Вожделение и возмездие

ОТКРОВЕНИЯ МАЛЕНЬКОГО ЩЕКАТИЛОВА. Часть 2

 - Господин Горюнов! - послышался из-за двери бойкий голос Светланы. - Я иду лечить ваши пострадавшие за независимость части тела!

Она зашла в ванную, с тёплым халатом в одной руке, с пузырьком и ватой в другой, и направилась прямо к нежащемуся в горячей воде Вадиму.

- А... вас не шокирует мой костюм? – растерявшись от бесцеремонного вторжения, начал заикаться Горюнов, спешно выливая в ванну пол пузырька шампуня, чтобы прикрыться пеной.

- Нет, не шокирует! - ничуть не смутилась она. - И даже внушает уважение.

- Вот как! - поперхнувшись, смущённо откашлялся Вадим.

- Не беспокойтесь. Я не буду на вас смотреть! Только вызволите из воды ваши израненные места.

Вадим представил себе, как это будет выглядеть, если он последует её просьбе, и отрицательно покачал головой.

- Это будет похоже на белый бакен, который обходят корабли, чтобы не сесть на мель! - невесело отозвался он.

- Ну, тогда встаньте и повернитесь ко мне спиной! - звонко расхохотавшись, настаивала она.

Горюнов решительно поднялся и обратил в её сторону верхние части кровоточащих бёдер. Светлана присела на край ванны и аккуратно промыла мягкие части тела перекисью водорода.

- Если бы я знал, что за мной будут так ухаживать, - выдавил из себя Вадим. - я бы поранился обширнее!

- Ну, надеюсь, до ампутации бы не дошло! - улыбаясь, парировала она.

Горюнов, не вынеся её заботы, забрал у неё вату и пузырёк с перекисью.

- Позвольте, я дальше сам! - твёрдо проговорил он, чувствуя, что ещё минута такого промывания и с ним случится конфуз.

- Хорошо. - серьёзно ответила Светлана, хотя глаза её задорно смеялись. – Я тогда принесу сюда что-нибудь выпить?

- Не беспокойтесь! Я скоро выйду.

Ганецкая, едва сдерживая улыбку, ретировалась за дверь, чтобы его не смущать. Вадим взял пузырёк с оставшимся на донышке шампунем, вылил остатки на волосы и намылил голову...

Он повёл её в немноголюдный китайский ресторанчик. Заказал печёную утку с ананасом, соей и овощами и привезённое из Китая светлое прозрачное пиво. Официант принёс заказ и, чтобы кушанье не остывало, водрузил металлический поднос с уткой и овощами на раскалённую стальную подставку, заранее установленную перед гостями. Здесь же он поставил накрытую крышкой плошку с горячим рисом.

Еда была приготовлена изумительно. Холодное пиво ломило зубы, хрустящая грудка утки, тонко нарезанная кусочками, таяла во рту. Сочные ломтики ананаса, аппетитно расположившиеся вокруг птицы, придавали ей неповторимый аромат, а разноцветные овощи богато насыщали блюдо многообразием вкусовых оттенков. Сам Горюнов мясо не употреблял уже много лет, но, тем не менее, положил на тарелку пару кусочков утки, чтобы не дать Светлане повода к излишним расспросам. От алкоголя он тоже давно отказался, поэтому его пиво было без градусов. Он знал по собственному опыту, что многие мясоеды и любители спиртного относятся к тем, кто не разделяет их пристрастий, довольно осторожно.

- Вам здесь нравится? - с удовольствием наблюдая за разрумянившейся Светланой, спросил Вадим.

- Бесподобно! - живо откликнулась девушка и поинтересовалась. - И часто вы здесь бываете?

- Не так часто. Хотя живу неподалёку. - ответил он.

- Вам нравится китайская кухня?

- Мне нравится восточная кухня. Меня вырастил и воспитал мой учитель - индус, когда-то ведший миссионерскую деятельность в Китае, а потом, по воле случайности, перебравшийся в Россию. Его теперь уже нет в живых.

- Вот как! Почему же ваш учитель-индус проповедовал в Китае? - искренне полюбопытствовала она.

- Это была цель его жизни - донесение затерянной мудрости прежних рас. Это учение ему открыл его гуру, мастер йоги, пребывающий в Гималаях. Если Вам интересно, я могу кое-что рассказать о зарождении и философии боевых искусств.

- Конечно, интересно! – воскликнула Светлана. – Пожалуйста, продолжайте!

- Ну, тогда слушайте! – начал повествование Вадим. - Вы, вероятно, слышали, что многие эзотерические, то есть тайные, Учения, доступные человечеству, вышли с территории Южной Индии в то время, когда она представляла собой единый материк, объединяющий Австралию, Мадагаскар и Шри-Ланка.

Китай, находящийся рядом с Индией, постоянно служил местом деятельности религиозных индийских подвижников, несущих в Поднебесную добро и любовь древних учений. Так, например, в VI веке нашей эры в Китае, в шаолиньском монастыре, где мне посчастливилось провести три года, зародился чань-буддизм. В Японии он трансформировался в дзэн-буддизм. А идеи этой религии принёс с собой из Индии монах по имени Бодхидхарма, которого китайцы называли Дамо, а японцы Дарума. Он-то и научил шаолиньских монахов различным техникам медитации, в том числе и знаменитому на весь мир шаолиньскому боевому искусству.

- Расскажите мне про своего Учителя. – увлёкшись его повествованием, попросила девушка.

- У моего Учителя была очень интересная судьба. Когда-то он был близок с Далай-ламой, но после того, как тот был изгнан с Тибета, их пути разошлись. Далай-лама перебрался в Индию, а мой Наставник остался проповедовать в коммунистическом Китае, что было очень опасно. Слава Богу, во время Культурной революции, когда поголовно истребляли образованных людей, ему удалось вернуться на родину, спасаясь от разъярённых хунвейбинов, которые, совершив то, что им было предназначено, сами через два года подверглись репрессиям со стороны их наставника Мао.

В том же году, как Учитель вернулся в Индию, премьер-министром страны стала Индира Ганди. У неё возникла крепкая взаимная симпатия с Леонидом Брежневым, и поэтому дружеские отношения индийского народа и СССР ещё более укрепились. Моему Учителю было разрешено отправиться миссионером в Южную Сибирь к малым народам, бурятам и тувинцам, исповедующим буддизм. Приехав в Россию, он там и остался. Он многое знал, многое видел, многому научил и меня.

- Чему же именно, если не секрет?

- Ну, например, он научил меня слушать и воспринимать музыку, занимался со мной востоковедением и филологией, научил меня многим техникам медитации, но самое главное, за что я ему безмерно признателен он пробудил во мне ту веру и любовь к Божественному проникновению во всё сущее, которые сам к Нему безраздельно питал.

- Мой дядя, ему около восьмидесяти, тоже с возрастом приобщился к Вере, но церковь посещает не часто. - задумчиво проговорила Светлана.

- Старики многие верят. С годами человек становится мудрее и имеет больше времени оглянуться назад и оглядеться вокруг. Мой Наставник тоже не часто посещал храм. Для него храм был везде, он общался с Творцом или, как он говорил, со Вселенским Разумом всегда. Он пришёл к этому ещё до нашего с ним знакомства, в свои зрелые годы, когда с помощью праведной жизни и разумных ограничений смог достичь такого состояния, при котором, чтобы слиться с Богом, ему даже не требовалось погружаться в медитацию. Он постоянно находился в единении с Ним и мог, находя это абсолютно в порядке вещей, совершать такие чудеса, от которых у меня, тогда ещё отрока, захватывало дух. Он мне всегда говорил: „Бог один, а дорожек к нему много!". И это действительно так! Моя покойная мать была православной христианкой и водила меня, ещё крошечного, в православный храм, поражающий моё воображение богатым внутренним убранством. А в детском доме на Западной Украине, где я некоторое время находился после кончины родителей, я узнал, что есть и другие христианские церковные традиции. С раннего детства я научился уважать чужие вероисповедания и различные, порой взаимоисключающие друг друга взгляды на Божественное Проявление.

- Вы странный человек! – с удивлением заметила Ганецкая. - Мы с вами знакомы не более получаса, а вы уже, как ребёнок, доверяетесь незнакомому вам лицу и начинаете рассказывать о таких личных переживаниях, которые я не решилась бы открыть даже кому-то из самых близких! Ведь кто-то может вас понять и проявить интерес к поднятой теме, а кто-то лишь пожмёт плечами, зевнёт и посмеётся в душе над вашими откровениями.

- Мне показалось, что вас это заинтересует, и вы не станете смеяться над моей доверчивостью. – с оттенком иронии признался Вадим.

- Вот как! - скованно рассмеялась она и поторопилась перевести разговор на другую тему. - Так значит, вы можете говорить на китайском языке?

- Не только. Самое главное, я могу понимать санскрит, на котором уже никто не общается. Но именно на нём записывались древние откровения.

- У вас была какая-то практика изучения восточных языков?

- Я несколько лет жил в Монголии в одном из монастырей, три года пробыл в Шаолине, а в Японии почти год проходил школу выживания.

- Значит, вы очень хорошо разбираетесь в восточной борьбе!

- Это была одна из причин, почему я отправился на Восток. Мне представлялось очень важным освоить боевые искусства, а мой Наставник, проповедовавший Любовь и Ненасилие, не мог меня этому научить. И только после многих лет, проведённых вдали от него, я понял, что уметь защищать себя физически – это не суть важно.

- Значит, и любви вы тоже от него научились? – лукаво спросила Ганецкая.

- Конечно, но не плотской. Как говорится, дурное дело  – не хитрое. Для того, чтобы служить Богу, нужно учиться Любви духовной!

Светлана была заворожена новым знакомым и глядела на него широко раскрытыми глазами.

- Я хочу быть вашей ученицей! - наконец, переварив сказанное, твёрдо решила она.

- Но я не даю уроков! - растерялся Горюнов. - Мне ещё самому многое неизвестно! И потом, я должен быть уверен, что это вам, действительно, необходимо!

- Я не хочу быть беззащитной в этом мире. Я хочу научиться постоять за себя. И я обещаю, что не направлю ваши знания кому-то во вред.

- Но... - попытался возразить Вадим.

- Вам нужны деньги? - перебила его она.

- В общем-то, нет. Я привык обходиться малым, а для этого у меня кое-что есть.

- Может быть, вы нуждаетесь... в друге? - проникновенно заглянула она ему в глаза.

- Пожалуй. - помолчав, согласился он.

- Я тоже. Вот и договорились! - неожиданно подытожила она. - Мой дом в полном вашем распоряжении. Я живу с дядей, он будет вам очень рад!

И она радостно захлопала в ладоши.

- А где же ваши родители? - совершенно застигнутый врасплох и улыбаясь её непосредственности, спросил Вадим.

Тёмное облако набежало на её смуглое красивое лицо.

- Их убили... - нахмурившись, сказала она.

Вадим принял холодный душ и вылез из ванны. Осмотрев содранные части тела, он обратил внимание на то, что они больше не кровоточат. Приоткрыв окно, он сел на пол в позу лотоса, помолился и посвятил несколько минут дыхательной гимнастике, которой он, как и медитацией, занимался утром и вечером. В тюрьме, особенно в лазарете, это было сложно, и он не всегда находил возможность уединиться. Сейчас, чтобы не испытывать терпение Светланы, он сделал только часть обычно выполняемых им асан. Напоследок, он встал на голову, чтобы израненные места оказались выше уровня сердца, мысленно сосредоточился на них и сделал ещё несколько кругов дыхания, представляя себе, что с каждым глотком воздуха получает космическую энергию звёзд и ноосферы Земли, солнца и колыбели человечества, высокогорной страны Тибет, откуда спустились семиты и арии. Затем, пожелав всему сущему здоровья и радости, он поднялся, ощущая приток свежих сил и чувствуя себя значительно лучше. Вытянув руки вверх и с удовольствием потянувшись гибким молодым телом, он накинул халат и вышел к Светлане.

Она ждала его в гостиной на диване. Подле неё на небольшом столике находился поднос с бутербродами, и на блюдечках покоились две чашечки дымящегося чая, распространяющего вокруг себя сладковато-пряный запах валерианы.

- Вадим, я постелила вам в комнате для гостей. - ласково повернулась к нему она. - Это на втором этаже, рядом с моей спальней!

- Да, да! - кивнул в ответ Вадим и рассеянно осмотрелся, стараясь не обращать внимания на её вызывающе выглядывающую из-под пеньюара коленку.

- Вы можете прямо сейчас идти отдыхать. Я заварила нам перед сном по чашечке успокаивающего чая. Или вы хотите выпить чего-нибудь покрепче?

- Нет, нет! Благодарю! - поспешил заверить её Вадим. - Насколько вы помните, я не поклонник возбуждающих напитков.

Он присел рядом с ней на диван, придвинул чай и осторожно, чтоб не обжечься, отхлебнул из чашки. Горячий напиток успокаивающе подействовал на него, и он благодарно взглянул на Светлану.

- Спасибо вам за бутерброды, но мне есть, почему-то, не хочется. - улыбнулся он.

В действительности, вот уже несколько лет - и тюрьма не изменила его привычек - вечером после шести он отказался от трапезы и, вообще, был очень не требователен к еде. Порой, когда это служило необходимостью, он мог довольно долгое время обходится без воды и пищи.

- Ну, рассказывайте, что же с вами сегодня случилось? – изящно помешивая ложечкой чай, поинтересовалась Ганецкая.

- Сегодня произошёл взрыв в тюремном лазарете, поэтому мне в суматохе удалось скрыться. - простодушно ответил Вадим.

Чашка с чаем неожиданно выскользнула из рук Светланы и, обдав её кипятком, приземлилась на мягкий ковёр, образовав вокруг себя мокрое пятно.

- Ай! - отчаянно вскрикнула ошпаренная девушка и подскочила с места.

Пеньюар распахнулся, и Вадим увидел, как намокший от пролитого чая шёлк ночной сорочки плотно прильнул к её животу и бёдрам, сделавшись абсолютно прозрачным. Под сорочкой ничего не было. Светлана, вскрикивая и подскакивая на одном месте, торопливо наклонилась вперёд, пытаясь отделить от себя мокрую горячую ткань. В образовавшемся сквозном декольте Горюнов хорошо разглядел ее нагое тело и, смутившись, приподнялся, чтобы прийти на помощь, но она только махнула рукой и выскочила из комнаты.

Вадим вернулся на диван, взял в ладони горячую чашку и глубоко задумался. Светлана нравилась ему. Её близость, после длительного времени, проведённого в обществе мужчин, волновала его. Переполненный впечатлениями от сегодняшнего вечера, он старался гнать воспоминания о ее грудном, ласкающем слух голосе; о запахе ее кожи, смешанном с горьковатым ароматом духов; и о том умопомрачительном мгновении, когда ему открылся вид её обнажённого тела.

Горюнов допил чай и откинулся на спинку дивана. Физиологическая потребность любить и быть любимым терзала его, призывая к активным действиям. Но его пограничная область, его подсознание с некоторых пор противилось возникновению близких взаимоотношений со слабым полом. И если поначалу он как-то пытался противостоять своей подкорке и в угоду физическому желанию не избегал общества дам, то потом стал сторониться сближения с ними. Потому что от случайных контактов его душевная му’ка от когда-то пережитой потери не рассеивалась, а лишь возрастала. Он стал молчалив и замкнут, что отталкивало от него женщин, а лишаясь их благосклонности, он лишал себя и радости обладания ими.

В юности он испытал всепоглощающее чувство любви, на которое, как он полагал, ему отвечали взаимностью. Он без остатка отдался этому чувству, боготворил избранницу, готов был срывать для неё звёзды и жертвовать жизнью. Очарованный ею, он парил над землёй и считал себя наисчастливейшим человеком в мире. И он бы связал с ней судьбу, и бросил бы ради неё всё, чего бы ему хотелось достичь в жизни, но она была ещё слишком молода для супружества. Её отец, благоволивший к нему и видевший насколько серьёзной была его любовь к ней, переговорил с ним, упомянул об их различиях не только в возрасте, но и в расе - его возлюбленная была кореянкой - и попросил не торопить события и дождаться её совершеннолетия. Горюнов согласился и в двадцать пять лет, без ведома Учителя, решил до официально принятого государством её статуса взрослого человека, на несколько месяцев отправиться в Монголию, чтобы совершенствовать технику медитации и изучать боевые искусства.

Были слёзы прощания, клятвы, обещания ждать и любить вечно, но по истечении времени её письма становились всё короче и холоднее, а потом и вовсе пришло письмо с просьбой простить её и оставить в покое, так как ей по душе теперь другой человек. А между ними, то есть между Вадимом и ею, увы, всё кончено. Иной, возможно, бросив всё, помчался бы назад и сумел вернуть её расположение, устроив подле любимой скромное, выпрошенное у ней счастье. Но Горюнов, глубоко задетый за живое предательством самой лучшей и чистой из всех, как он считал, женщин, не смог простить её. После получения письма что-то перевернулось в нём. Он был не в состоянии и дальше слепо доверяться своей любви и почитать её безрассудно, как делал он это прежде. Он послал ей короткий ответ, где благодарил за всё, что между ними было, и желал счастья и радости в её выборе. Больше она не отвечала, а Горюнов, чтобы не напоминать о себе, не пожелал возвращаться обратно в привычный мир и остался в Монголии, чтобы продолжить учение в монастыре, по прошествии времени благосклонно одобренном Учителем. Он оставался там до тех пор, пока не узнал, что старый Гуру очень плох и находится при смерти. Вернувшись домой, он уже не застал Учителя, а её нашёл сильно изменившейся и находившейся замужем за человеком, принадлежавшим и к её кругу, и к её расе, и к её национальности...

Евгению Щекатилову восемь лет. В школе идёт урок физкультуры. Он и его одноклассники сидят на спортивных лавках и по очереди вызываются учителем для покорения толстого каната, бесцветным удавом свешивающегося с потолка. Очередь Жени. Он подходит, хватается за канат, встаёт на толстый узел, которым тот завершается внизу, и начинает подтягиваться вверх, ловко обхватывая канат ногами. Он карабкается медленно, выше и выше, устаёт и прикладывает всё больше усилий, крепко прижимаясь телом к шершавой пеньке. И вдруг чувствует, что с каждым последующим рывком, с каждым движением, некая сладкая неведомая им истома подкрадывается к нему. Ещё ближе, ещё!.. Евгений что есть силы обхватывает уплывающий канат ногами, делает на месте несколько колебательных движений всем телом и замирает... На него обрушивается  необыкновенная приятность, переходящая в блаженство, до того мощная и неожиданная, что он, на мгновение потеряв контроль, чуть не срывается вниз, где галдят на лавках его товарищи, мальчики и девочки. Женя, обессиленный и счастливый, растерянно улыбаясь, спускается вниз. Это его первый оргазм, нежданно обрушившийся на него, как лавина, на глазах у всего ни о чём не подозревающего класса...

Заметив, что чашка пуста, Вадим отвлёкся от воспоминаний и растерянно огляделся, напрасно пытаясь отыскать глазами упорхнувшую куда-то Светлану. Остановившись взглядом на окне, он заметил, что светает.

- Должно быть, она не вернётся! - подумал он. – Пора перебираться в комнату для гостей!

Он поднялся с дивана, запахнул потуже просторный халат, выключил в гостиной свет и отправился в предоставленную ему комнату. Свежезастланная постель была готова принять его в убаюкивающее лоно. Вадим взбил подушки и, не снимая халата, плюхнулся поверх одеяла на широкую с шёлковым балдахином кровать. Какая благодать! А он даже не успел поблагодарить хозяйку за заботу! Замечательная девушка! Может быть, всё было бы по-другому, повстречай он в начале жизненного пути надёжную и преданную подругу! Ведь сколько минуло времени после трагедии первой любви, а до сих пор сцены того периода неизменно проходят перед его взором с горечью и болью!..

Вернувшись в очередной раз после длительной отлучки, Вадим узнал, что у его возлюбленной погиб муж, и что она, оставшись одна, снова живёт с отцом. Он не пошёл к ней, она сама пришла к нему и предложила позабыть старое, чтобы начать вместе новую жизнь. Но Горюнов был уже не тот возвышенный и мечтательный юноша, каким она оставила его. Рана, с годами зарубцевавшаяся на сердце, оставила отпечаток в душе. Он уже не мог, как прежде, отдаваться восторженному порыву чувств и воспринимать ее так искренне, как бы ему этого хотелось, а тем более не мог идеализировать ее. Он стал недоверчив. У него появился страх открыться кому бы то ни было, дать волю эмоциям, поэтому он всячески заглушал лирические мотивы, порой вторгавшиеся в его одиночество. Он не желал ни привязанности, ни любви - слишком много претерпел он от них. Ни на минуту не задумываясь, чтобы не бередить едва затянувшуюся рану, он отказался от её предложения и вскоре снова уехал.

Тогда ещё он не осознавал, что после трагедии первой любви у него возник психологический комплекс сближения с женщинами. Он принимал настороженность, с которой их встречал, как нечто должное. Однако по прошествии времени, кропотливо копаясь в себе самом, он с ужасом понял, что если внутренне не изменится, то в будущем у него не будет возможности встретить любимого человека. Он попробовал было порвать установившуюся связь между страхом и женщиной, но любое напоминание о поруганном чувстве возвращало его на круги своя. И только сейчас, после многих лет, после смерти жестокой властительницы его сердца, когда он её простил и освободился от постоянного её живого присутствия, Горюнов почувствовал, что ему необходимо кому-то отдать себя без остатка вместе с нерастраченным потенциалом сердечной теплоты и нежности.

Раздался нерешительный стук в дверь.

- Да! - не сразу очнулся он от поглотивших его переживаний.

Дверь открылась и в комнату проскользнула переодевшаяся Светлана, сконфуженно улыбаясь происшедшему недоразумению.

- Это опять я! - певуче произнесла она и опустилась рядом на постель. - Мы как-то странно расстались, не пожелав друг другу спокойной ночи!

- Спокойной ночи! - стараясь не глядеть на неё, скованно ответил Вадим.

- Спокойной ночи! - наклонилась к нему она и поцеловала его в уголок губ.

Вадим понимал, зачем она вернулась, и, хотя нахлынувшие воспоминания настроили его на другой лад, призывающий скорее к уединению, нежели к сближению с женщиной, он не мог позволить себе обмануть её ожиданий.

- Быть может, именно этой женщины я так долго ждал! – с надеждой подумал он.

Отдаваясь пробуждающейся страсти, он привлёк Светлану к себе и стал жадно целовать её волосы, лицо, шею, наслаждаясь близостью женского тела и исходящим от него тонким одурманивающим ароматом...

Жене восемь лет. Придя из школы, он запирается в туалете. Не снимая спортивного костюмчика, садится на унитаз и начинает имитировать прикосновение каната, доставившее ему сегодня невольное наслаждение. На собственные прикосновения он реагирует, оказывается, также чувствительно. Он заинтригован и возбуждён. Его радуют свежие ощущения от собственных ласк. Он чувствует себя необычно и нервозно в преддверии знакомой всепоглощающей стихии. Женя закрывает глаза, и воображение уносит его в мир желаний, вырисовывая волнующую сцену, где более старшие девочки носят его на руках, словно куклу, баюкают и трогают любознательными пальчиками, освобождая от одежды, чтобы искупать в ванне.

Женя ускоряет темп поглаживаний, как бы начищая поблёкшую медную монетку, чтобы она блестела и радовала. Быстрее и быстрее! И вот он добивается своего! Ему снова становится невыносимо хорошо, дикий восторг охватывает отдающееся сиюминутному порыву тело! По его членам пробегает блаженная дрожь, и он, отрешившийся от действительности, погружается в пучину сумасшедшего и прекрасного, не похожего ни на что чувства, тайна существования которого была им раскрыта совершенно случайно...

Во дворе тюрьмы было на редкость шумно. На маленьком пространстве внутреннего дворика скопилось множество пожарных и служебных машин. Общими усилиями различных бригад пожар был потушен. Вместо изолятора остались одни дымящиеся руины. Взрыв не пощадил единственное богоугодное во всей тюрьме место. Пожарники, закончив работу, свернули оборудование, скрутили шланги и рассаживались по машинам, торопясь на заслуженный отдых. Спасатели МЧС выносили из руин здания остатки найденных ими обугленных тел. У входа в центральную дежурку встретились двое измазанных в копоти офицеров, капитан пожарных частей и капитан МЧС.

- Ну, давай, капитан, - кивнул спасатель пожарнику, указывая на вход в основной корпус. – ты первым закончил, ты и докладывай!

- А что докладывать? Пожар потушен, да всё сгорело? - невесело ухмыльнулся пожарник. – Шеф по головке не погладит! Выручай, иди первым! Возьмёшь огонь на себя.

- Давай, так... - спасатель вытащил из кармана монетку. - Орёл - ты идёшь, решка - я!

- Кидай! - согласился пожарник.

Офицеры зашли в здание, подальше от любопытных, и спасатель подкинул денежку, которая залетела в открытую заглушку калорифера и, глухо звякнув, осталась лежать внутри.

- Вот и рассудили! – покачал головой пожарник. - Ладно, оставь её! Идём к начальству оба!

Но спасатель с сожалением глядел вверх.

- Жалко оставлять! У меня там орёл с двух сторон! - смущённо признался он. - Я с ней не одно пари выигрывал!

- Ну ты, жук! - ухмыльнулся пожарник. - Давай, залезай!

Он сомкнул руки в замок и подставил их хитрецу. Спасатель тут же сунул ногу в импровизированное стремя и в мгновение ока оказался у коллеги на плечах. Пошарив в калорифере рукой, он нащупал монетку и, закрыв за собой заглушку, легко спрыгнул вниз.

- Пошли! - чрезвычайно довольный, он хлопнул коллегу по спине. - Так и быть, буду первым!

Они зашли в дежурку, в которой находились местные представители власти: начальник тюрьмы полковник Бодров, главный прокурор города генерал-лейтенант Меркулов и начальник областной службы МЧС генерал-майор Загорецкий. Тут же присутствовали водитель катафалка Василий и двое его коллег.

- Разрешите доложить! - обратился к Загорецкому капитан МЧС.

- Докладывайте! - устало обернулся к нему генерал-майор.

- Первая бригада МЧС приступила к разбору завалов здания! Нет никакой  надежды, что кто-то остался в живых после взрыва. Находят отдельные фрагменты тел. - доложил спасатель.

- Пожарный отряд поставленную задачу выполнил! Пожар локализован! – отрапортовал капитан пожарников.

- Что ж вы, голубчики, так долго ехали? - сурово обратился к нему Загорецкий. - Прибыли к шапочному разбору!

На его справедливое обвинение последовало продолжительное молчание.

- Ладно, разберёмся! - покачал головой начальник службы МЧС. – Сколько уже обнаружено трупов?

- Ещё непонятно. Похоже, что девять тел. - отозвался спасатель. - Собирают буквально по кусочкам!

- Как, только девять? - вмешался в разговор начальник тюрьмы. - Надо бы посмотреть внимательней!

- Не горячись! - положил ему руку на плечо его старый друг, главный прокурор Меркулов. - Пойдём сами посмотрим!

- А вы, - обернулся он в сторону бригады с катафалка. - побудьте пока здесь!

Трое руководителей и оба капитана вышли из основного корпуса и пошли к лазарету.

Во дворе, перед обугленными руинами, спасатели и санитары труповозки тщательно раскладывали по полиэтиленовым мешкам останки погибших.

- Спасибо вам, товарищ генерал, за вашу помощь! - пожал Меркулов Загорецкому руку. - Пусть уже пожарники отдыхают!

Загорецкий пожал руку начальнику тюрьмы и повернулся к капитану спасателей.

- Я уезжаю. О ходе операции докладывайте мне лично каждый час. Идите!.. А ваши ребята могут отдыхать. – обернулся он к капитану пожарников. – Спасибо за службу. Возвращайтесь на базу!

Офицеры, откозыряв, попрощались друг с другом и разошлись по подразделениям. Загорецкий, кивнув на прощанье Бодрову и Меркулову, направился к машине. Пожарные начали разъезжаться.

- Ты уверен, Миша, что тел должно быть больше? - спросил прокурор, насчитав девять пакетов с останками.

- Да! - с уверенностью подтвердил начальник тюрьмы. - Шестеро заключённых и четверо моих парней! Щекатилова вывезли, загримировав под Жорохова.

- Простите! - обратился Меркулов к проходившему мимо них санитару. - Возможно ли сейчас достоверно определить, кто из погибших военнослужащие, а кто нет?

- Насколько можно судить по найденным оплавившимся пуговицам и пряжкам, - ответил санитар. - военнослужащих было трое, но их личности должна выяснять экспертиза.

- Спасибо! - Меркулов отпустил санитара и повернулся к Бодрову. - Трое в форме и четвёртый врач. Твои все на месте!

- Медики оба носили мундиры, только сверху надевали халаты.

- Приехали! Значит, кто-то из своих укатил со Щекатиловым? Впрочем, чему удивляться? У них должен был быть сообщник, а иначе они бы не смогли организовать похищение! - задумчиво проконстатировал прокурор. - Идём к воротам!

Они подошли к дежурке у главных ворот.

- Кто осматривал машину с трупом? - строго спросил Меркулов у вышедших им навстречу охранников.

- Я! - отозвался один из них.

- Никто из наших с ними не выезжал? - нетерпеливо вмешался Бодров.

- Нет, я проверял! Только труп Жорохова, Василий да двое новеньких со станции.

- А труп-то мёртвый был? - насмешливо поинтересовался прокурор.

- А что, живой что ли? Труп - он и есть труп. Окоченелый. - обиделся охранник.

- Документы спрашивал? - опять встрял в разговор начальник тюрьмы.

- Спрашивал! – слукавил водитель. – Да и Василий был за рулём на своей машине! Чай не первый год ездит!

- Ладно, с тобой ещё разберёмся! А не мог ли кто-нибудь ещё спрятаться в машине? - продолжил допрос Бодров.

- Да где там прятаться? Если только в трупе! - усмехнулся охранник.

- А под машиной? - спросил Меркулов.

- Я бы увидел!

- А ты заглядывал? Только не ври!

- Конечно, заглядывал! – заверил охранник.

- Понятно! - Меркулов развернулся и повёл Бодрова обратно. - Ну что? Пока не паникуй! Будем ждать экспертизы.

- Да. - мрачно согласился тот. - Ничего другого не остаётся.