Тетрадь архиерейская

Тетрадь первая. Глава X

X

Сию первую тетрадь свершу как бы малой изографией образов, обступивших меня в моем архиерейском служении. Разумею членов епархиальнаго совета, в коем, помимо добраго моего отца Феофана, игумена Афанасиевской обители, еще осьмеро обретается: два архимандрита и протоиреев шестеро.

Первым порядком отца Феодора помяну, яко сий мне боле всех люб. Отец протоиерей тот есть настоятель храма Воздвижения Честнаго Креста Господня. В летах он под стать отцу секретарю, а иначе как «отцом Федором» не прозываем, ибо образ имеет вполне мужичий, лик красный и руцы прегораздыя, так что зрим в рясе будто подобие простецкаго самого Христу соработника. Такова же у отца Федора и речь: по немудрию не витийственна, а яко землица российская осязательна и стольми же шероховата. Где иной иерей, хотя бы и аз грешный, прихожанку вопросит:

— Согрешала ли во дни юности плотским образом, прелюбы не творила ли, жено?

— отец Федор иначе то слово молвит:

— Что, мать, молодухой слаба была на передок?

На тое почти как словесное юродство иные мне, владыке, даже и кляузы доносят, но никогда слух не склоню к оным кляузам: ибо что сии перед сердца истинным радушием, коим Господь наш Бог отца Федора одарил прещедро и кое тот еще и насаждал в саду души своей, яко виноградарь мудрый! Нелицемерную любовь имею к иерею Феодору и токмо его бы по кончине мя грешнаго новым владыкою видеть желал, но сие вовсе невозможно, поелику отец Федор меня годами превзошел и, что паче перваго, к белому духовенству причтен. Со своей же матушкой Александрой пребывает в согласии отменном, и в тоей матушке женщину твердой разумности зрю и превосходнаго нраву.

Дале никак невозможно мне отца Иннокентия не помянуть, архимандрита Свято-Никольской обители. Отец Иннокетий летами еще более зрел, но сложение имеет тщедушное и отчасти согбенное, главу едва не плешивую, глас старческой, но живость во всех членах подобно юнцу и строгость отменную, без коей строгости пастырем столь обильной братии никак являться неспособно. Воистину превнимателен отец архимандрит и особо искателен до самомалейшаго нарушения церковных правил и уставов, кои ведает не в пример мне немудрому. И не то что бы суровость являет, но столь преступившаго устав словесно и всякочасным сокрушением изведет, что тот и небо с овчинку узрит. Даже и помни́тся иной раз грешным делом, будто отец Иннокентий всякой час праздный самомалейшия правила изучает и в том себе особый зарок положил. Свято-Никольская обитель, в коей насельников более тысящи, хотя и за городом помещается, однако всякому епархиальному совету отец архимандрит соприсутствует усердно, в устыжение иным наместникам епархии нашей, каковых за хлопотами дня монастырскаго на советах много что раз в год зрим. Ни в чем дурном отца Иннокентия попрекнуть не возмогу (разве только в сем его буквоедстве особом, в коем по скудоумию своему как бы подобие древляго фарисейства нахожу и дух любви Христовой в коем вовсе не осязателен). Такожде и он ко мне все подобающее по чину почтение выказывает, а все же сердечной склонности к нему, како надлежит ко брату моему и сотруженику, не имею, прости мя Христе Владыко сердца моего за сию сердечную немощь.

Третьим числом возпомяну отца протоиерея Олега, настоятеля Свято-Введенскаго собора в удаленном от епархии малом граде (но хотя и удален, собраниями совета не небрегает). Сей муж простою своей повадкой приходу люб, но горе! — речи и помышления имеет предерзновенные. От недругов его поступило в епархию ябедство, будто паству отец Олег наущает: нет, дескать, преисподней, и рая нет нисколько. На мое прямое вопрошение об истинности сего отец Олег ответствовал: да, так полагаю. От маловерия все сие, а паче от умствия! Как во преисподней усомниться возможем, когда от грехов тяжесть почти телесную во всякий миг трезвения умственнаго возчувствовать способны и когда самая жизнь наша в иное время как бы предвестие преисподней изображает? Добро бы сам не верил, но малых духом соблазнять почто? Все же навету тому я хода не дал, поелику ведаю твердо, что соревнующие отцу Олегу много недостойней сего иерея. Когда его от служения отстранить, не ко Христу, но вспять совершу движение, ибо верую: лучше умник маловерующий, но незлобивый и даже вере нашей неравнодушный, неже человек жестоцый и умом некрепкий.

Далее помяну еще вовсе юнаго (тридесяти и пяти лет от роду токмо) протоиерея отца Феофила, яко значит «боголюбец», настоятеля собора Успения Богородицы. Ох горюшко горькое сей отец Феофил! По имени своему, воистину, боголюбец, ибо многим богам любезнует. Публично о том многолюбии глаголить не дерзает и на проповедях образ имеет обыкновеннаго иерея Русской Церкви (разве что ликом и гласом художествен и за то от юных прихожанок осаждаем), но келейно, сказывают, не только Господу Иисусу Христу, но еще и некиим индийским божкам поклоняется. И паче того! Меж ревнителей сих божков, коих ко стыду церкви нашей все более заводится, потаенно получил будто отец Феофил некое подобие иерейства, и «ачарьей», яко есть учитель, зовется. Явственно, что на собраниях язычников он вовсе под другим именем знаем, так что ведет как бы жизнь двойную. Верить ли в то вполне, не ведаю, слишком уж чуднó сообщение об отце Феофиле, так что до невероятия чуднó, но и вовсе отрицать не способен. Как голосочек маслянистый сего иерея возприемлю и образ его лукавый зрю, так и удумаю про себя: а ведь и оное вправду возможно, что индийских богов славословишь, отче, и, что огорчительней сверх меры, беды в том не мнишь ни малейшей, а полагаешь, будто сие многолюбие достойно и похваляемо. Ежели отца Олега по маловерию его маломощному на ложе уподоблю, то тебя уже впору к искателям многих жен причесть.

Далее в моей изографии отец Георгий возпоследует, Свято-Яковлевскаго храма протоиерей. Особых прегрешений ему не причту. Но дурственна очень юная матушка отца Георгия, любоначальна (так что и вид имеет не православной матушки вовсе, но немудрой юницы, да и есть таковая), еще же сребролюбива. Дурнее всего, что сия отцу Георгию есть жена вторая, гражданская, и поелику таковое венчание порядок Церкви Русской возпрещает, в таинстве с отцом протоиереем несочетованная. Огорчительно превыше меры, но око на сие вынужден притворить. Более отцу Георгию его дружество с юношами и уже зрелыми мужами разбойнаго виду в укор поставлю: с оными и общается, и даже на двуколесных самодвижимых изделиях сиречь мотоциклах с ними разъезжает, тщась будто бы возвесть сих байкеров (тако нарицаются) во православную веру, мне же боле думается, что сам отец Георгий суетнаго веселья от общества их не вовсе чужд. Но уж коль скоро сам ныне здравствующий Святейший Патриарх Кирилл в бытность свою архиереем на концерте современнаго грохоталища, лживо музыкой именованного, выступал в лучах электрических светилищ, и сие «живым православием» зовется, то какую возможность изыскать могу хотя бы только пожурить того любителя железных коней?

Под окончание отца Василия возпомню, наместника Сретенской мужеской обители, такожде и директора гимназии мужеской православной при сей обители, в немалых уже летах (шестой ему десяток), чином архимандрита. Не верить отцу Симеону, столь мне верному и мужу столь нелживому, сильно утруждаюсь, но ежели верить, тогда великое огорчение юным воспитанникам гимназии от отца Василия и мужеложественной похоти его. На что аз грешный любоначален, но в главу мою, седеть уже начинающую, приять никак не возмогу, как п****ь на юное создание, и особо коему жизнеучителем поставлен, обратить возможно! Молю Господа нашего Иисуса Христа о том, чтобы ошибаться мне грешному и отцу секретарю такожде, многообличные же наветы горазды пускать люди по злобствию своему. Увы, увы, хоть в сем наидурственном, верю, не повинен, но речь груба у отца Василия, и некий смрад чрез ту речь от мыслей сего мужа чуется, и горестно воздыхаю о том, что таковой директором гимназии поставлен, но столь много в сей гимназии отец Василий потруждается, что ведаю доподлинно: когда его отстраню, в сей же час та православная школа распадется. О сем же помышляю с содроганием, поелику сохранять даже и малую крупицу добра всегда много христоугоднее есть, неже все купно попрать и отринуть.

В самом завершении изографии моей отец Серапион стоит, протоиерей, настоятель гарнизоннаго собора Архангела Михаила. Одним имею укорить тебя, отче: больно уж лют и нетерпелив еси! Сколь обильно и прихожане, и служивые военные люди натерпелись от той твоей лютости! И се не за твоей спиной потаенно реку, но многажды и в самые твои уши выговаривал, и не токмо от меня ты слышал сие, и наружно даже и каялся, но паки и паки о злобстве твоем узнаю, к иноверующим особливо. Прощаю даже, разумея ревность твою ко Христу, но не тако ко Христу иноверцев привесть, ибо тоже суть, как и мы, человеки, хоть бы умственно и во тьме блуждающие!

Увы церкви нашей! Когда епископ грешник немалый, тогда и во многих подвластных ему некий духовный изъян чистое око узрит. Отнюдь не из гордыни моей памятую о тех изъянах, ибо сам изо всего совета первейший в мерзости. Но по обязанностям своим ту дурноту в соработниках не токмо зреть, но и исправлять поставлен, в чем преуспел столь же, сколь и в очищении своего внутренняго образа, то есть в самомалейшей части. О в какой мере немногое время игуменства моего против теперешняго лучшим было, когда ощущал в духе всякую твердость прекратить непотребство, ныне же и в ясности духа греховные помутнения обрел (хотя чином возрос неизмерно), и гораздыми незримыми путами чиноуставлений обильно связан и не дерзаю порвать сии!

В таковых печальных размышлениях о духовной немощи священноначалия епархии нашей во главе со мною, скверным водителем, сию тетрадь завершаю.