Алдора.

Глава 24.

Я нервно сглотнула и скорчила неопределенную гримасу, склонную к выражению отрицательного ответа, но принц на мои действия только иронично изогнул бровь дугой и поджал губы. Весь его вид и поза представляли собой огромную табличку с надписью: «А теперь – правду». Вздохнув, я издала мученический стон и пробормотала:

– Так сильно заметно?

– Почему? – проигнорировав мой вопрос, прошептал Локи.

Я цокнула языком и отвернулась к стене, разглядывая витиеватые узоры. Стоит ли рассказывать? Вытягивать всю эту отраву наружу? Возвращать себе старые кошмары и теребить раны? Нужно… Мне уже надоело держать это в себе.

– Когда я была совсем маленькой – лет пять-шесть – в Асгарде пронеслась гроза. Даже скорее буря, шторм… – я резко замолчала, пытаясь выбить из головы картинки прошлого, застывшие перед глазами. – Одна из молний попала в дом, где жили мы с отцом, и случился пожар, – чуть хрипло продолжила я, пальцем касаясь прохладной стены. – Мне удалось выбраться, а вот папа… Он получил страшные ожоги. Несовместимые с жизнью. Но он боролся. Два дня он пролежал в горячке и бреду… Я бродила по улицам, просила, умоляла о помощи, крала лекарства, каждые полчаса бегая обратно к койке отца. Ничего не помогло, – помотала я головой, прикусив нижнюю губу. – Ни лекарства, ни молитвы…

Раздался еще один раскат грома, и я, поморщившись, убрала руку от стены. Локи молчал, видимо, обдумывая короткий рассказ. Шум дождя казался обманчиво-тихим и приглушенным – в ту ночь же мне мерещилось, что он был неестественно громок и заменил собою все звуки, существовавшие на свете: треск горевшего дерева, крики отца, что-то мне велевшего, скрип половиц, мой собственный кашель от раздирающего глотку душащего газа. И цвет самой грозы, сейчас холодной, мертвенно-белой на фоне тяжелых серых туч, тогда был другим: гроза была цвета самой крови, ярко-красной, существовала в моей памяти горячим пламенем полыхавшего огня.

Неожиданно послышался звук снимаемого заклинания, похожий на шипение-скрежет, и громкий хлопок: я резко вскинула голову, в недоумении рассматривая Тора, тяжело дышавшего, видимо, после бега, прижавшегося спиной к двери и расставившего руки, словно охраняя нас от невиданного чудовища, притаившегося снаружи.

– Сюда идет мама, – нервно сглотнув, выдавил из себя Одинсон. Я округлила глаза и, бросив в сторону Локи шокированный взгляд, получила в ответ безмолвный приказ где-нибудь спрятаться, причем срочно. Быстро вскочив с насиженного места и расправив складки на покрывале, я улеглась на пол и аккуратно залезла под кровать. Сдавленно кашлянув от пыли, поднятой в воздух, пока я пыталась отползти подальше к стенке, я тихо постучала согнутым пальцем по деревянному «потолку» своего убежища и недовольно пробормотала:

– Вы хоть иногда тут убираетесь? Дышать невозможно…

Сверху послышался смешок, по всей видимости, принадлежавший Локи, потому как Тор, с тех пор, как вошел, судорожно, громко топая, метался по комнате, силясь найти себе какое-нибудь срочное занятие, которое предоставило бы ему безоговорочное алиби перед Фригг. Фригг… До меня только сейчас начало доходить, от кого я, собственно, прячусь, и кого мы собрались обманывать. Царица Асгарда… Быть не может! В народе образ справедливой, властной, мягкой, но в то же время не дающей поблажек правительницы глубоко уважался и ценился. Не знаю, кубков за чье здоровье было поднято больше – Одина или его жены. Ох, что будет, если она меня заметит… Эта досадная мысль и не скупившееся на эпитеты и предполагаемые картинки воображение заставили сжаться в комок и вплотную прижаться к стене. В голове промелькнула идея, что я ко всему прочему подставляю собственного друга, и надо бы прекратить это ни к чему не ведущее общение и прогулки по городу, но я поспешила ее отбросить, как болезненную и появившуюся в абсолютно неправильное время.

Наконец, паникующий старший принц, судя по просевшей и дернувшейся кровати, плюхнулся рядом с Локи, притворяясь, что читает книгу. Через мгновение характерно щелкнул магический замок, и послышался ласковый, приятный голос, бархатистый, низковатый (и это отсутствие высоких, фальшивых ноток только придавало обладательнице шарма):

– Добрый вечер, мальчики.

– Добрый вечер, мам, – тут же, чересчур поспешно хором откликнулись братья. Раздался тихий хлопок аккуратно закрываемой двери и монотонный звук мягких шагов вперемешку с шуршаньем платья.

– Вас сегодня не было на ужине, – с толикой беспокойства произнесла царица. Практически тут же я смогла различить в просвете между искусно выгнутыми ножками кровати сиреневый подол. – Я боялась, что с вами что-то случилось: заболели или, быть может, до сих пор играете где-то в городе. Почему вы не пришли?

– Ничего не случилось, мама, – спокойным, настойчивым тоном произнес Локи.

– Мы просто читали, – с энтузиазмом поддержал брата Тор.

– Читали? – изумленно переспросила Фригг. Судя по затяжному молчанию, братья согласно кивнули. – И о чем же книга, от которой вы не смогли оторваться? – как-то озорно, по-доброму ехидно полюбопытствовала женщина.

– О походах в…

– Локи, подожди, – тут же мягко прервала его царица. – Я знаю, что ты прекрасно всё запоминаешь, но меня больше интересуют успехи твоего брата. Тор, ты очень мало времени посвящаешь занятиям, – с укоризной проговорила Фригг. – Бои на мечах – это хорошо, и я не раз слышала похвалы от твоего наставника, но у вас с Локи еще будет время обучиться воинскому искусству. Ты не должен забывать о своих занятиях.

– Ма-ам, – недовольно протянул старший принц.

– Это необходимо, – уверенно добавила женщина. – Итак… – повисла небольшая пауза, послышался легкий скрип кровати, и тут же до меня долетел пряный, сладкий аромат духов: видимо, царица присела рядом со своими сыновьями. – Что ты вынес из этой книги?

Тишина. Гробовая. Ну, разумеется, Тор не успел прочитать даже страницы до прихода Фригг. Я поморщилась и практически перестала дышать, боясь даже лишний раз всколыхнуть воздух, в котором витала серая пыль, щекотавшая нос.

– Ты ведь ее не читал, верно, сынок? – без всякого укора спросила женщина.

– Нет, мама, – сухо, удрученно ответил Тор. Я практически видела, как старший принц понурил голову или опустил взгляд светло-голубых глаз в выдавшую их книгу.

– Мальчики, – уже более серьезно начала Фригг. – Я прекрасно понимаю, что вы не пришли на ужин, потому что опять что-то сотворили и, боясь быть уличенными, решили скрыть следы своего поступка. Вы же знаете: я смягчу наказание, если вы не будете лгать. Ну, где вы в очередной раз набезобразничали?

Братья молчали, не желая отвечать на вопрос и раскрывать меня. Я судорожно сглотнула, борясь с приступом кашля, и сильнее (хотя куда уж сильнее?) вжалась в пыльную стенку.

– Тор, – сурово обратилась к старшему принцу царица. – Локи, – добавила она спустя несколько секунд молчания.

Так и не дождавшись от своих сыновей ответа, Фригг, судя по легкому шелесту и паре стуков каблуков о пол, поднялась с кровати и сделала несколько шагов в сторону двери.

– Придется позвать вашего отца, раз вы не хотите ничего рассказывать, – тихо, видимо, действительно расстроенно произнесла женщина. Я судорожно вздохнула, в страхе представляя, что будет, если сюда заявится Один, и практически сразу же осознала свою ошибку: пыль настойчиво, раздражающе полезла в нос и горло, вызывая чувство схожее с щекоткой. Спохватившись, я закрыла рот ладонью одной руки и пальцами второй обхватила переносицу, запрещая себе чихать или кашлять. Но подобная предосторожность не помогла ни капли: буквально через секунду я невольно зажмурилась, и с губ сорвалось досадное «Апчхи», заглушенное руками, прижатыми к лицу, и оттого похожее на фырканье пузатого чибиса. Царица коротко вскрикнула, пораженная подобным звуком, и недоуменно спросила:

– Мальчики, что это было?

Я чуть не завыла, готовая стукнуться лбом о стенку, лишь бы не принимать последствия своего промаха и слабостей организма. В просвете между полом и кроватью показались коричневые кожаные сапоги; послышался чуть взволнованный голос Тора, неестественно беззаботный, прямой и простодушный:

– Ничего, мам. Это… я… – замялся Одинсон и издал какой-то невообразимый, непонятный звук, лишь отдаленно похожий на чихание человека (или хотя бы пузатого чибиса) . Сдержав в себе порыв закатить глаза от столь недальновидной отмазки, я осторожно, бесшумно пошевелила ногами, которые уже начинали затекать. Локи прицокнул языком, видимо, также недовольный неправдоподобной ложью своего брата.

– Мальчики, что у вас под кроватью? – настойчивей повторила царица.

Послышался хлопок закрываемой книги, тихий скрип, и рядом с коричневыми сапогами появились черные, практически тут же отошедшие в сторону и утянувшие за собой предыдущую пару.

– Рид, вылезай, – недовольно пробормотал Локи, костяшками пальцев постучав по деревянному покрытию. Я вздрогнула и только плотнее сжалась в комок, не желая покидать укрытие. Что теперь будет…

– Рид? – раздался удивленный женский голос. – У вас появился новый друг?

Нервно сглотнув, я медленно поползла к краю кровати и осторожно высунула голову, взглядом тут же столкнувшись с теплыми, блестящими глазами невероятного болотно-карего цвета. В паре шагов от меня, сложив руки на животе, сцепив пальцы замком, стояла женщина в сиреневом платье. Гордая осанка, нежный, лучистый взгляд, то ли рыжие, то ли русые длинные волосы, собранные в затейливую прическу, тонкие губы, застывшие в полуулыбке, – во всей ее фигуре скользила искренность, забота, доброта и властность, уверенность в одно и то же время. Фригг. Как только я воровато выглянула из-под кровати, ее любопытное выражение лица сменилось удивлением и каким-то игриво-мягким пониманием.

– Подруга, – поправила царица сама себя, разглядывая мое чумазое лицо и одежду.

Я поджала губы и окончательно поднялась с пола, мимоходом отряхивая штаны от пыли. Уже собираясь поклониться или традиционно опуститься на одно колено, я услышала мягкий голос, от которого словно веяло теплом:

– Как твое имя, дитя?

– Эрида, дочь Эреба, – с энтузиазмом вклинился Тор, за что получил хмурый, недовольный взгляд царицы. Одинсон тут же сник и, качнувшись на пятках, спрятал руки за спину, сцепив их в замок.

– Это так, Ваше Величество, – произнесла я, отвлекая Фригг от насупившегося принца. – Эрида Эребдоттир.

– Рид – это сокращение, как я понимаю? – уточнила женщина.

Я коротко кивнула и скосила взгляд в сторону Локи, терпеливо ожидавшего, когда ему разрешат сказать свое слово.

– Мальчики, давно вы познакомились с Эридой?

– Я – только сегодня, – снова неосознанно влез старший Одинсон, но тут же осекся, вспомнив свою роль обиженного на целый свет принца.

– Три года назад, – тихо разъяснил Локи, делая в мою сторону короткий шаг. В воздухе, в выражении лица царицы повис назойливый вопрос: «Почему ты не сказал об этом раньше?», но в глазах Фригг он тут же погас, стоило ей окинуть меня еще одним взглядом, в котором промелькнуло понимание и сожаление, заставшее меня врасплох. Разве короли и королевы, разве те, кто привыкли к золоту, как к цвету неба, а к шелку, как ко второй коже, могут так искренне сочувствовать тем, кто этого не видел, не видит и видеть не хочет? Видимо, да.

– Как же получилось, что Эрида оказалась у вас в покоях? – с чистым, праздным любопытством поинтересовалась женщина.

Я поморщилась, не желая вдаваться в подробности: разрушенный дом, смерть отца, отсутствие матери, которую я даже не помню, – разве нужно Фригг всё это знать?

– Мы играли, – спокойно соврал младший принц, вставая рядом со мной. – А потом началась гроза.

Тор согласно закивал головой и добавил:

– Нельзя же нам было отпускать ее домой?

Царица нахмурилась и недоверчиво обратилась ко мне с вопросом:

– А что же родители?

– Они не волнуются, – уверенно произнесла я. И ведь это даже не ложь. Посмотрев мне в глаза еще пару секунд, Фригг кратко улыбнулась и ласково спросила у братьев:

– И вы пропустили трапезу, потому как делили ужин с нашей гостьей?

Локи кивнул и с просьбой в голосе добавил, положив руку мне на плечо:

– Можно она у нас останется?

– Утром я сразу же уйду домой, Ваше Величество, – заверила я женщину.

Царица вздохнула и с улыбкой ответила:

– Конечно, можно. Я ничего не расскажу Одину.

Я расслабленно выдохнула и перевела взгляд на ухмыляющегося Локи.

– Я же говорил, что обойдется, – поддел меня принц, сняв руку с моего плеча и аккуратно пихнув локтем под бок. Я возмущенно прыснула и легонько толкнула его в ответ. Фригг, наблюдавшая за этой сценой, хмыкнула и потрепала сыновей по голове, вызвав тем самым недовольное шипение у Локи: если волосы Тора и так были взлохмачены, и на нем действие никак не отразилось, то у младшего принца они были зачесаны назад, и женщина растрепала их до неузнаваемости. Пряди теперь торчали в разные стороны, спадали на лоб и щеки и вместе с возмущенным выражением лица и искрящимися глазами придавали Локи сходство с подравшимся, взъерошенным воробьем.

Не выдержав подобной картины, я тихо прыснула, прикрыв рот рукой, чем заработала изогнутую бровь и озорной взгляд прищуренных изумрудных глаз. Я засмеялась, все так же пряча улыбку ладонью; Тор откровенно захохотал; Локи же с невозмутимым видом щелкнул пальцами и помахал в воздухе рукой. Заклятие с каждым движением сильнее трепало мои волосы, и в итоге оставило их в состоянии, близком к вороньему гнезду, по крайней мере, по ощущениям и спутанным прядям, в беспорядке висевшим перед глазами и загородившим обзор. Отомщенный принц с чувством исполненного долга показательно отряхнул руки и с лукавой улыбкой двинулся в сторону своего брата, который уже предусмотрительно выставил руки вперед и пятился к окну. Я ухмыльнулась, также пуская магические искры по пальцам: во всей комнате остался один наглый, невзъерошенный принц. Нужно исправить подобную оплошность…

Сзади послышался скрежет, вернувший меня обратно в подлунный мир, и я, тряхнув головой, резко вскочила на ноги. Кертис возвращалась к нам с огромной передвижной металлической конструкцией, напоминавшей гигантский арбалет, только вместо стандартных болтов в пусковом механизме использовались длинные прутья с прицепленным к ним тросом и подобием кошки-крюка на наконечнике: экий увесистый гарпун. Стив также поднялся на ноги и отошел в сторону, пропуская Кертис на свое место. Женщина присела на корточки и, повозившись с замком, закрепила установку, с громким, дребезжащим щелчком «вцепившуюся» в бетонный пол.

– Я выстрелю на уровень шестого этажа: судя по показаниям тепловизоров там нет ни заложников, ни террористов. Связываться с вами я буду только в самом крайнем случае, так что вам придется работать самостоятельно, – строго проговорила лейтенант, усаживаясь позади конструкции и аккуратно прицеливаясь, сверяясь с красным ободком, к центру круга которого был проведен «радиус» с пунсоном на кончике. Закрепив установку в нужном положении, женщина тяжело вздохнула и вновь повернулась в нашу сторону. – Один из вас обезвредит охранника на пятом этаже и возьмет на себя бомбу на четвертом, другой – на десятом. Вернетесь тем же путем, которым пришли, и отцепите трос, – Кертис указала пальцем на маленький серебристый рычаг у основания «болта». Получив от нас утвердительный кивок, солдат положила обе руки на подобие спускового крючка и резко дернула его на себя. Послышался щелчок, короткий свист и металлический звон: установка выстрелила в сторону соседнего здания, и наконечник «гарпуна» закрепился на перешейке между окнами шестого и седьмого этажа, не разбив стекла.

– Дамы вперед, – криво улыбнулся Стив, махнув в сторону окна рукой. Я цокнула языком, но спорить не стала, аккуратно подойдя к проему в стене и опасливо выглянув наружу: трос был прочно закреплен, не колыхался, но шел «под уклон». Решив, что изображать из себя канатоходца – вредно не только для здоровья, но и для жизни, я досадливо развела руками и в несколько движений перегнулась через планку, повиснув на тросе аки ленивец. Покачавшись на одном месте и удостоверившись, что «лиана» не будет пружинить, я двинулась вперед, поочередно цепляясь за трос пальцами или обхватывая его ногами.

Добравшись до здания, я отпустила руки, оставшись висеть вниз головой. Сдавленно шикнув от чувства жжения на ладонях и бегло осмотрев розово-красные ссадины на коже, я достала из кобуры пистолет и, спустив курок и быстро прицелившись, выстрелила в окно, разбивая стекло на осколки. Бросив оружие в образовавшуюся дыру, я вновь схватилась за трос и расслабила ноги, весь вес своего тела перенося на руки. Развернувшись лицом к зданию, я раскачалась на веревке и прыгнула в сторону брешины в окне, проскользив по паркетному полу на спине, выставив одну руку в сторону. Поднявшись и подхватив валявшийся рядом пистолет, я, скорее для того, чтобы хоть чем-то себя занять, чем для практической пользы, проверила магазин. С щелчком вставив его обратно и хлопнув по нижней части пистолета рукою, я отошла в сторону и окинула взглядом помещение, ожидая Стива.

На вид, комната ничем не отличалась от стандартных офисов в бизнес-центрах Нью-Йорка: пустующие рабочие места, информационный стол с противоположного конца комнаты, несколько ответвлений коридоров, кресла, то ли декоративные, то ли настоящие растения, в традициях строгого официоза расставленные по углам. Камер видно не было, следов пребывания террористов или заложников (за исключением огромного количества листов бумаги, разлетевшихся по помещению) – тоже. Судя по план-схеме Кертис, лестницы должны были быть расположены прямо у меня перед носом, но я не видела их в упор.

За моей спиной раздался шорох и тихий звон стекла: Роджерс добрался до здания. Я ухмыльнулась краем губ и, переведя взгляд на Стивена, снимавшего предохранитель с пистолета, с серьезностью, граничащей с иронией, проговорила:

– Ну что ж: командуйте, Капитан.

Тот недоумевающе посмотрел в мою сторону, но тут же собрался и, точно окунувшись в привычную для него атмосферу, четко проговорил:

– По словам лейтенанта, на пятом этаже расположен пункт охраны. В первую очередь отключим камеры, а затем разделимся: ты пойдешь на четвертый этаж, я – на десятый.

– Почему мне одной не разобраться с охранником? – слегка раздраженно спросила я. – Тебе не придется бегать туда-обратно, и это сэкономит уйму времени, – покачала я головой.

– Ты справишься? – недоверчиво изогнув бровь и склонив голову набок, насторожился Роджерс.

Я цокнула языком и закатила глаза.

– Неужели спустя год ты все еще мне не доверяешь? – гораздо мягче и раздосадованнее, чем планировалось, спросила я.

– Дело не в доверии, – несколько сконфуженно возразил Стив, нервно кашлянув в кулак.

– А в чем же тог…

Роджерс резко вскинул руку, обрывая мою речь, и поднял вверх указательный палец. Я замерла и прислушалась: этажом ниже раздавались голоса и громкие шаги (видимо, наше присутствие не осталось незамеченным), постепенно поднимавшиеся выше и уже доносившиеся со стороны двери с надписью «Посторонним вход воспрещен». Служебная лестница. Захотелось хлопнуть себя рукой по лбу: не заметить настолько очевидной детали – верх глупости. Поморщившись, я перевела взгляд на Кэпа и вопросительно качнула головой. Стивен в ответ молча показал пальцем сначала на меня, затем за угол, приказывая спрятаться. Хмыкнув, но решив не перечить альтернативному командованию, я тихо переместилась в указанное место, прислонившись спиной к стене. Роджерс встал возле двери, со стороны петель, держа оружие наготове. Подняв свободную руку, он показательно раскрыл ладонь и медленно сжал ее в кулак, затем кивнул в сторону двери и указал пальцем на пистолет. Ясно и просто: атаковать по сигналу. Быстро закрыв и открыв глаза, показывая, что поняла его, я скрылась за поворотом в ожидании гостей, слушая приближавшиеся шаги, раздраженные, грубые голоса и бешеный стук сердца, вырисовавший усмешку на моем лице.

Наконец раздался скрип открываемой двери, и в комнату вошло несколько людей в весьма специфичной военной форме. Четверо мужчин и девушка о чем-то оживленно переговаривались, время от времени переходя на неизвестный мне язык, а, заметив груду битого стекла на полу, один из них потянулся рукой за рацией, висевшей на поясе. В этот момент Стив вскинул руку, сжатую в кулак, и я, выглянув из-за угла, выстрелила в наемника с рацией. Пуля пришлась тому прямо между глаз, где тут же вырисовалось бордовое пятно – мужчина неестественно дернулся назад и упал, выпустив из ослабшей хватки еще не активированный передатчик. В то же время на пол с криком свалился еще один террорист, подбитый выстрелом Кэпа. Поднялся переполох: группа с явно не цензурными выражениями резко обернулась в нашу сторону и вскинула винтовки. Покрытое морщинами и каплями крови лицо ближайшего ко мне мужчины исказила гримаса отвращения и гнева, стоило ему повернуться в мою сторону; он попытался сделать шаг назад, чтобы увеличить дистанцию между нами и открыть огонь, но я не позволила: резко дернувшись вперед, я ударом отвела дуло оружия в сторону и выстрелила в грудь киллера, предварительно схватив того за плечо. Прикрывшись его телом как живым (а, точнее, полуживым) щитом, я сделала несколько шагов вперед и, вывернув предплечье мужчины так, чтобы он развернулся на девяносто градусов, прислонившись к его спине и выставив вперед руку с пистолетом, бегло осмотрелась: Стив весьма успешно дрался с последним стоящим на ногах мужчиной и, вероятно, скоро его одолеет, а вот девушка, обезоруженная, с искаженным от ярости, разбитым лицом, тяжело дышащая, но, по милости Кэпа, еще живая, скалилась в сторону Роджерса и металась взглядом по комнате, явно ища подходящее оружие, чтобы на него напасть. Хмыкнув, я выстрелила в ее сторону - женщина взвизгнула и пошатнулась на месте, схватившись за начинающее кровоточить плечо. Послышался короткий крик и звук удара: террорист упал навзничь, а Стив, подобрав выбитый во время драки пистолет, двинулся в нашу сторону. Наемница, зажатая в угол, с шипением, так похожим на змеиное, пропустила воздух сквозь зубы и тряхнула отрезанными под корень, светлыми, но изрядно выпачканными кровью и грязью волосами, судорожно цепляясь пальцами за простреленную руку. На плече, выше раны, красовалась неизвестная мне символика: десять пересеченных колец, расположенных по кругу, и скрещенные сабли посередине**. Серые глаза блестели, как в лихорадке; чуть ли не рыча, террористка попыталась что-то произнести, но зашлась в приступе кашля, согнувшись пополам.

Я поморщилась и уже направилась в ее сторону, собираясь закончить схватку, но мирно лежавшая на полу рация зашипела, и из динамика донесся неразборчивый голос связного. Сообразив, что отсутствие ответа приведет в лучшем случае к появлению еще одного отряда, а в худшем – к взрыву, я резко замерла и, повернувшись к Стиву, кивнула головой в сторону сдавленно стонущей женщины, сделав резкий жест рукой и сжав пальцы в кулак. Капитан, верно растолковав мою просьбу, тут же подлетел к девушке и завел обе ее руки за спину, не давая пошевелиться. Та заупрямилась, пыталась дернуться, брыкнуться, даже укусить мужчину за руку, но не получала ничего кроме новой порции боли в плече и тихо, со злобой пропускала воздух сквозь стиснутые зубы. Выискав среди блестящих осколков оконного стекла черную рацию, я отряхнула ее от колющей кожу крошки и взяла прибор в руки. План созрел спонтанно: нам нужно убедить тех, кто занес руку над красной кнопкой, что тревога – ложная, но, судя по яростно сверкающим глазам, крови, стекающей под подбородку и испачкавшей зубы, наш единственный возможный кандидат на переговоры помогать нам не собирается, а, скорее наоборот, при наличии возможности с радостью сплясал бы на наших костях. Угрожать девушке бессмысленно, просить – тем более. Однако среди прочих мелких козырей, пылившихся без надобности в моих потайных карманах и рукавах, у меня валяется старый, подзабытый трюк, и я надеюсь, что долгое отсутствие практики не помешает мне его разыграть…

Перекинув рацию в правую руку, но пока что не включая связь, я размеренно, вальяжно, с самодовольно-похабной улыбкой, которую точно вырисовали грязью по моим губам, подошла к террористке и, оперевшись ладонями о колени, склонилась практически вплотную к ее лицу. Рот наемницы скривился в омерзительной гримасе, на лицо, и без того темное от крови, упала моя тень, бессильно скрипнули ало-белые зубы.

– Так-так, – растягивая гласные, проговорила я, стараясь удержать на месте гадкую ухмылку, от наличия которой самой себе становилось тошно: слишком неестественно, наигранно и фальшиво. – Девочка, ты же еще жить хочешь? – пропела я, медленно, почти ласково приставляя дуло пистолета под ее подбородок. Та, стараясь не выказывать страха, нервно сглотнула и с яростью поджала губы, но тень сомнения, не свойственная людям, в приступе безумия идущим на самоубийство, все же проскользила по молодым чертам. – Хочешь, значит, – утвердительно кивнула я, с пафосной задумчивостью постучав пистолетом по своим губам. Потом, как-то сконфуженно прыснув и почесав себе висок дулом, я подняла рацию на уровень шеи и со Вселенской скорбью в голосе пробормотала: – Но и врать своим друзьям ты тоже не хочешь, не так ли? – Девушка в ответ оскалилась и, собрав последние силы и наглость, с ненавистью плюнула мне в лицо. Я наигранно поморщилась и провела ладонью по лицу, якобы стирая капли влаги, но на деле стараясь скрыть усмешку от ее бестолковых, грубых, лишенных смысла действий: даже эта ничтожная попытка меня оскорбить у нее вышла нелепо и была похожа на сухое фырканье, выпустившее в мою сторону облако пыли. – Грубо, – укоризненно цокнула я языком, махнув кистью, словно отряхивая ее от воды. – И кто же вас, миледи, учил подобным манерам? – Наемница упрямо молчала, сверля меня пропитанным ядом взглядом, и я бы отказалась от своей затеи, если бы не было столь явно, столь четко видно, что ее терпение висит на волоске, а самообладание трещит по грубо заштопанным швам: ходили на месте желваки, дрожала нижняя окровавленная губа, с которой теперь стекала на пол светло-алая струйка. – С чего бы ты вдруг в террористы подалась, м? – с заботливым участием продолжила я бессмысленный, пустой разговор, стараясь вытянуть из пленницы хоть пару предложений. – Боишься смерти – твое место дома, с ватными игрушками и водяными пистолетами, а на подушку из тротила может лечь и кто-то посмелее смазливой девки, не умеющей за себя постоять…

– Заткнись, сволочь! – неожиданно громко выкрикнула женщина, с поистине нечеловеческим гневом рванувшись вперед. С победоносной улыбкой я отшатнулась назад, несмотря на то, что Стив тут же отдернул бунтарку на место, вызывая у той боль в плече и жалкое, беспомощное шипение.

– Заткнись, сволочь, – стараясь скопировать услышанный тембр голоса и интонацию, повторила я, процеживая слово сквозь зубы, точно пробуя его на вкус.

– Щ.И.Т. сам нарвался на проблемы! Здание все равно взлетит к чертям! Вы ничего не… сможете… – наемница закашлялась, скрючиваясь пополам.

– Щ.И.Т. сам нарвался на проблемы, здание все равно взлетит к чертям, – отозвалась я уже более близким к оригиналу эхом, играясь с голосом по выверенным нотам. Повторив фразу еще раз, я активировала рацию и, пока язык еще помнил, как ему нужно себя вести, быстро и не совсем разборчиво проговорила:

– Пусто. Ложная тревога.

Я отжала кнопку, и приемник замолчал на несколько мгновений, отзывавшихся в голове назойливым шумом крови, пропитанной адреналином.

– Вас понял, – наконец равнодушно отозвались из динамика, и я расслабленно, с ухмылкой выдохнула, отбрасывая прибор в сторону. Девушка же с визгом попыталась броситься в мою сторону, но Роджерс, до этого сохранявший каменное выражение лица, поморщился, удрученно, точно сожалея о ненужной утрате, поджал губы и, положив руки на голову киллера, одним движением свернул ей шею. Тело вздрогнуло и упало на пол, выгнувшись в неправильной, жуткой форме.

Я бегло осмотрелась вокруг себя, считая убитых, а, заодно, и сколько крови за сегодня уже скопилось на моих руках, и хотела сделать шаг в сторону двери, но меня мягко перехватили за локоть.

– Разберешься с охранником – дай мне знать. Встретимся здесь же, как только обезвредим бомбы, – с толикой беспокойства проговорил Капитан, сверля меня твердым, уверенным взглядом потемневших голубых глаз, приобретшим пепельный оттенок. Я кивнула и, на удивление скованно и неуклюже высвободившись из невесомой хватки, направилась к лестнице.

Дозорный на пятом этаже не занял много времени: утомленный длительной, монотонной работой, он, хоть и не отрывал взгляда от экранов мониторов, но обращал мало внимания на происходящее вокруг, поэтому подкрасться к нему со спины не составило особого труда, ровно как и предварительно вычислить его расположение на пустующем этаже по противно скрипящему кожаному креслу, прогибающимся с каждым движением тучного мужчины. Решив экономить патроны, пока есть на то возможность, я обхватила шею террориста удавкой, с силой потянув на себя ее концы. Суматошные попытки наемника скинуть с себя петлю не принесли должного результата: крючковатые пальцы тщетно цеплялись за тонкую гарроту, не в силах ее поддеть и отстранить от горла. Лицо мужчины медленно краснело, пока не сделалось багровым; террорист начал задыхаться, беззвучно открывая рот и, уже не осознавая, что творит, действуя исключительно на порывах тела, ищущего единственного глотка кислорода, дергал головой, из-за чего удавка только плотнее впивалась в кожу. В какой-то момент мужчина вздрогнул и замер, прогнувшись в спине и осев в своем кресле.

Бегло выведя на сердце покойного контуры звезды, я отняла от его шеи гарроту, оставившую после себя тонкую красную полосу, напоминавшую атласную ленту и, кратко сообщив Стиву по рации, что он может передвигаться, принялась изучать изображения на мониторах. Камеры были расставлены по всему зданию за исключением редких участков (на подобие лестниц, коих я не наблюдала, и, по закону подлости, десятого этажа). На третьем и седьмом этаже, судя по подписям-номерам на углах экранов, находились заложники: в большинстве своем молодые мужчины и женщины – сотрудники офисного центра – все помятые, напуганные до дрожи, стоявшие на коленях или сидевшие на корточках, беспорядочной группой под прицелом винтовок. Хотя я прекрасно знала, чего стоит ожидать, увиденное оставило неприятный осадок на душе – вид изможденных, беззащитных людей совсем не сочетался (напротив, резко контрастировал) с моим состоянием, побуждающим к драке. Чувство отвращения к собственным поступкам взыграло с новой силой, но я тут же его погасила: не хватало еще угрызений совести! Смешно в подобной ситуации, право!

Четвертый этаж, к моему счастью, прослеживался целиком: в одной из комнат, похожей на зал для переговоров, обнаружилась и моя искомая головная боль – приземистый объект, похожий на ящик, окруженный пятью охранниками. Запомнив примерный интерьер и теоретическое расположение комнаты по идентификатору и план-схеме на стене, я вернулась обратно к служебной лестнице, передвигаясь вниз уже гораздо тише и осторожнее, выверяя шаги, заглядывая за повороты и прижимаясь к стенам, прислушиваясь к малейшим шорохам и звукам.

Весь этаж, судя по схеме и представшей перед глазами картине, представлял собой огромную комнату-офис, выглядевшую, не смотря на огромное количество рабочих мест и мелких элементов декора, слишком пусто и однообразно: ровные ряды из серых столов, сложенных в квадраты по четверкам, образовывали между собой узкие коридоры, пересекающие друг друга под прямыми углами. Противоположная стена представляла собой матовое, белое стекло с абсолютно прозрачной надписью, выведенной затейливо изогнутым шрифтом и подчеркнутая снизу толстой линией – по всей видимости, название фирмы. На блеклом, мутном фоне выделялось несколько черных размытых силуэтов, проглядывающих красками и четкими очертаниями рук или оружия в кривой полосе чистого стекла; дверь также была матовая, но вся испещренная темными линиями, пронизывающими поверхность ничего не изображающими изгибами, которые смело можно было бы назвать шедевром импрессионизма. Со стороны смежной комнаты доносились приглушенные голоса, в этот раз уже говорившие по-английски. Сделав глубокий вдох, сопровождавшийся не удержанной в узде полуулыбкой, едва задевшей край губ, я пригнулась и бесшумно двинулась между столами, попутно размышляя о грядущей атаке.

Пятеро человек. Если мне не изменило зрение, пока я смотрела на экран монитора – все мужчины. Все вооружены. Честный бой здесь не возможен по определению, если мне, конечно, вдруг не захотелось подорвать здание или повысить уровень содержания свинца у себя в организме. Вламываться в комнату – глупо и попахивает суицидальной наклонностью: стоит хотя бы повернуться ручке, и через мгновение в сторону двери уже будут смотреть пять прицелов; войду в комнату – и получу пять пуль. А если они вооружены не пистолетами, и вместо одиночных выстрелов я услышу пять автоматных очередей… Стану похожей на качественное решето. К тому же, даже если мне повезет, высока вероятность того, что о нападении успеют сообщить по рации.