Мятежная альфа Сагана

Глава 5

Рита

Я неслась, не чуя ног… Приземлившись на ноги и руки со второго этажа, не удивившись этому, в пару шагов долетаю до забора, и перемахивая, несусь прочь… Чокнутые! Именно чокнутые, ненормальные, озабоченные! Мне никогда не попадались еще нормальные мужчины! Но этот Ноам… не сорвался в след. Возможно, я не уследила, но в комнате слышался грохот… Кто-то напал на коттедж? Нет, нет, нет… Все это полный бред и абсурд. Нужно обязательно глубоко вздохнуть и выдохнуть, как учила меня врач. Когда выберусь из леса, обязательно займусь самовнушением, но пока…

Черные верхушки деревьев мелькали частоколом, и кромешная тьма наполнялась предрассветной тишиной. Я мчала босиком по лесу, не замечая, как ссаживаю кожу на ногах, ступая на острые сучья. Почему-то сейчас, уходя от настоящих психов и получая приличные травмы, я не боялась. Казалось приятным приключением вот так нестись по ночному лесу, оставляя кровавые пятна на сочной траве.

Лес не спал. Слышалось уханье маленькой совы, кто-то возился в дупле и копошился в пышной кроне вековой ели, шуршал по сухим проталинам, заваленным еловыми шишками и хвоей… Дышалось легко, и недавно вколотый препарат в дротике не оставил и следа в моей крови. Я трезво с самого раннего детства искренне и бесповоротно обожала лес…

В первый раз я потерялась нечаянно, как все дети. Мои родители, не особо приветливая семейная пара, забравшая меня пару месяцев назад в город, внезапно отвезла на дачу, к бабушке. Пьющие, но сохранившие некоторый стыд и потому старающиеся не афишировать своих пристрастий. Возилась с котенком, пока слушала их перепалку. Пожилая женщин явно сопротивлялась, чтобы меня оставили ей нянчить, но так уж вышло. Мы переглянулись, когда «родители» скрылись за калиткой. Не знаю, зачем я им понадобилась, но в те годы я глупо надеялась, что меня полюбят. Спустя пару часов бездельного шатания по дачному участку, я пролезла между досок забора и скрылась за пушистыми елями. Стало сказочно хорошо! Миллион запахов и звуков кружили вокруг меня, погружая в особенный мир, полный радости, гармонии, умиротворения. Поглаживая чуть ли не каждый листочек, кочку, цветок я забрела в глубь и только с наступлением темноты услышала позади крики…

Пожилая женщина подняла соседку, и вместе они привели меня обратно в дачный поселок, но в ту ночь я не сомкнула глаз. Слезы катились непрерывным потоком от жалости, что меня увели из сказочного леса, и бесконечные попытки успокоить не увенчивались успехом. Поскуливала побитым щенком, впервые почуявшим свободу, а вернувшись в город едва смирились, едва заставила себя жить с чужими людьми. Я знала, что меня удочерили. Скупые воспоминания о родной матери были настолько далекими, больше похожими на выдуманный и оберегаемый памятью фантом, еле уловимое чувство детского счастья… Меня подкинули под двери детского дома, так гласила официальная версия, и это было вполне не плохо. Других бросали на вокзалах, «забывали» в квартирах, откуда их полуживыми привозила полиция. Это сейчас я бы не представила, как бы Ленкин отец, пузатый и смурной тип, смог бы забыть Ленку где-нибудь в Турции… Его масляные круглые глаза становились влажными, растягивая морщинки в уголках при виде дочери, и каждый раз я опускала глаза, не смея даже издалека видеть настоящую человеческую любовь. Не для меня. Не ко мне. Никогда!

Один раз меня вернули через полгода. С приоткрытого балкона влетел голубь. На него тут же бросился котяра, и дурная птица метнулась ко включенному вентилятору. Кровавые перья разлетелись по комнате, кот испуганно шмыгнул под диван, вентилятор тут же затих, а вошедшая молодая пара созерцала меня с истерзанной птицей в руках. После допроса с пристрастием у детского психолога я перестала на какое-то время разговаривать, утратив веру в людей. Потом снова интернат, обязательные часовые беседы, прогулки по часам…

Бесконечно любя природу, живность, могла часами наблюдать, как ползут дождевые капли по стеклу, а разговоры людей отдавали такой безнадегой… Они все как один верили в то светлое и прекрасное, что называли жизнью, не замечая вокруг себя ни единой ее черточки, капли, безжалостно увлекая себя пищей, деньгами, азартом, завистью и сексом. Иногда казалось, что я умираю среди них, растворяюсь, теряя разум, волю, но потом успокаивалась, занимала себя примитивной учебой, старалась забыть…

Огибая седую поляну, я мысленно подвожу итог, что мои скитания принесли чуточку радости в полувзрослую жизнь. Я прекрасно ориентируюсь на местности, и смогу запросто вернуться домой, но как… сбежать от того мужчины, что встречает меня на опушке? Он встает как вкопанный, и за версту разносится запах тревоги. Странно, он должен быть взбешен, что жертва посмела от него уйти, но додумать мне не удается, потому что в огромном прыжке он накрывает своей тенью поляну…

Готова ли я погибнуть? Никогда не думала, ибо ни разу в жизни не собиралась всерьез с ней расстаться, каким-то шестым чувством зная – я жива не просто так. Во всем этом круговороте на живой планете есть тайный смысл. Сжимаюсь, приседая, и одновременно припоминаю, что впервые принимаю удар… не сопротивляясь. Он априори сильней, мне не устоять! Каково же мое удивление, когда огромный мужчина, оборачиваясь зверем с огромными лапами заваливает второго такого же в траву, и они катятся, как сцепившиеся змеи к елям. Возможно, я моргаю, но с губ срывается лишь несколько матерных слов, максимально емких для увиденного.

- Ща он его уделает, пока других нет! Ноам яростен как никто, альфа! – надо мной звучит уже знакомый голос молодого амбала, расплывающегося в улыбке и подмигивающего. Он протягивает мне руку, помогая подняться на ноги и оглядывает, указывая, чтобы вытерла лицо…

Хмурюсь в немом вопросе «Что?», но мужчина не теряется.

- Помогла бы! – скалится, но тревожно поворачивает голову в противоположную сторону.

К нам шагает этот Ноам в ужасающем виде. Одежда подвисает лохмотьями, по груди, шее пролегли глубокие кровоточащие царапины, рванная рана на плече… Как он мог так быстро… и что именно мог? у***ь? Зверь убил зверя? Мне бы свихнуться в тот же миг, а я прикидываю, верно ли формулирую собственные выводы!

- Давай! В машину, быстро! – толкает плечом амбал, чуть не сбивая меня с ног. Яркий запах крови влетает в сознание, и по телу пробегает болезненная дрожь. Мне кажется, что я впервые чувствую боль другого человека. Не просто жаль или сочувствую, а по-настоящему… больно в тех местах, где пролегли раны у здоровяка. Пошатываясь, он покорно идет, увлекаемый амбалом, и подхватившись, я влетаю на задние сиденье их черного внедорожника, въехавшего с дороги в заросли малины.

Почему? Какого черта я не бегу, а усаживаюсь и таращусь на чужих мужчин, как послушная болонка? Ноам валится прямо мне на колени своим огромным туловищем… Полуприкрытые глаза отсвечивают янтарем с зеленоватой радужкой. Недавно они казались черными как ночь, а теперь… стали такого знакомого цвета…

- Обработай раны! – рявкает с переднего сиденья амбал, швыряя мне в руки пластиковую бутылочку с перекисью и пачку салфеток.

Да тут бригада хирургов нужна! С ужасом принимаюсь промакивать неровные края ран, пытаясь не удариться головой о стойку двери. Машину подкидывает на ухабе, когда она возвращается обратно на трассу. Стараюсь придержать мужчину, но получается плохо, он просто повисает на мне, приваливая к сиденью.

- Куда мы едем?

- Туда, где сможем перевести дух! Ты оказалась сплошной проблемой, девочка. – многозначительно выдает, лавируя в потоке машин.

Ни заблокированных дверей, ни иных угроз… Сначала изловили, потом… я видела, как сцепились два волка… И я при всем этом проблема? Губы непроизвольно принимаются дрожать, и по щекам катятся слезы. Не понимаю! Ни черта не понимаю, и чувствую, что совсем не вижу выхода! Если не эти накаченные уркаганы, то другие! Какого черта я неожиданно понадобилась целой толпе мужиков?

* * *

Сырой и туманный рассвет быстро превращается в пасмурный день, и небесная влага по-прежнему влетает в приоткрытое окно авто. Проселочная дорога плавно сменяется лесной, с глубокой колеей, и как-то не удивляюсь, когда машина резко тормозит у опушки в самом конце поляны. Под лапами елей вижу небольшой домик, больше похожий на какую-то избу, выложенную из бревен, с двускатной крышей, приземистый, не заметный с поля.

- Помоги мне, - командует мужчина, покидая свое место и распахивая дверцу рядом со мной.

Беззвучно протестую, но выбираюсь и помогаю водрузить здоровенное израненное тело, чтобы тот хотя бы тащил его на плече. Иду вперед, хватаясь за ручку двери. Увесистое ржавое кольцо, скрипнув, едва шевелится, но дверь удается распахнуть. Внутри нет жилых запахов, лишь масса всяческих травяных ароматов, нехитрая кухонная утварь, пара деревянных ведер, обитых металлическими ободами. Средневековье какое-то! Амбал заваливает своего босса на лежанку, поднимая ему ноги с пола. На ветхом слое из матраца и сероватой тряпки, видимо, когда-то бывшей простыней… незнакомец с подсохшими ранами и невероятно дорогими часами и ботинками… выглядит странно, если не сказать чужеродно. Его грозное лицо безмятежно, но выглядит бледным, осунувшимся, с заостренными скулами.

- Держи! – амбал кидает в меня что-то, и я инстинктивно ловлю одной рукой, не двинувшись с места. – Молодец!

В ладони брелок с ключами от авто.

- Вытащи сумку из багажника и бутыль с хорошей водой, а после закрой машину. Вторая кнопка. Я разведу пока огонь. – он простодушно скидывает с плеч темный бомбер, небрежно бросая его на Ноама. – Фави. Если скажешь хоть раз «Федя», порву на тряпки…

Одаривая меня белозубой улыбкой, принимается укладывать в печку дрова, сложенные стопкой у двери. Поведя плечами и устыдившись своего интереса к его огромным перекатывающимся мышцам на спине и руках, я киваю, где-то внутри себя, просто «сдвигаясь» всеми когнитивными движками сразу. Странные имена, какие-то оборотни, лесная изба-схоронка, что еще? Мотая головой, иду к машине и притаскиваю увесистую сумку. Плевать, что они там возят с собой, хоть пулемет! Усаживаюсь на край лежанки с незнакомцем, и незаметно для себя, уныло разглядывая огонь, согреваясь, укладываюсь рядом… Едва голова касается подушки, меня накрывает невероятной тяжестью прошедших событий и организм принудительно требует отдых.