Питомец

Эйса шестая. Часть четвёртая

Не обращая внимания на ужимки разбитной подавальщицы, симпатичный молодой человек в костюме гильдии охотников, заняв самый дальний столик питейного заведения, тихо напивался в одиночку. На крик главаря компании наемников, набиравшихся через три столика от него: «Хозяин, ташши вина!», — он лишь поморщился. Охотники никогда не ладили с вольными бойцами…

Через час, уже изрядно поднабравшись, охотник заметил, что за прошедшее время градус опьянения у шумных соседей нисколько не изменился. Вроде, и винище хлещут, как быки — помои, но ни один из веселящейся компании еще не обнимается под столом с собаками. Или ребятам нужно по бочке на каждого, или хозяин этой богадельни безбожно разбавляет вино водой. Охотник пристально всмотрелся в красноватую жидкость на дне деревянной кружки, поболтал, разглядывая разводы на стенках, хмыкнул и опрокинул содержимое в рот. Вино как вино. Странно, что-то с этими наемниками не так, определенно.

— Да не трясись ты, чай не заяц! Мы токмо поспрошать. Глядишь, и денюжку замаешь. Старшой — он добрые байки любит и на брагу завсегда отсыплет!

Один из наемников подвел к столу компании рябого широколицего мужичка с испуганной простоватой физиономией, плутоватыми глазками и сизым картофельным носом, выдававшим записного любителя залить за воротник.

— Глянь, старшой, каво я те привел! Красавец! Бает, шо самолично видал того зверюгу. Так видал али нет, а, Корк?

— Тю-у-у, нашел чем удивить. Да его половина деревни и все рыбаки поголовно видели. Рург их как липку обдирает, — отмахнулся «старшой».

— Так то в деревне, а я с кумом, значица, Пресветлой клянусь, как вас, это самое, в лесу. Чуть порты не обгадил.

— Брешешь, небось, — хохотнул главарь, и остальные дружно поддержали.

— Не сойти мне с этого места! — заявил сизоносый пейзанин, осеняя себя святым знаменьем. — Это самое, истинно баю!

— В лесу, говоришь? В лесу — это интересно. Да ты не стой как чужой, как тебя звать-величать, говоришь?

— Крок, ваше благородие, мы, это самое, простые, по-простому, это самое.

— Садись, Крок, трави свои байки, я весь внимание. Мы все внимание.

— Мне бы это, значица... в горле пересохло…

— Простой-то ты простой, Крок, а задаток наперед требуешь, — осклабился главарь. — Еще ничего не сказал, а в горле уже пересохло.

— Смазать бы…

— Вмазать — это мы могем, а про смазку ничего не скажу. Да ладно, не пужайся. Шучу я так. — Наемник ощерил в ухмылке крепкие желтые зубы. — А может, и не шучу! Га-га-га! Хозяин, плесни ему!

Зиф быстро исполнил заказ, метнув на стол полулитровую кружку с мутноватым пойлом. Наемник вопросительно поднял правую бровь.

— Крок не пьет вино, — сухо пояснил хозяин заведения, знавший своих постоянных клиентов как облупленных. Наемник молча кивнул.

— Хорошо пошла. — Смачно отрыгнув, крякнул любитель бормотухи. Облизнув губы, он приложился повторно, одним глотком вылакав половину содержимого. — Того-этого!

— Ты мне тут не налижись, любитель... это тебе для смазки. Давай, трави, как тебя рург за задницу рвал.

— Та не была такого!

— А чего было-то?!

— Кабана он рвал, здоровуща-а-аго!

Окосевший бормотушник рукой указал высоту дикого секача в холке. Чуть подержав ладонь, скривился и задрал ее выше. Представив размеры предполагаемого гиганта, наемники дружно грохнули во все луженые глотки.

— Это уже не кабан, это боевой конь с клыками и копытами!

— Много вы разумеете! — Выпятив грудь, хорохорился Корк. — У него ухи были — во!

Рассказчик руками изобразил круг, больше смахивающий на большую сковороду для выпечки блинов, а не на уши дикого кабана.

— Кого хошь спросите!

— Кого? — утирая выступившие от смеха слезы, уточнил главарь.

— Да кого хошь. Да хоть кума мояго спросите! Он сам аккурат со мной на суку сидел, значица. Мы ить тады по грибы ходили.

— И где вы тут грибы нашли? Тут отродясь ничего кроме поганок не росло.

— Тута не росло, а за Кривой балкой, значица, аккурат у черного ельника-то, их замахаешься в лукошко складывать. Я тута, значица, усе грибные места знаю. Теща моя, змеюка старая, такую грибную настойку ставит, с одного глотка с ног валит! Чисто отрава — до костей пробирает! Не хуже той бормотухи, что кумова теща делат…

— Тьфу ты! Ты про рурга давай.

Уловив, что рассказчик оседлал любимого конька, один из наемников поспешил ссадить Корка с небес на землю. Слушать про гигантских кабанов было интересней, чем про отраву на грибах.

— Так да, про рурга… Слухай сюды, я ить его, аспида, висельника черного, как тебя видел. Вот так... — Икнув, Корк изобразил, как он играл со зверем в молчанку и в «кто первым моргнет». — Мы-то с кумом по грибы, значица, собралися. Он, это самое, шо в лес, шо по лесу, ни бельмеса же не разумеет. Все за мной, значица, а я-то все поляны знаю. Ну и, это самое, на полянку нашу заветную повел его. Это тута поганки одни да серошляпки сопливыя, а тама! — Крок в экспрессии закатил глаза. — Там их каких хошь, видимо-невидимо. И боровики крупныя, и кабаньи грибы кругами… Всякие, значица. Вот, значица, мы так с кумом уже решили грибы собирать, шоб жинки не бухтели… Вот ведь злобное племя — бабы! Пилят и пилят. Никакого житья от них нормальному мужику нет. Змеиное племя, все им мало, да побольше всего подавай. — Отвернувшись от стола, Корк смачно харкнул на пол. — Ну вот, тока мы по грибы, как слышим: хрюкает кто-то и листьями шуршит. И шо-то нам боязно так стало, шо только на дереве в себя и пришли. Токмо мы туда забрались, кабан и женки его уже наши грибы жруть и землю рылами роють. А там така страхолюдина, клыками таки борозды копат, будто арыки под воду роеть. Здоровушшая тварь, шо теленок (наемники оскалились, за минуту рассказа кабан успел на три ладони подрасти в холке). Вот, значица, сидим мы с кумом на дереве, лишний раз чихнуть боимся. Этому хряку дерево подсечь — что прутик переломить. Вот, значица, сидим мы, а ента гадская морда с телегу купцовскую размером (кто-то из служивых начал медленно сползать под стол) уже понизу дерево подрыват и злобно так хрюкат, а мы, ить, совсем ни живы, ни мертвы, с миром прощаимси и поминальную загодя читаем. Да токмо самая напасть потом настала... Ну вот, значица, сидим мы с кумом, бормотушку, что его теща делат, в последние разы ухлопываем, и тут на эту кибитку с ухами сверху черный рург свалился. Тут уж мы такого страху натерпелись, шо махом протрезвели, значица, мигом ни в одном глазу... Да чтоб мне не в жизнь больше не пить, если вру, истинная правда, говорю. Рург на него как упадет сверху-то, да в загривок как вцепится, да как свин завизжит... Мы, значица, с кумом от визга того друг в друга крепче вцепились, чуть не обгадились, как те вороны, а сами на поляну глядим, что там деется... Вот, значица... трясемси, как осиновые листы. Свиней и поросят уж нет, утекли, а рург вокруг свина топчется и жреть его... так жреть — чавк на усю поляну, кровишша, куски с мою голову отхватыват и кости перемалыват. Вот, значица, как. Сидим мы с кумом уже все белыя, дышать боимси... Да чем дышать? Кум-то весь воздух, значица, спортил. А рург уж кишки распотрошил, злобный зверюга, и рычит от злобы лютой. У графа, шо в позагоде преставился, псина черная была, граф ею варнаков затравливал, так рург, значица, покрупней пса будет и злобней. — Корк, побултыхав остатки и опрокинув пойло в глотку, стукнул донышком кружки по столу и замолчал.

— А что дальше было? — нетерпеливо спросил старшой наемников.

— Да шо? Набил, аспид, утробу, шикнул на нас, мы, это самое, тока у ручья в себя и пришли. Как с дерева слетали и по буеракам неслись ни кум, ни я не помним. Память отшибло напрочь... да. Это самое, летели так, шо кувшинчик с бормотухой на суку забыли. Кум опосля духу набрался и сходил на поляну-то. Не дело такую вещь на дереве оставлять-то, да ишшо с бормотухой. Да какое там. — Крок расстроенно махнул рукой. — Рург весь остаток-то выжрал, значица, а кувшин на кости кабаньи бросил, шоб ему до конца света икалось! Так вот... да…

— Так и кинул?

— А на кой ляд он ему без бормотухи-то? Чай, не дурней нас, понимает толк! — Корк грустно воззрился на пустую кружку, как бы намекая на продолжение банкета.

— Гляди, какой умный рург. Ну что, братия, посмешил вас сей достойный муж? — Улыбки и смешки были лучшим ответом. — Держи!

Старшой, не глядя, сунул пальцы в поясной кошель и бросил на стол монетку. Молодой охотник успел заметить мелькнувшую в глазах наемника нешуточную досаду. По собственной ли неосторожности, или из-за затуманенных вином мозгов он по-барски расплатился с Корком малым золотым имперским совереном, из-за недосмотра и своего мелкого размера затесавшегося к поеденным зеленью медным монеткам. Желтобокий соверен исчез со стола быстрее, чем растаял его звон в воздухе. Поразительная скорость. С такими навыками и руками только рыбу в реках да змей в поле ловить: ни одна моргнуть не успеет, как в мешке или на кукане окажется. Теперь отобрать зажатое в кулаке золото можно было только вместе с жизнью его нового владельца. Алчный блеск в глазах бормотушника говорил, что назад он монету ни за что не отдаст.

— Исчезни, — сквозь зубы бросил наемник. Повторно повторять не пришлось. Миг — и записной пропойца испарился, будто его и не было. Гулко хлопнула входная дверь.

— Что делать будем, братия? — промочив усы, спросил ватажников старшой.

— Мало информации, — буркнул пожилой вислоусый наемник с поясом и браслетом мага. Не мастер — подмастерье, но для малого отряда этого более чем достаточно.

— Мало, — покладисто согласился атаман, приглаживая взъерошенные волосы на затылке. — Но кое-какие выводы уже можно сделать. Рурга надо искать за Качинскими утесами. Рыбацкие артели он ближе к ним трясет. Я бы оттуда начал. И место для логова там удобное, пещер много.

Подслушав последние фразы, Парк забыл и о цели своего похода в шинок, и о выпивке. Виданое ли дело, наемники решили переквалифицироваться в охотников! И смех, и грех, если бы не одно «но». Главарь убивцев по найму задрал левый рукав и яростно почесал руку с чуть воспаленной татуировкой на ней: оленьи рога, напоминающие корону, виноградная лоза и охотничий лук. Было хорошо видно, что лук на кожу нанесли недавно, а рога и виноград наколоты на руку чуть ли не с рождения. Парк поперхнулся от неожиданного открытия. Охотники! Но почему они напялили шкуры наемников? Или… Парень от волнения и осенившей его догадки забыл, как дышать: душегубов за соседним столиком специально наняли для поимки черного рурга! Эти точно не будут жевать сопли, как Гирн и дядько Дьюи. Чтобы избежать конфликта между гильдиями охотников и головорезов, атаман наверняка заплатил отступные и получил право на ношение знака охотников, а охоту на какую дичь он возглавляет, никому нет дела.

— Ты что-то хотел сказать, малой? — бросив чесать зудящую руку, атаман охотничьей ватаги, а теперь Парк бы в этом уверен на сто процентов, повернулся к соседу. Молодой охотник скривился от фамильярного обращения.

— Кто? Я? — сыграл дурачка Парк.

— Ты. Я вижу, когда людей распирает от желания поделиться наболевшим. Поживи с мое... Тебя распирает.

— С чего вы взяли?

Атаман лишь загадочно усмехнулся, ватажники поддержали старшого многозначительным хмыканьем. Мол, силен наш атаман: все видит, все знает, ни одна муха без его на то соизволения на потолочные балки не гадит. Мелкие шрамы на лице атамана сложились в добрые лучики, пересекающие нос, брови и щеки. Никакой зверь подобные шрамы оставить не может, а магия и бритвенно острая сталь — запросто. За плечами обманчиво доброго охотника ощущалась суровая школа, не имеющая ничего общего с гильдией охотников. До ловли различного зверья обладатель шрамов резал другую дичь — двуногую, посему успел стать философом и психологом в одном лице, ведь без последнего развязывать чужие языки несколько труднее.

— Тогда позволь ответить вопросом на вопрос. А с какого ляду такого юного новика соблазнил разговор про черных рургов?

— Равный кошт и долю в добыче, — собравшись с духом, выпалил Парк на одном дыхании.

— Ха-ха-ха, — громогласно рассмеялись ватажники

— Насмешил... — одним словом выразил атаман общий взгляд. Парк равнодушно пожал плечами: мол, не больно-то и хотелось, и вернулся к недопитому вину.

— Раз такой умный, посоветуй чё-нить.

— Зачем? — Допив вино, Парк достал из кошеля монету и призывно махнул Зифу. — Прогуляйтесь до утесов, я посмеюсь. Кто я такой, чтобы советы раздавать кому ни попадя? Скоморохов вы себе на ярмарке наймете.

— Ты нам не груби, малой! — пробасил маг.

— Успокойся, Торп, никто никому не грубил, так ведь? — сдал назад атаман, а Парк постарался скрыть выползающую наружу мысленную ухмылку. Игре в злого и доброго стражников дядько обучил его еще лет пять назад.

— Ты ведь что-то точно знаешь, — подвел черту атаман, поведя широченными плечами. — Мы заплатим, назови цену.

— Я не торгуюсь. Равный кошт и доля.

— Считаешь, оно того стоит?

— Считаю, — тщательно скрывая волнение и охватившее его возбуждение, сказал Парк.

Да, скоро он отомстит! Парень нисколько не сомневался, что дело выгорит. А родная ватага... Что ж, ему не по пути с ними. Гирн струсил и больше не имеет права зваться охотником.

— Не много ли на себя берешь, малой? — показав компаньонам жестом, чтобы те заткнулись и не влезали в переговоры, поинтересовался атаман.

— В самый раз. — Спрятав подрагивающие руки под стол, ответил Парк. — Запросил бы больше, но я новик, как видите. К тому же я пойду с вами, и последнее не обсуждается.

— А мама отпустит, мальчик? — все же влез рябой охотник со сломанным, криво сросшимся носом и сальными, мышастого цвета волосами.

— А тебя?

— Кром! — грозно прогудел атаман и тут же повернулся к Парку: — Одиночка?

— Нет, но хоть сейчас уйду из ватаги. Меня ничего в ней не держит.

— Что так?

— Откровения стоят дорого, цену я назвал.

— Ты ведь понимаешь, что так просто подобные дела не делаются? Без общего круга новики в ватагу не принимаются.

— Ну, вы тут решайте, а я пошел. — Расплатившись с хозяином, Парк встал из-за стола. — Наша ватага в монастыре остановилась, найдете, если нарешаете чего.

— Не спеши, — осадил его атаман. Задумавшись, он пожевал нижнюю губу. — Чай не блох ловишь, мы ведь тоже рискуем.

— Все рискуют. Я вот тоже не уверен, что не надуете.

— Ты язык-то попридержи. Хорошо, равный кошт и доля. — Атаман протянул широкую мозолистую ладонь. Рукопожатие, скрепляющее устный договор, было крепким. — Трох, но можешь звать меня «старшой» или «атаман». Это, как ты слышал, Торп, а это Мильх, Сган, Эйр, Мирош, Кман... — Атаман по очереди представил ватажников.

— Парк, бывший ватажник Гирна.

— Будешь у нас Малой, подрастешь — сменим кличку. Гирна, говоришь? Знаю его, добрый охотник. Что с ним, убили?

— Жив. Кончился Гирн, — пройдясь по ватажникам неожиданно тяжелым взглядом, ответил Парк. — По мне так лучше бы его убили. Сломал его рург. Всю ватагу сломал.

— Та-а-ак, — задумчиво протянул Трох, — рассказывай.

Новоявленный ватажник пересел за стол уже своей команды. Расторопный хозяин харчевни принес еще закуски, дополнительную кружку и пару кувшинов вина. После того как маг принял незамысловатые меры безопасности в виде отвода глаз и защиты от прослушки, семь пар глаз требовательно уставилось на Парка. Отхлебнув вина, тот поведал о последнем выходе команды Гирна и последствиях встречи с черным рургом.

— Я хочу, чтобы вы отдали мне его самку! — неожиданно хриплым голосом завершил рассказ Парк, словно маньяк, сверкая глазами, в глубине которых затаилась искра безумия. — Точнее, не его, ту мы убили. Вторую золотую, которая яйца забрала.

— Зачем она тебе? Проще приручить птенца.

— Нет! Вы не поняли! Я хочу, чтобы эта тварь страдала! Чтобы рурк на своей шкуре почувствовал, каково это, когда убивают… Я прикончу золотую у него на глазах... сначала отрублю ей крылья, потом вспорю брюхо…

Ошеломленные охотники переглянулись.

— Похоже, рург не только Гирна сломал, — тихонько шепнул Троху маг. — Кажись, пацан головой тронулся. Натерпимся мы с ним, помяни мое слово.

— Сплюнь, — отвел Трох, в глубине души соглашаясь с другом.

Посидев с ватагой еще четверть часа, воодушевленный Парк засобирался в монастырь. Дел предстояло много, один разговор с дядькой грозил вылиться в знатный скандал. О том, что Гирн отпустит его, Парк не сомневался. Ватага на мели, поганый рург хорошо постарался. Чтобы организовать выход в лес, требовалось купить лошадей и снаряжение, а у атамана в кошеле мышь повесилась. Так что глава с радостью снимет с шеи обузу в виде новика. Конечно, дядько будет против, ведь Парк попал в ватагу и гильдию с его подачи и поручения, но ему есть чем заткнуть родственника. Переход в другую команду не означает лишения гильдейского значка, так что Дьюи утрется. Покричит, потопает ногами и утрется.

Занятый невеселыми мыслями, Парк проскочил мимо задумчивого пьянчужки, ставшего счастливым владельцем золотого соверена, да только настоящего счастья золото не принесло. Сунув монету за щеку, Корк уже долгое время топтался у лавки менялы. Такие деньжищи, прости Пресветлыя!

«Видели, не видели? — размышлял Корк. — Никому доверять нельзя. Никому! Девки-разносчицы видели, что наемник кинул мне монету. Брехливые отродья, им только дай повод языки почесать, никакого от них покою нормальному мужу. Все растреплют, гадское семя. Вот откель Варна знает, что он в шинке сидел, а не у Барта за огородом? И ведь знает откуда-то! Шипят ей на ухо, змеюки подколодные, все сплетни собирают. Донесут, как пить дать. Все Варне расскажут, ничего святого у людей не осталось!»

Корк воровато оглянулся, и тут ему в голову пришла одна идея. От посетившей его мысли «грибник» аж подпрыгнул на месте. А если сказать жене, что наемник дал ему большую серебрушку, а не золото? Кто там видел, что это был соверен? Никто. Точно! Так он и сделает. Меняла за соверен даст пять больших серебрушек по курсу, а жене он отдаст одну. Хватит с нее, с кобылы толстой, нечего от мужа настойку в подполе ховать. А на четыре серебрушки он с кумом, может статься, на неделю в шинок загудит, и еще деньги останутся. Только вот у Варны рука уж больно тяжелая... Другие сами жен поколачивают, а у него жена… Попробуй ударь такую. Это двадцать лет назад она была тоньше тростинки, двумя ладонями талия обхватывалась, теперь двумя руками не обхватить, вековой дуб обзавидуется. Да и характер у нее испортился: скандальная язва, а все теща нашептывает… Карга старая! Когда же она преставится?! Другие давно в чертогах Пресветлой прописались, а эта ведьма никак не отойдет. Целыми днями кровь из него пьет, никакого уважения. А вдруг донесут? Что тогда делать? Потратив на тяжкие раздумья еще пять минут, Корк толкнул дверь лавки и неуверенно шагнул за порог.

На улице смеркалось. Солнце пряталось за горизонт. Разбирая бумаги из столицы, доставленные крылатым курьером и про себя чертыхаясь, читая глупые инструкции, оставленные нанимателем, Трох подпалил фитили на двух свечах. Рург требовался заказчику живым и, по возможности, не помятым. Та еще задачка. Одно радовало: барон не скупился. В Купеческом банке на имя Троха открыли кредит. Приятный бонус, стоит навестить местное отделение банка. Вот завтра с утречка и займемся, Трох довольно почесал пузо. Печалит другое, не оправдай он доверие — и не сносить атаману головы. У барона денег столько… Ассасины найдут проштрафившегося охотника даже за краем освоенных земель. На юг подадутся и выковыряют добычу из джунглей.

По словам новика, ушлую тварь взять будет непросто. Опять предстоят расходы на усиленные пугачи, зачарованные сети, стрелы и целую гору магических амулетов. Подтянув к себе лист серой бумаги, атаман принялся за расчеты. Через пятнадцать минут и десяток клякс картина прояснилась. Сумма получалась солидной. Рург еще не пойман, а затраты грозят выйти за всякие разумные пределы и оговоренные ранее рамки. Хозяину бы не понравилось. Вовремя сокол принес письмецо, где сообщалось, что кредит открыли. Барон как в воду глядел.

Снизу опять зашумели. Очередная потасовка. Вскоре азатные крики и треск мебели сменились глухими шлепками и возгласами боли. Вышибалы свое дело знали туго, вовсю орудуя дубинками и раздавая удары направо и налево.

— Когда вы уже уйметесь, — устало произнес охотник, отвлекаясь на стук в дверь. — Сейчас. — Проверив ножны с кинжалом и подхватив маленький складной арбалет с заговоренными болтами, повысил голос Трох.

Убийц он не опасался, но паранойя иногда полезна для здоровья. Открыв дверь комнаты, Трох удивленно уставился на припозднившегося посетителя.

— Парк?!

— Он здесь! — выдохнул новик, хватая ртом воздух и сверкая возбужденными глазами.

— Кто здесь?

— Рург. Он пришел в монастырь и нанял ватагу Гирна.

— Не понял, как нанял? Каким, объясни мне, образом? Пришел, выложил кошель с золотом и нанял, так, что ли?

Молодой охотник лишь беззвучно кивал, подтверждая запальные слова атамана.

— Малой, у тебя с головой как? Вижу… спросу никакого. Так... Торп! — Выглянув в коридор, рявкнул атаман. — Бросай свою девку и подь ко мне!

Из соседней комнаты послышалась сдавленная ругань, сменившая другие, более приятные мужскому уху звуки. Торп, любивший это дело, поганец этакий, принципиально не экранировался во время развлечений с противоположным полом. Натянув штаны и сунув ноги в сапоги, маг поспешил на зов. Не будет атаман сдергивать его зазря со сладкого… Сперва дела, девка подождет…

— Что опять за спешка? Пожар? — спросил герой-любовник, входя в номер атамана.

— Малой, повтори, — вместо ответа устало произнес хозяин апартаментов, повернувшись к другу. — Ты бы хоть штаны завязал. Тьфу!

Торп счастливо заржал, но, перехватив суровый взгляд, проглотил смех.

— Чего ты лупалами своими лупаешь? — взвился атаман на Парка, — Говори давай!

Парк повторил, не забыв о подробностях. Выслушав новика, охотники решили не форсировать события. Рург сам падал к ним в руки, как переспелое яблоко. Пороть горячку в такой ситуации нельзя. Вспугнешь добычу, ищи ее потом по берегам озера до скончания веков. Информация и еще раз информация. Успех наполовину зависит от правильного планирования и достоверной информации. Парк получил приказ хорошенько все выведать. Из ватаги он ушел, но проживал пока в монастыре. Торп посоветовал не спешить с переездом…

— Но как же так? — У Парка обиженно задрожали губы. — Я это, ну, не могу доглядать за ватагой. Нечестно это получается. И дядько… и…

— Заткнись! — Крепкая затрещина оборвала словесный понос не вовремя устыдившегося пацана. — Ты не за ватагой, дурень, доглядать должон, а за рургом и евойными девками. Сечешь? Глаз с них не спущай. Чуть что — любому ватажнику докладай.

Парк обрадовано закивал, Торп возвел очи горе. Получив инструкции, сумеречный вестник отправился обратно.

— Шо думаешь? — осведомился Торп, наливая себе вина из кувшина, оставленного прислугой на столе.

— Это будет труднее, чем нам казалось.

— С пацаном как?

— Каком! Пойдет со второй ватагой до гнездовий. Хотел самку, пущай ловит. А мы двинем за рургом.

— Откель возьмется вторая гурьба? — наливая вторую кружку, осведомился Торп.

— К заутрене Шон со своими подельниками на купеческом баркасе прибудут, я ужо отправил голубя. Он деньгу любит.

— Он-то любит, а у нас они откель?

— Читай. — Трох протянул магу письмо барона.

— Скажи мне, атаман, во что мы вляпались? Нам же бошки снесут, ежели мы этого рурга не поймаем.

— Так вот и надо сделать, чтобы не снесли. Пресветлая не выдаст. На рассвете ты и Кман идете на торжище и нанимаете загонщиков, скока их там есть, всех и нанимаете. Да магов бы парочку из твоих ушлых знакомцев не помешало. Сделаешь?

— Сделаю, но они будут к вечеру.

— Ничего, время терпит.

— Что с Малым делать станешь?

— Как покажет себя. В долю возьму, на кошт, ну а ежели с гнильцой окажется… Рурги нынче больно злые пошли. Кадык разом выгрызут или еще чего. Отпиши-ка ты Огру Бороде, если ватага с купцом по морю выйдет, надоть толстопузого тихонечко взять. Купца и охотников — в расход, а девки на живца пойдут. Чую я, не оставит их рург. Из лесной чащи вывел, стал быть, и опосля на погибель не бросит. Все, ступай.

Маг вернулся к разгоряченной, но не удовлетворенной красотке, и вскоре ее томные крики заново впились в дощатые стены узкой одноместной комнаты Торпа.

Плюнув с досады, атаман сменил свечу. Вместо написания письма ему, как и некоторым, хотелось предаться плотским утехам, но дело есть дело. Официально состоя в гильдии, атаман занимался совсем не профильными для охотника делами. Благодетель в столице предпочитал держать у себя на службе множество людей: больших, важных и порой незаметных или наоборот, как этот грузный хозяин харчевни. Корчмари и кабатчики всегда в центре слухов, в их заведениях можно услышать свежие новости, а Трох контролировал и координировал работу агентов.

После пьянки атаман имел недолгую, но весьма плодотворную беседу с хозяином заведения. Очень уж интересные вещи начали происходить на берегах озера, и черный рург был не главной новостью приозерья. Сведя данные от нескольких агентов и соглядатаев воедино, Трох засел за шифровку. Работа продвигалась со скрипом, но закончить послание не дали громкие крики с улицы. Какая-то баба на чем свет поносила мужа. Визгливые вопли перемежались отборной бранью, послушать которую не отказались бы и грузчики столичного речного порта. Фантазия у тетки оказалась богатая, цветистые обороты так и сыпались. Когда бабе не хватало слов, она дополняла их смачными шлепками по лицу, бокам и спине провинившегося муженька. Муж рукоприкладствующей скандалистки даже не пытался оправдываться, между тумаков вставляя: «Ой! Ай! Варна!». Ведай атаман, что халявное золото (жена менялы ненароком, но с точно выверенным дальним прицелом поинтересовалась у Варны на базаре, где ее благоверный отхватил деньгу) вышло сизоносому мужичку боком, у него наверняка поднялось бы настроение. Но страдающему от мигрени охотнику местные разборки были глубоко по барабану. Единственное, о чем он мечтал, — это о благословенной тишине.

Купец был тучен, важен, угодливо льстив и преисполнен собственной значимости. Вечером третьего дня брат Фра вернулся из Тумры не один.

— Господа, имею честь представить вам мэтра Пьерро! Мэтр любезно согласился посетить нашу обитель и готов обсудить вопросы фрахта. — Сопроводив слова широким жестом руки, настоятель спрятался за бычьей спиной купчины, тот же качнул тремя подбородками, типа кивнул головой.

Хоть имя у купца почти совпадало с именем персонажа из сказки о приключениях Буратино, но сходство между ними было отдаленным. Ну если только представить Пьеро повзрослевшим на сорок годков и поправившимся на сто двадцать килограммов. Вытирающий блестящую лысину засаленным платком и отфыркивающийся представитель торгового сословия легко мог послужить прототипом для другого героя детских сказок. Весельчак У — космический пират из книжек Кира Булычева об Алисе уступал мэтру лишь габаритами, в остальном работник ножа и топора с космических дорог имел все шансы занять место брата-близнеца купчины.

Абсолютно лысый, с глубоко посажеными алчными глазками, заплывшими жиром. Угодливая елейная улыбочка, казалось, навечно приклеилась к пухлым губам, а мясистые сосискообразные пальцы едва гнулись из-за множества нанизанных на них перстней. Сто раз я успел пожалеть, что показался на глаза сему достойному мужу.

При виде летающего чуда поросячьи зенки располневшего эмо из сказок о Буратино зажглись потусторонним светом. Я же чуть не загнулся от эмпатического шока в ментале. Задавив чувства остальных присутствующих, на первое место, словно болотная грязь и протухшая тина, выступили алчность и ненасытная жажда наживы. Купец мысленно препарировал меня на составляющие и ингредиенты, купил, продал, опять купил и перепродал с тройной наценкой. Аура над головой негоцианта потемнела от напряженной работы мысли.

Тут-то до меня дошло, что своим присутствием я подставил дорогих мне людей. Ведь помнил же прописную истину про бизнес, триста процентов прибыли и преступления, совершенные ради магарыча. Приглашенный в монастырь представитель славного клана торгашей планировал извлечь куда больше, чем жалкие триста процентов. Деньги... ради них он на ходу продумывал грандиозную пакость, и, судя по обрывкам ментальных всплесков, ни охотникам, ни девчонкам ничего хорошего ожидать не приходилось. Эх, ладно, кое-кто накосячил, ему и исправлять нанесенный ущерб. Пора испробовать в деле эмпатические наработки. Попозже, наедине с мерзавцем. Карфаген будет разрушен.

Касаемо переговоров и будущего фрахта: ни с первого, ни со второго взгляда Пьерро Весельчакович мне не понравился, охотники тоже были не в восторге от безальтернативной кандидатуры. Больше всего габаритный негоциант напоминал угря — такой же склизкий, вертлявый, без мыла куда угодно влезет. Сложится, втянет обвислые щеки и живот и протиснется в тонкую щель. Такие угодливые и заискивающие перед тобой ушлые торгаши мягко стелют. Весь вопрос: проснешься ли потом?

К сожалению, лучших вариантов в обозримом будущем не предвиделось. Сальная морда владела ситуацией, ни в какую не желая отступать. Знал, подлюга, что нет у нас возможности капризно перебирать кандидатуры — этого хочу, этого не хочу. Время на исходе... Точнее, его совсем не осталось.

Если смотреть шире, то, с какой стороны ни глянь, залетный негоциант подходил нам по всем статьям: личный двухмачтовый когг, оборудованный пассажирскими каютами, маг-воздушник на подхвате, соответственно, судно не знает проблем с ветром, наполняющим паруса. Корабль идет нужным нам маршрутом — на Вайс, откуда до имения родителей Иристы почитай рукой подать. Два-три необременительных дневных перехода — и здравствуйте, родные!

Удивляетесь, к чему такая спешка? Задерживаться в монастыре чревато. И так вокруг бревенчатого тына денно и нощно начали крутиться подозрительные личности. Земля слухами полнится, да и я не особо скрывался, так что мэтр не один такой, до денег жадный. Не сбрасываем со счетов политический аспект: обстановка в стране накалялась с каждым днем. Нет, в самой Тумре было довольно-таки тихо и спокойно. Несмотря на относительную близость к столице селение считалось медвежьим углом с патриархальным укладом и сложившимися тысячелетними традициями. Львиная доля местных жителей не могла и представить себя вдали от рыбацких фелюг: отцы рыбачили, деды и прадеды рыбачили, а теперь внуки неводы забрасывают, и правнуки пойдут по стопам предков. Ветры перемен привычно обходят Тумру стороной. Война не война, а рыба и дары леса пользуются спросом при любом властителе и политическом раскладе.  

Так-то оно так, но столичный гость принес дурные вести. Противоборствующие стороны, схлестнувшиеся в битве за трон, шаг за шагом перешли от слов к делу. Мелкие стычки переросли в кровавые столкновения, пух, перья и кровь летели во все стороны. Ассасины озолотились на заказах. Печально другое: тихие и громкие убийства грозили вот-вот перерасти в полноценную гражданскую войну. Оба лагеря активно набирали и стягивали к Дитару войска. Расквартированная в столице королевская гвардия перешла на сторону альянса, возглавляемого бароном Лера и незаконнорожденным сыном почившего монарха.

Половина городской стражи продалась ставленникам банкиров. Глубокие подвалы банков хранят не только золото. Стража купилась не только за деньги — дубовые бочки с вином удачно сыграли роль универсальной валюты. Армия раскололась на несколько неравных группировок. Наиболее боеспособные части перешли под руку Лера, пограничные гарнизоны присоединились к сторонникам герцога, а добрая треть устами командующих объявила о нейтралитете. Объяснять плюсы данной позиции не требовалось — генералы спокойно пересидят кровавую баню, после чего элементарно примут сторону победителя, не забыв выбить себе приемлемые преференции. Все как всегда, все как везде.