Перелетная птица.

Глава 4.

Викки, неспешно шаркая по ковровому покрытию, спускалась по парадной лестнице загородного дома семейства Стоун. Потирая виски, она наблюдала за чайником, в котором медленно закипала вода. Горячий кофе после веселой ночи с подругами был первой необходимостью. Бренда, Шери и Лейтон еще спали, поэтому Ви, умывшись, спустилась вниз.

С кружкой горячего напитка и сигаретой, одолженной у Спаркс, она босыми ногами шла по газону заднего двора. Престон медленно шла к беседке, ее лицо кривилось от боли словно она была русалочкой, которая впервые вступила на землю.

Утро выдалось на редкость по-летнему теплым, яркие лучи солнца освещали двор, не оставив ни малейшего темного уголка. Августовский ветер рыскал в кронах вишневых деревьев, увешанных ягодами, и спускался в розовые кусты, чьи бутоны распространяли сладостный аромат.

Девушка глубоко вдохнула воздух, наслаждаясь цветочным запахом. Ее губы сразу же сладко улыбнулись, вспоминая бабушкины духи. Это утро было идеальным: чистое небо, теплое солнце, благоухание растений, бесконечные зеленые луга, звуки пригорода, что сложились в воздушную арию Баха, в такт которой Викки покачивала головой.

Щелкнув зажигалкой, Викки медленно закурила. Умиротворение вместе с пьянящим никотином заструились по венам, принося девушке долгожданное расслабление. Сейчас весь мир остановился, она была наедине с бесконечными изумрудными лугами.

- Давно ты не курила, - за спиной раздался голос молодой хозяйки.

Лейтон как всегда выглядела потрясающе свежей и ухоженной, будто собиралась не менее часа, хотя встала несколько минут назад.

- Давненько, - Ви кивнула, подтверждая ее слова. – Здесь красиво.

- Да, мама любила Эссекс летом, - она умолкла, - любила.

Стоун, замолчав, поникла. Ее родители погибли несколько лет назад в авиакатастрофе, оставив единственной дочери дом, загородный участок и бизнес. В тот злосчастный год, Лейтон только-только окончила школу, готовясь поступать в университет. Несчастье в одночасье превратило ее из самодовольного, недалекого и дерзкого подростка в умную, расчетливую девушку: у нее не было права на ошибку, от нее зависело благосостояние нескольких десятков семей. Так последняя наследница рода Стоун повзрослела, забыв о детских забавах.

- Что не так, Ви? – черные глаза скользнули по бледной фигуре подруги, в забытье смотревшей на поля.

- Том, - не думая выдала Престон. – Я призналась ему, - она покраснела, будто ее уличили в тяжком грехе, - призналась, Лейтон, понимаешь?

Подруга кивнула, выжидая продолжения истории.

- Он промолчал, - тихо сказала Ви, слова которой тут же унес порывистый ветер.

- Промолчал? – повторила Стоун, не понимая смысла слова.

- Промолчал! – взревела Престон. – Я сказала, что люблю его, а он, - Ви шумно вдохнула: пламенная речь уничтожила запасы воздуха в легких, - он обнял меня и похлопал по плечу, будто бы одобрил покупку машины!

- Может момент был не самый удачный? – Лейтон попробовала вразумить подругу, которую уже захлестнули эмоции.

- Момент!? – Ви всплеснула руками. – Я выбрала самый лучший момент, - она по привычке огляделась, как если бы рядом была Шарлотта, - мы переспали.

Наступила тишина, которую Стоун, медленно распивая кофе, не спешила нарушать. Она также смотрела за далекий горизонт, будто прикидывая, что может быть за тонкой линией.

- Ну, давай, говори, - недовольно пробурчала Престон. – Скажи, что знала.

Лейтон покачала головой: «Это не так, Ви».

- Я чувствую себя дурой, - она уронила голову на колени.

- Викки, не вини себя, - тихо сказала хозяйка дома.

- А кого винить? Тома!? – голос гостьи дрогнул.

- Нет. Он не виноват, что не смог ответить тебе. Никто не виноват, - добавила Стоун. – Всему свое время.

- Два с половиной года прошло, - шептала Викки.

Голос ее звенел от безнадежности и боли. Эти годы показались ей календарной страницей, которую с треском вырвали, скомкали и выкинули в мусорное ведро.

- Что я делаю не так? – Престон, подняв глаза к небу, часто заморгала. – Я ведь меняюсь…для него, понимаешь?

Лейтон собралась было открыть рот, но радостные возгласы Бренды и Шери нарушили ее планы.

- Доброе утро!!! – раздался девчачий дуэт.

- Что такие кислые? – Спаркс опустилась на скамью. – Ты что курила? – она, принюхавшись, обратилась к Ви.

Викки кивнула, взяв чашку с остывшим кофе.

- Дело – дрянь, - прозвучал короткий итог.

- Бренда! – Шарлотта тут же возмутилась.

- Чуть что сразу Бренда, - девушка, закинув ноги в ковбойских сапогах на соседнюю лавочку, закурила. - Можно подумать, это Бренда вчера напилась, пела хиты 80-х, разбила вазу, упала с лестницы, а поутру закурила с видом знатного гедониста!

Викки усмехнулась: вчера она и правда хорошенько повеселилась. Вчера было единственным днем, когда она позволила эмоциям овладеть собою.

Хриплый женский крик раздался в темноте лондонской квартиры, стены которой мгновенно его впитали. Этот крик не воплощал собой боль или горе, наоборот, этот недолгий возглас чудесным образом олицетворял собой высшую степень наслаждения.

Худые напряженные пальцы с побелевшими косточками мгновенно расслабились, выпустив из цепкого плена сбившуюся ткань простыни. Томный взгляд зеленых глаз, словно затуманенных легкой дымкой, скользил по разгоряченному телу мужчины. Том довольно ухмылялся, притянув к себе любовницу.

Викки, запечатлев на губах Хиддлстона благодарственный поцелуй, опустилась рядом. Упираясь острым носом в мужскую грудь, девушка кончиками пальцев рисовала на его коже абстрактные узоры. Она шумно вдыхала ночной воздух августа, смешавший в себе свежесть дождя, рвавшуюся в распахнутое окно, сладость яблочного пирога и легкий запах его кожи, так напоминавший собой букет корицы и восточного сандала.

Губы Престон раскрылись в широкой детской улыбке: ее посетила безумная мысль, навеянная минутным порывом. Ви глубоко вдохнула как перед глубоким погружением и тихо прошептала: «Люблю тебя».

Эти два слова прозвучали так тихо, но ярко, что ночь озарилась красочными вспышками. Щеки ее зарделись пунцовым румянцем, который так удачно был скрыт пеленой темноты. Викки вся обратилась в слух, ожидая ответ, - сердце ее пустилось в ритмичный пляс.

Секунды шли, но Том молчал. Он лишь крепче обнял ее и легко похлопал широкой ладонью по хрупкому плечу. Викки мгновенно отпрянула, выскользнув из его объятий.

- Холодно, - она наскоро захлопнула окно, нехотя возвращаясь в кровать.

Викки легла на край кровати, напряженная как стрела. Она была похожа на молодую лань, завидевшую вблизи хищника, - в любой момент девушка была готова сбежать. Сейчас Викки безбожно корила себя за порыв сердца: два нелепых слова окончательно подорвали их хрупкие отношения. Он промолчал.

Она видела, как Том, внешне казавшейся спокойным, словно ничего и не было, был напряжен. Его грудь из раза в раз тяжело поднималась словно заржавевшая пружина, глаза неотрывно смотрели на потолок, пальцы, сцепленные под головой в крепкий замок, побелели, каждая мышца будто окаменела, превращая мужчину в древнегреческую статую.

Сейчас точеная красота Хиддлстона лишь угнетала Викки, она его почти ненавидела. Каждая частичка тела и души словно восстала против причиненного унижения. Именно униженной Ви себя и чувствовала: она отдала этому мужчине свою любовь, душу, сердце, тело и мысли – всю себя, но он отверг этот дар. Она отдала ему всю себя. Может в этом и есть проблема? Эти губительные размышления в скором времени увлекли девушку в сон.

Мужчину же терзала бессонница. Сотни мыслей, быстро сменяя друг друга, роились в его голове, причем каждая последующая была безумней предыдущей. Когда разум услужливо посоветовал ему уехать в другой город, Том, встряхнув головой, словно это могло заставить глупые мысли исчезнуть, сел в кровати. Длинные руки, взъерошив непослушные волосы, прикрыли лицо, словно мужчина не желал смотреть на любовницу.

Через пару минут он нашел в себе силы взглянуть на обнаженную женскую фигуру, по пояс укутанную тонким одеялом и серебром лунного света. Губы Викки были плотно сжаты, уголки опущены, брови нахмурены – хотя бы во сне она была честна, не боялась показать свои настоящие эмоции, свое болезненное разочарование.

Сейчас он чувствовал себя опустошенным. Признание Викки выбило крепкую почву из под ног - теперь мир казался эфемерным и зыбким словно основы мироздания пошатнулись. Ее слова не были неожиданны, напротив, Том давно ждал, когда же девушка переступит грань, он несколько тысяч раз репетировал эту сцену по утрам перед зеркалом, в пробке за рулем машины и даже во сне. Но когда эта реплика была сказана в реальности, Хиддлстон оцепенел, словно посреди театральной постановки кто-то сказал незнакомую фразу и его собственные реплики стали бессмысленны. Он не знал, что делать, что сказать - как поступить.

Короткое "Люблю тебя" оглушало, действовало как ушат ледяной воды. Эти два слова звучали до противного искренне, Викки прошептала их так мягко и тепло, что комната наполнилась незримым для простого человека светом. Неловкое молчание, ее позорный побег. Мужчине казалось, что эти жалкие двадцать секунд будут длиться вечно, а потом словно в наказание память вновь и вновь будет воспроизводить короткую хронику, а ее "Холодно", превратившее комнату в покои ледяного дворца, будет преследовать изо дня в день.

Он хотел ответить ей, солгать, но вместо этого промолчал. Том посчитал, что эта молчаливая правда будет лучше приторно-сладкой лжи. Мужчина не мог ее обмануть, не хотел и не желал. Викки была так чиста и невинна, что лгать ей было просто недопустимо, лгать ей - лгать самому себе. И пусть Ви никогда не была его любимой женщиной, он уважал ее, доверял и верил как самому себе, но для него этого было недостаточно.

Викки, повернувшись к нему, поежилась и недовольно сморщила носик. Том улыбнулся и плотнее укрыл подругу одеялом – лицо ее мгновенно стало умиротворенным, а тело расслабленным. Сейчас она была как никогда беззащитна. Актер неожиданно для себя протянул руку, касаясь ее гладкой кожи: он легко очертил линию скул и спустился к подбородку. Его движения были плавны и невесомы: он боялся нарушить хрупкий сон любовницы.

Том улыбался, неотрывно рассматривая ее. Русые волосы, раскиданные по подушке, пахли свежими весенними травами, бледная кожа серебрилась, грудь плавно поднималась, а тонкие губы легко улыбались. Как же хороша она была, как хороша.

Ноябрьским днем Том, широко улыбаясь, ворвался в дом Викки Престон. Он, открыв входную дверь, перепрыгивал через несколько ступеней, поднимаясь на второй этаж. Сейчас ему безумно хотелось поделиться с девушкой радостной вестью и желание это было так велико, что казалось сжигало изнутри.

- Ви, у меня новость! – широко распахнув дверь, мужчина влетел в светлую, маленькую комнату.

Посреди этой крошечной комнатушки, служившей мастерской, стояла миниатюрная девушка в коротких шортах и мужской рубашке, перепачканной разноцветными красками. Едва заслышав торопливые шаги на лестнице, она наскоро вытерла руки о тряпку.

- Какая? – она подалась вперед, заинтересованная такой оживленностью возлюбленного.

- Роль, - Том широко распахнул глаза, простерев руки, - мне дали роль! – подхватив подругу, он закружился по мастерской.

- Поздравляю! – Викки крепко поцеловала его. – Расскажи! – горящие изумрудные глаза в нетерпении смотрели на него.

- Мне дали роль Магнуса Мартинссона в сериале «Валландер»! – Хиддлстон опустил девушку на пол, взяв худое личико в широкие ладони. – Представляешь?

Он с нескрываемым ликованием смотрел ей в глаза, ожидая увидеть в них радость и гордость. Ему хотелось, чтобы Ви была горда его успехом и победой, хотелось, чтобы ее глаза горели от радостного осознания того, что его мечта воплощается.

И зелень ее глаз сияла множеством переливчатых огоньков, словно взгляд ее был обращен на яркую новогоднюю гирлянду, сердце, объятое трепетом, быстро стучало, а губы не покидала улыбка. Но все же маленькая часть души напряженно сжалась под натиском тревоги.

- Это замечательно, - хрупкие ладошки легли по верх мужских, - правда.

Ее тихий голос казалось, вот-вот дрогнет, но нет, Ви стойко произнесла короткое поздравление, ни разу не сбившись. На глазах то ли от гордости, то ли от непонятного волнения навернулись слезы – девушка прижалась к груди мужчины, пытаясь скрыть свою слабость.

Том, не ожидая от девушки такого яркого проявления эмоций, неловко прижал ее к себе, аккуратно перебирая русые локоны словно брезговал к ним прикоснуться. Ее тихие слезы были неприятны, наводили ужас.

- Какая ты сегодня эмоциональная! – он пытался перевести столь неловкий момент в шутку.

- Есть немного, - Ви резко отпрянула, словно обожглась. – Где будут съемки? – обыденно поинтересовалась она, переводя разговор, как ей казалось, в мирное русло.

- В Швеции, - Хиддлстон, виновато прикусив нижнюю губу, засунул руки в карманы.

- В Швеции, - Престон повторила его слова с тем же темпом и интонацией. – Как долго? – зеленые глаза с упованием смотрели на возлюбленного.

- Полгода, - бесцветно ответил он, но тут же обнадеживающе добавил, - ты сможешь приезжать.

Однако эти слова не были утешением для несчастной девушки, нет, это звучало как резкий свист кнута, как лязг поданных бедняку монет.

- Конечно! – излишне бодро сказала она. – Я приеду.

- Я принес торт, - Том попятился к двери, - с фруктовым желе. Как ты любишь.

- Здорово, - она легко пожала плечами. – Я сейчас, - глаза ее бегло оглядели мастерскую, - вот только кисти замочу.

- Хорошо, но мешкай – иначе тебе не достанется! – он улыбнулся.

- Не буду, - заверила его Ви, кинув взгляд на мольберт.

На деревянной треноге стоял широкий холст, горящий в ярких красках. На фоне обожженного неба и бедного пейзажа красовалась искаженная человеческая фигура. Это нечто неимоверно громко кричало, приложив ладони к отсутствующим ушам, и крик этот был так громок, что пространство рядом с фигурой исказилось.

Викки поежилась: ее охватил страх. Сейчас она сама была готова закричать так громко, насколько позволит голос, но она молчала, однако рот ее исказился немой гримасой агонии.

Эта неожиданная новость выбила землю из под ног, разрушив ее зыбкий мирок, в котором Ви с упоением жила и не смела ни на что жаловаться: у нее была интересная работа со стабильным заработком, отношения с отцом наладились и рядом был Том. Но сейчас каждая клеточка тела была охвачена необузданным волнением. Ей казалось, что шведские просторы украдут мужчину, поставив жирную неприглядную точку в их непростых отношениях. Отчего-то она была уверена, что Хиддлстон, посетив скандинавскую страну, никогда к ней не вернется. Никогда.

Дрожащие пальцы взяли самую тонкую кисть, волокна которой были пропитаны темной краской, и обвели линию безобразно округлого рта человека – теперь нечто выглядело воистину обреченно.

Престон опустила кисть в банку с мутной водой, сейчас она выглядела спокойной и уравновешенной, однако сбивчивое и тяжелое дыхание выдавало ее прекрасную актерскую метаморфозу. Ви глубоко вдохнула сухой комнатный воздух и направилась вниз к торту с ненавистным желе, оставив свою боль в репродукции Эдварда Мунка.

Викки Престон, покинув здание автотранспортного парка, направлялась к прибывшему автобусу. За два часа ожидания она порядком замерзла и пожалела, что не надела еще один свитер. Путь освещали высокие фонарные столбы, залившие территорию парка тусклым светом, казавшимся больничным. Скандинавская страна встретила гостью морозом, удивительно темной для весны ночью и полным отсутствием гостеприимства. Швеция предстала чужой, холодной и нелюдимой.

Едва ступив на ступеньку автобуса, Ви поняла – эта поездка будет просто незабываема и богата на впечатления. Трудно было сказать, что именно подтолкнуло ее на эти мысли: то ли автобус производства середины девяностых годов, то ли водитель в круглых очках с толстыми линзами, то ли будущие соседи. Справа от нее сидел довольно-таки тучный, громко чавкающий мужчина с сальными волосами, а слева пожилая дама с большой корзиной на коленях, из которой разносилось сдавленное шипение. Эта женщина, казалось, пропахла кошачьим духом, что сообщал о себе за несколько метров.

Девушка глубоко вдохнула тяжелый воздух, пропитанный запахами кошек, рыбы, чипсов и бензина, - отчего неприятно поежилась, предвкушая семичасовую поездку в Истад. Эта простая процедура вернула спокойствие и самообладание, а также напомнила о цели этого краткосрочного путешествия. Престон легко коснулась нагрудного кармана пуховика, в котором покоился листочек бумаги с адресом заветной гостиницы. Одна лишь мысль о том, что уже следующим утром она сможет увидеть Тома, придавала сил и мужества, чтобы пережить семь часов в этой рыбной лавке на колесах.

Три месяца, казавшимися нескончаемыми, Викки имела возможность увидеть Хиддлстона лишь на экране собственного ноутбука, но этого было мало: расстояние искажало лицо, смех и голос, фактически превратив мужчину в незнакомца.

Девушка часто ловила себя на мысли, что ее возлюбленного словно подменили. Он необычно часто смеялся и улыбался, при этом ни одно движение мышц лица не было наиграно и жеманно, напротив, мимика его была как никогда искренней и счастливой. Причины столь разительных перемен девушка, конечно, не знала, что не мешало ей строить смелые догадки. Но в одном ее домыслы всегда сходились: таким мужчину Ви не видела уже давно и, что бы ни вернуло прежнего Тома, она этому несказанно завидовала: ее персона своим теплом была не способна сгладить линии острых скул, зажечь огонь голубых глаз и вызвать той скромной и кроткой улыбки, что он так берег для особенных случаев и людей. Это легкое движение губ совсем не было похоже на отрепетированную широкую улыбку, которую Хиддлстон дарил каждому по поводу и без.

В узком проеме между громко спящим соседом, который, как оказалось, ничего не мог сделать тихо и незаметно, и желто-горчичной шторкой, связанной крепким узлом, виднелась магистраль Стокгольма, окруженная деревьями, кажущимися в темноте скрюченными монстрами.

Плотнее укутав лицо в шерстяной шарф в мелкую клетку и застегнув липучки на капюшоне у горла, Ви закрыла глаза, готовясь к беспокойному сну в неудобном положении: круги под глазами и боли в шее на утро ей обеспечены.

Сон ее был беспокоен, всю ночь Викки преследовали звуки воды. Она, не разбирая дороги, куда-то бежала, по лицу катились редкие теплые слезинки, смешанные с холодными, беспощадными каплями лондонского дождя. Куда лежал ее путь, сказать было невозможно: перед глазами повисла плотная водяная занавесь, а над нею простиралось антрацитовое небо. Однако почти полное отсутствие зрения не мешало ей бежать быстро и целенаправленно будто бы на улице был обычный солнечный день.

Позже она скрылась от непогоды в каком-то доме, знакомый женский голос что-то причитал, но Ви не могла разобрать и слова. Она лишь жалась в уголке холла, плотно прижимая руки к груди. Вода струями стекала по волосам и одежде, образуя на полу маленькие лужицы.

Было холодно, было трудно дышать. Холодно – это все, что девушка могла о себе сказать, ничего больше она чувствовала, ничего. Все цвета стали тусклыми будто перед глазами простерлась матовая пелена, свет маячил вдалеке слабым огоньком, лица стерлись, а голоса исказились.

Женщина вернулась, она приобняла ее за плечи и куда повела, попутно раздавая какие-то указание мужчине. Незнакомка привела ее в комнату, где мощным потоком шумела вода. Вода, опять ее нагнетающие звуки. Холеные женские руки, не церемонясь, подталкивают Престон, ее ноги упираются о холодный эмалевый бортик – ванная. Викки с облегчением вздохнула: никто не собирается ее топить. Она, не снимая одежды, опускается в воду.

Теплая вода ласкала кожу, покрытую мурашками, глаза слипались, призывая организм ко сну. Было так тепло и уютно, что не хотелось распахнуть глаза, но Викки сделала над собой усилие. Над ней ярко горел слепящий свет, воздушная ткань юбки заполнила собой ванную, вода в которой окрасилась в бледно-красный. Кровь.

- Фрекен, вы в порядке? – на ломаном английском поинтересовался голос.

- В порядке, - на автомате сказала Ви, вырванная из жутких объятий сна.

- Чипсы? – мужчина протянул ей пакетик.

- Нет, спасибо, - натянуто улыбнувшись, благодарила она.

Девушка огляделась: она по-прежнему в автобусе, рядом те же соседи – все абсолютно также. Это чувство некой стабильности ненадолго ее успокоило.

За окном простиралась дорога, освещенная утренним солнцем. Эта дорога была всего лишь на две полосы, леса здесь были хвойные, густые. Викки взглянула на часы – половина шестого. Еще каких-то полчаса и Престон окажется в Истаде. Руки невольно потянулись к шее – все же печальная участь ее не избежала.

Оставшаяся дорога до отеля промелькнула, словно несколько секунд и вот уже Викки Престон с магнитным ключом и дорожной сумкой шла в номер. Не успела она снять верхнюю одежду, как в дверь постучали.

- Войдите!

- Привет, слоеный пирожок! – в комнате появился широко улыбающийся Хиддлстон.

- Томас, - скинув злосчастную куртку на пол, девушка повернулась на зов.

Разглядывая гостя, она не могла отделаться от двоякого ощущения. Перед ней был тот же Том: тот же рост, те же непослушные кудри, те же голубые глаза, но все же он сильно изменился, хотя Ви не могла сказать, что именно признать она не могла.

- Том! – Ви наконец-то кинулась ему в объятья.

- Я начал думать, что ты ожидала кого-то другого, пирожок! – он обнял ее в ответ и поцеловал в макушку.

- Нет, просто, - она прервалась: не знала, что именно послужило причиной долгого молчания, - просто я сильно скучала! – девушка чуть отпрянула. – И я не пирожок!

- Как скажешь, пирожок, - Том, будто не заметив ее возмущения, потрепал подругу за щеки. – Как добралась?

- Чудно, - она закивала, - моими соседями были прожорливый рыбак и бабуля, нелегально ввозившая в страну десяток котов!

Хиддлстон рассмеялся: «Какая ты ворчунья!»

Викки вместо ответа кинула в него один из своих свитеров.

- Кто выключил свет? – раздался жалобный мужской голос.

Девушка, не скрывая улыбки, наблюдала за неуклюжими стараниями Тома найти выключатель. Стянув свитер с его головы, девушка крепко обняла мужчину, словно они не виделись долгие годы, словно видит в последний раз.

- Мне жаль твоего парикмахера, - Ви сочувственно покачала головой, - эту лапшу невозможно расчесать. Мне ли не знать!

Том не спешил отвечать девушке: эти объятья были так крепки и искренни, что ему стало перед ней стыдно.

- Это только твоя обязанность, - он потрепал прическу Ви, - не отлынивай! – Хиддлстон пригрозил ей. – Позавтракаем? Я тебя со всеми познакомлю.

- Здорово, - энтузиазм актера передался и Ви, - идем.

За крупным столом, к которому ее привел мужчина, уже сидел десяток людей, которые что-то активно обсуждали. Том незамедлительно представил ее, однако сама Викки к своему стыду не запомнила и половины имен. За столом продолжилась оживленная беседа, в которую актер незамедлительно вступил, Ви же принялась за долгожданный завтрак.

- Сюзан! –Хиддлстон приподнялся и активно замахал рукой. – Иди к нам!

К столику спешно приближалась красивая, широко улыбающаяся шатенка среднего роста. Стоило ей появится, как лицо Тома зарделось легким румянцем, глаза засияли, а на губах появилась та кроткая улыбка.

- Сюзанна, это Викки, она приехала из Лондона, - Хиддлстон представил Филдинг подругу, - Викки, это Сюзанна – моя коллега.

Девушки обменились вежливыми кивками и рукопожатиями, после чего Сюз, как назвал ее Том, вступила в разговор.

Викки же, забыв стереть с лица дежурную улыбку, пыталась осознать происходящее. Викки из Лондона? Серьезно? Все, чем Ви является для Тома, это просто один из восьми миллионов жителей Лондона? Это ведь в голове не укладывается, нет.

И тут ее озарило. Сюзанна. Мужчина просто не хочет, чтобы женщина знала, что связывает его и Викки. Но зачем? Ну конечно…Викки невесело ухмыльнулась собственной глупости. Сюзанна. Вот кто является причиной таких разительных перемен, вот кто вернул Тому улыбку, беззаботность, счастье.

Сюзанна. Сюзанна. Сюзанна. Сюзанна. Сюзанна. Сюзанна. Сюзанна. Это простое женское имя, произнесенное им с такой теплотой и нежностью, безобразной музыкой звучало в голове Викки. Нет, это не может быть, только не это.

- Простите, - растерянно извинившись, Престон сбежала из обеденной зоны.

Прикрыв рукой искривленный от накативших рыданий рот, Ви возвращалась в номер, где нет музыки, шумной компании, его смеха и Сюз.

Беда приходит нежданно, откуда ее совсем не ждешь. И вот уже униженная Викии Престон, забившись в темный угол номера, пытается удержать сдавленные рыдания. Она тяжело и часто дышала, сжимая тонкими пальцами крупный ворс ковра, девушка пыталась взять себя в руки, не выпустить тех эмоций, что овладели душой, но против этой мощи Ви была бессильна. Единственное, о чем она сейчас молила Бога, не дать Тому увидеть этих слез, этого отчаянья. Хиддлстон же то ли по воле божьей, то ли собственному желанию не спешил справиться о подруге.

Беда ворвалась в ее жизнь как хищный ураган, уносящий жизни множества людей, и имя ему Сюзанна.