Главы нашей любви.

8.

Декабрь 1910 год. Ее мягкий голос было слышно еще в прихожей. Она с чувством читала "Красавицу и чудовище". — Мы так рады Вас видеть, — сказала пожилая гувернантка с румяными щеками, принимая его пальто. — Ваша жена с госпожой пьют чай на веранде. Изволите присоединиться? — Нет, что Вы? Женские разговоры мне точно не понять. Я лучше послушаю сказку. Женщина улыбнулась и проводила его до комнаты. Она сидела на диване посередине просторной залы, а вокруг нее на мягком ковре, подушках, креслах и стульях расположились дети. Самого разного возраста, девочки и мальчики в простой одежде, а также дети более благополучные. Они сидели и молча слушали, не отводя от девушки заинтересованных взглядов. Она же не поднимала взора от книги в твердом переплете. — Ты единственная моя отрада, — говорило оно, — без тебя я умру. Пообещай мне хотя бы, что никогда не покинешь меня.* В этот момент она все-таки подняла глаза, будто почувствовала, с каким трепетом он смотрит на нее, стоя у двери. Глаза ее мгновенно загорелись, а на щеках появился румянец. Но вспомнив, что она должна закончить историю, девушка ласково улыбнулась и, вдохнув поглубже, продолжила чтение. А он все смотрел и слушал любимый мелодичный голос, стараясь запомнить каждую черточку ее красивого лица, каждое ее движение, каждую улыбку. Он чувствовал себя тем самым Чудовищем, которое было обречено на существование без своего единственного света, прекрасной Красавицы. — Вам не кажется, что они не поняли морали? — тихо спросил он, когда дети начали разбегаться за конфетами и чаем, хором благодаря ее за все. — Зря Вы так. Они намного смышленее, чем Вы думаете, — строго заявила она, чуть прищуриваясь. Он лишь виновато кивнул, понимая, что не прав. — У меня для Вас есть сюрприз, — она тут же ласково улыбнулась и оглянулась по сторонам. — Меня еще минут тридцать никто искать не будет, прислуга будет занята детьми, а матушка общением. Идемте со мной! Он ничего не успел ответить, а она была так воодушевлена, что сопротивляться было невозможно. Девушка бежала вприпрыжку через комнаты, все еще не выпуская его ладонь из своей. Он почувствовал себя таким молодым, таким беззаботным, что наивно в это поверил. Снова. — Здесь никто не помешает, — объяснила она, открывая дверь на улицу, и вывела его в сад, где их снова скрыла ото всех ночь. Девушка выдохнула белый пар, не переставая улыбаться. — Вы простудитесь, — он покачал головой, снимая с себя идеально выглаженный темный китель, а потом накинул его на хрупкие плечи. Ее губы дрогнули, она вдохнула запах его безупречно чистой формы, парфюма и совсем тонкий, едва ощутимый оттенок сигарет. По коже от его тепла побежали мурашки. — Спасибо, — она снова улыбнулась, взяла его руку, а потом неуверенно отстранилась. Волосы чуть выбились из прически, а лицо все еще было румяным. Она выглядела как никогда очаровательно. — Я написала стихотворение, — на вдохе произнесла она, резко поймав его взгляд. Он удивленно вскинул брови. — Для Вас. О Вас, — смутилась она. — Я не знаю, может быть, получилось сумбурно и глупо, но... — девушка пожала плечами. — Вы должны это услышать. Она выпрямила плечи, сделала глубокий вдох, затем выдох, а потом снова вдох. Плечи ее подрагивали, а грудь продолжала часто вздыматься. Ее волнение передалось ему мгновенно: он понимал, что это их последние минуты. Он понимал, что правильнее было бы остановить ее, ведь иначе разбивать их любовь было бы еще более бесчеловечным, но он не смог. Он тоже знал, что должен услышать это. Сначала ее голос чуть дрожал, выдавая все ее чувства. Ноги девушки тряслись от волнения, а его сердце обливалось кровью. Она читала с чувством, с жаром, голос обрел силу, а взгляд загорелся как никогда. Я Вас люблю так сладостно, так грешно, Так горько, беспросветно, горячо, По Вам скучаю каждый день я безутешно, И все отдам за миг, уткнувшись Вам в плечо. Ночами слезы прячу я в подушку, А по утрам с улыбкой жду письмо. Вы знайте, мое сердце не игрушка, Без Вас мне все скучн`о и все темно. Готова век гореть за милое мгновенье с Вами, Я доверяю Вам всем сердцем, всей душой. Быть может, что беда случится с нами, Не зря мы в темный океан нырнули с головой. Моя погибель, Вы мое спасенье. Моя любовь, мой ангел, мой туман, Я растворяюсь в Вас, горя с листвой осенней, Всецело верю в наш с Вами обман. Я не боюсь погибнуть в Вашу честь, Я всю себя навеки Вам вверяю. И все отдам за только одну весть, Что Вас я никогда не потеряю.** Она выдохнула, посмотрев на него с нескрываемым вопросом. Он медленно покачал головой, после чего, взяв ее маленькие ручки в свои ладони, упал перед ней на колени, покрывая горячими поцелуями как всегда холодную кожу. По ее щеке скатилась слеза. Казалось, она уже знала, что он скажет. — Я Вас люблю, — горячо шептал он. — И я ненавижу свою судьбу за то, что не могу положить этот мир к Вашим ногам. Но вот он я. Навеки покоренный Вами. — Прошу Вас, поднимитесь с колен. — Простите меня, милая моя. Простите за то, что я сейчас скажу. — Я знаю, что Вы скажете, — едва слышно прошептала она, отводя взгляд. Слезы жгли глаза, а сердце бешено и как никогда болезненно колотилось в груди, но она старалась не плакать. Однако слезы все равно медленно катились по щекам. — Можете не произносить этого вслух. Она с силой выдернула свои руки из его. Девушка отступила на шаг, но остановилась, потому что не знала, сможет ли дойти: ноги подкашивались. Он молча смотрел на ее изменившееся, исказившееся от боли, но все еще прекрасное лицо. — Это правильно. У Вас семья. Глупо было... — она резко замолчала, ее дыхание сбилось. — Прощайте. Собрав в себе последние силы, девушка сняла с себя китель и, протянув ему одежду, забежала в дом. Глаза его были плотно закрыты. Но реальность не собиралась никуда исчезать. Все было так. Разбитые сердца. И конец наших глав о счастье, но не конец глав о любви. Ведь с неба медленно падали крупные хлопья первого снега, началась зима.