закрыла темная пелена, в то время как мое тело обмякло рядом с мертвой женой. ☗ ☗ ☗ ☗ ☗ По крайней мере, так можно было бы подумать, потому что, когда в следующий раз мои глаза открылись, я понял, что мир больше не тот. Выше было солнце, у которого было сильное ощущение сушения, как будто оно хотело высосать всю влагу из моего тела. И все же, словно в отрицание самой концепции реальности, мое тело окутало теплом. Ветерок, щекотавший уши, сказал мне, что я нахожусь в совершенно новом месте, наряду с ощущением сухого воздуха, который поглощает влагу из моей кожи. Мои глаза открылись и увидели голубое небо с желтым шаром наверху, солнце такое яркое и теплое, что оно сделало пурпурное изображение Сада еще более нереальным. Где-то вдалеке я услышал крик птицы одиноким голосом. Пока я лежал на земле, повернув голову, я мог видеть слева и справа только бесплодный пейзаж, лишенный значительной жизни, негостеприимный и отвратительно засушливый. Сбитый с толку, все, что я мог сделать, это встать, и в этот момент стало очевидно, что мое тело кардинально изменилось. Хотя одежда была похожа на стиль, который я предпочитал в прошлом, остальная часть моего тела потеряла большую часть мышечной массы, которую я приобрел за годы упорных тренировок. Каким-то образом смылись шрамы, накопившиеся за десятилетия борьбы в лабиринте, вместе с ранами, которые Лютня нанесла мне во время боя. Зеленая рубашка и темно-зеленые брюки, которые я предпочитал в повседневной жизни, не имели ни единого следа повреждений, а чистые черные ботинки, сделанные из какой-то неизвестной кожи, защищали мои ноги от камней. Представьте себе, возможно, если бы вам кто-то просто переносил половину вашего веса из одного момента в другой, и вы могли бы понять, почему каждое мое движение казалось странным. Облик пришельца, который мне был дарован, таинственным образом оказалось трудным, чтобы даже встать прямо, слишком большая сила в моих ногах, когда я шел, угрожала отправить меня лицом в землю. Это было испытание, которое мне пришлось выдержать несколько часов, пока я изо всех сил пытался заново выучить основы движений. Проблема усугублялась тем, что мое зрение и слух изменились вместе с моим весом. То, что когда-то было нечетким, далеким и маленьким, превратилось в легко видимый объект. Далеко затененные существа, которые прятались в страхе и прятались в безлюдной пустоши, были не только слышны из их далеких рычаний, но и были видны до такой степени, что я легко мог видеть враждебность на их лицах. С порывом ветра, который поднял пыль, длинные белые волосы упали перед моим лицом, вызывающе длинная прическа, которая мгновенно раздражала меня до такой степени, что я без тени колебания засовывал ее за остроконечное ухо. "Что это?" - спросила я, мой голос настолько сильно отличался от прежнего, что сначала мне пришло в голову, что другие находятся поблизости. "Я эльф?" Без малейшего веселья я уставился на мир, в который меня втолкнули, возможно, ища кого-нибудь, кто мог бы избавить меня от разочарования. Именно тогда я увидел затененный вдалеке вид зданий, стиль которых был поразительно знакомым. В сочетании с пейзажем, который я представлял, моему смущенному разуму удалось найти правду о том, где я был. Грантис. Первоначальный город людей, место моего рождения и начало моего безумного путешествия в лабиринт. Но то, что я увидел, был не тем Грантисом, который я знал, а другим, легко втрое превосходящим строения в пределах моего текущего видения. Большинство более глубоких зданий были более чем вдвое выше, чем я мог припомнить, и это изменение в размерах заставило меня задуматься, сколько времени прошло с момента моей битвы с Лютней. Я потянул за упрощенный серый плащ, украшавший мою задницу, в надежде, что это скудное движение сможет отразить суровый солнечный свет. Вооружившись только голыми руками и знаниями, которые я накопил во время путешествия по лабиринту, я двинулся к Грантису. Необычная мучительная мысль, которая начала грязно пробираться в моем сознании, отгоняла все сомнения, когда я приближался к внешним трущобам. Снова вернулся на первый этаж, втиснутый в тело, которого я не знал, время, снаряжение и все остальное сорвано. И все же было одно, что я должен был сделать, одно место, которое требовало моего присутствия, и одна мысль, которая подтолкнула меня вперед. «Я иду, Лютня».