Печенье Тёмной Стороны

Тисс. Не все флешбеки одинаково полезны

~~~ ЧАСТЬ 1 - АГНЕЦ БОЖИЙ ~~~

IV

Они шли рядом, чуть касаясь друг друга тыльными сторонами ладоней: полностью идентичные в своих чёрных форменных костюмах, сильно обтягивающих ладные хищные фигуры; дразнившие и едва ли с ума не сводившие скользящей походкой, которую никто не мог повторить; бесстрастные – и абсолютно всеми узнаваемые. Изменчивые замедляли шаг, здоровались с ними молчаливыми кивками, но едва коммандеры «уплывали» дальше по извилистым коридорам – сворачивали головы и провожали их долгими восхищёнными взглядами.

Привыкнуть? К любым близнецам можно было привыкнуть за много месяцев – но не к этим. Вокруг них постоянно концентрировалась энергия, то чистая и спокойная, то похожая на рваные тёмные сгустки, ужасная и притягательная чертовщина, почище всяких рогов, хвостов, крыльев или нимбов. Будто Мироздание постоянно грело о них руки, но не показывало и не рассказывало, за что именно любит своих лучших, самых крутых и своенравных. Одна корона творения на двоих.

- Ты сегодня много улыбаешься, Юс. Что-то произошло?

- Улыбнулся своим мыслям о терминаторе в юбке.

- Мамаша Тисс? - Ангел невольно перекрестился. - Не приведи ад, сегодня в гости наведается. Звонила на домашний, доставала Сесилию, шантажировать в очередной раз прессой пыталась...

- Не то. Плевать на прессу. Дети. Её дети. У неё ведь двое? Твой супруг. И пацанёнок маленький.

- Верно. Её младшенькому в августе двенадцать исполнится.

- Двенадцать?

Ангел замедлил шаг.

- Ты меня правильно понял. Не стоит этого делать.

- Я ни о чем не успел подумать, Ральф.

- Знаю. Но ты подумаешь. Пожалуйста, займись этим с Ксавьером. Ты к нему привык, он почти не вызывает отторжения твоей плоти.

- Они похожи...

- Ты ведь не способен причинить боль маленькому мальчику, не правда ли?

Демон не отвечал. Солгать близнецу нельзя, утаить правду – тоже. Остаётся закрыться и выключить мозг. Мысли материальны, а желания – особенно. И он меньше всего хочет ссориться с тем, с кем едва-едва наладил тёплые и глубинные отношения.

Ангел окончательно сбавил шаг, становясь как вкопанный посреди технического коридора. Они проверили нижнюю котельную на предмет неправильного срабатывания датчиков температуры и собирались посетить штаб «санитарных крыс», чтобы помочь закрыть дело об убийстве – дело под грифом “F”, самое секретное и щекотливое.

Казалось бы, зачем ещё больше усложнять положение. И всё равно подворачивается сногсшибательный сюрприз. Демон внезапно и ненормально расслаблен и расхлябан? Думает не о работе, думает о...

- Ты сказал о Тисс!

- Я пошутил.

- Нет, ты сказал! Как будто собираешься...

- Вовсе нет, Эндж, - киллер положил руку на талию близнеца, а сам встал сзади. - Секундная прихоть. Плеснулась, исчезла. Я никогда её не исполню. Просто это – забавное совпадение. Что братьев двое. И нас тоже. Двое.

- Мне верить твоему слову?

- Верить.

Ангел незаметно вздохнул. Видеть будущее он не умел, но уже учился. Читать мысли Демона мог легко, но очень этого не любил: вторгаться без разрешения, пользуясь сомнительным правом родства... Судить и осуждать права тоже никто не давал. Но Мануэль казался слишком нелепым и опасным выбором. Одна надежда, что Демон одумается и забудет, а мальчонка больше никогда не попадётся ему на глаза.

- Уже сообщили? - глухо спросил он, падая назад и в то же время никуда не падая: Демон держал его слишком крепко одной рукой, прижимал к себе и поддерживал. Наушник чёрного коммандера тихо, но непрерывно стрекотал от донесений.

- Да. Смерть наступила в 07:13 по тихоокеанскому времени. Тело так и не прошло обратную метаморфозу. Вскрытие назначено на завтра, в присутствии родственников. За ними выслан SFSK-22, срочный «погребальный» рейс.

- Но причина смерти?..

- Конечно. Впишут заранее. Бэл как раз в морге, договаривается с Тристрамом Ван Гайтом, реаниматологом. И с коронером. Коллегия адвокатов пришлёт представителя позже. Бэла на всех не хватит, я сам скоро подойду. Только дай мне три минуты.

«Нам не нужны проблемы. Семья Калеба ничего не узнает».

Последние слова Демон произнёс не вслух. Вложил близнецу в голову, вложил сладким, мягким и успокаивающим голосом, который никто никогда в жизни не слышал. Ну, не считая самого Ангела, который ничего не ответил. Не захотел. Или не смог: Демон наклонился запечатать его губы полным молчанием в долгом ласкающем поцелуе.

* * *

- Ману, ужин готов! - визгливый голос матери шарахнул по барабанным перепонкам так, будто она заорала в самое ухо, а не за стенкой.

Мануэль с глубочайшим вздохом сожаления отложил учебник всемирной истории. Завтра суббота. Школа, грёбаная школа, каждый день, и в воскресенье тоже. Их учат экстерном, подгоняя во всём, быстрее, умнее, ловчее и выше. Выучить и выровнять с земными подростками, вбить в голову побольше в сжатые сроки и устроить на обещанную работу мечты... Кадровая политика корпорации отличалась разумностью, дальновидностью и беспощадностью. Но Ману таких слов не употреблял, хоть и знал. Вместо этого у него вырвалось короткое и ёмкое...

- Блядь.

Он ни черта не подготовился на завтра. Ни доклад, ни вопросы, ни разбор билетов к экзамену. Историю он не любил. По большому счёту, ни один предмет не вызывал восторга, кроме музыки и уроков пения, которые мать заставила его брать в качестве дополнительных занятий. Зачем? Чтобы её младшее чадо не шаталось праздно по улицам Аркада, не пробиралось на алкогольные склады за «вкусненьким» и дармовым. И не сидело потом, кайфовало, в специально оборудованных для юных неформалов уютных каменных гнездах с северной стороны атомного реактора. АЭС находилась на окраине, а дом – в центре города, и, несмотря на высочайшую степень безопасности и полное отсутствие преступности, Тисс не любила, когда Ману находился вне дома после захода солнца.

- Ману, курица остывает!

- О, Яхве, Эль-Шаддай, - внятно, разделяя по слогам, произнёс Ману, нарочно поддразнив мать. - Курица остынет, но не улетит с твоего большого расписного блюда. Если, конечно, великий бог Саваоф не дарует ей обратно отрубленные крылья.

- Ману! - голос сорвался в чистый визг.

- Иду я, иду, - он с досадой напялил поверх футболки фуфайку с капюшоном и натянул носки. Холодно не было, климат под куполом Аркадии искусственно поддерживался такой, какой царил на Земле чуть севернее тропика Рака, но мать, привыкшая к умеренным широтам бывшей родины, заставляла его носить тёплые вещи. Ведь не дай бог же простудится! В ноосфере Марса, полностью лишенной привычных микробов...

- Ты опоздал, - сварливо сказала Тисс, не зная, к чему ещё придраться: одет отпрыск был по форме, как она любила, с закрытой шеей и запястьями, непослушные белокурые волосы тщательно зачёсаны назад, лицо мрачное (Ману не потрудился над напускной радостью в этот раз), но и без хамоватой ухмылки трудного подростка. В том, что подросток он трудный, никаких сомнений не было, потому что юный оборотень слышал об этом из уст матушки по пятнадцать-двадцать раз на день. - Руки вымыл?

- Нет, - Ману небрежно брызнул на мать воображаемыми каплями воды с пальцев. Вверх, в её багровое лицо. - Опять макароны к курице? Ты что-нибудь другое готовить умеешь? Тётка Аделаида хотя бы картофельное пюре варить научилась и рыбу запекать.

Тисс задохнулась, молча выписав сыну подзатыльник, и усадила за стол, по неискоренимой привычке аккуратно придвинув его стул так, чтоб он держал спину ровно. Поджала губы, поворачиваясь к электрической плите, чтобы домыть пятно, оставшееся от выкипевших из кастрюли макарон. Да, он говорит обидные, но в целом правдивые вещи. Её любимый младший ребенок... не похожий характером ни на неё, ни на мужа. Копией покойного Максимилиана был Ксавьер. А Мануэль больше походил на подкидыша и с самого младенчества вёл себя так, будто существует отдельно от клана. Где же она допустила ошибку? Неужели любила слишком сильно? Или катастрофа произошла раньше, ещё в утробе?

Она неслышно вздохнула, выжимая тряпку и выливая мыльный раствор в раковину. Конечно, ответ есть, лежит на поверхности. Просто ей не хочется видеть и осознавать. В ночь, когда муж ушёл на охоту и не вернулся, у неё вдруг открылось сильное кровотечение. И их главный лесной знахарь из клана кабанов, Ноэль Клаас, диагностировавший у Тисс первую беременность, осторожно сообщил, что отложить яйцо она не сможет. Зато может умереть – если добровольно не избавится от зародыша прямо сейчас. Она чуть было не согласилась. Собственно, она согласилась, но Ноэль не успел приготовить комнату для аборта и почистить инструменты. В деревню на последнем издыхании примчался окровавленный гонец из клана пантер с криком «Мертвители! Идут Мертвители!». Она забыла обо всём, схватила трёхлетнего Кси и побежала в пещеры, присоединившись к малочисленной группке своего клана... И потом сидела до утра на жёстком камне, неподвижно уставившись в одну точку, обнимая мирно спящего первенца и прижимаясь спиной к такой же, как она, молодой испуганной матери, потерявшей ночью мужа. И думала, думала, сомневалась, решалась... а в груди ширилась горечь и камнем наливалась тяжесть. Эта маленькая, такая болезненная и капризная завязь в её человеческой матке была прощальным поцелуем Максимилиана. Если она нечаянно пройдёт метаморфозу, то потеряет всё окончательно и бесповоротно, потому что змеи не живородящи, а яйцо следовало откладывать днём раньше. Но если бы она знала раньше! Если бы почувствовала... Если бы не кровь... Значит, придётся терпеть боль и идти на риск. Возможно, умереть не сейчас, а при родах. Пусть бы только на свет появился ещё один мальчик из рода Санктери...

Кровотечение остановилось лишь на третий день. В пещерах они тоже просидели три дня, прежде чем осмелились вернуться. Деревню Мертвители сожгли дотла, озверев от жажды крови и ярости, когда не нашли там ни души. Трупы мужчин-охотников, погибших при стычке с ними в первую ночь, они сложили в груду и тоже подожгли. И хоронить их пришлось в братской могиле, не опознав ни единого лица в куче обугленных костей и жирного пепла. Она впервые не заплакала, ожесточившись. И когда Клаас вернулся с робким вопросом и коротким ножом в руке, она выгнала его вон, собрала скудные пожитки и отправилась выстраивать дом в новом потайном месте, ещё дальше от лесной опушки.

Ребенок рос и грубо пинался в стенки её живота. Её часто тошнило и ещё чаще хотелось бросить всё и умереть. Потому что набеги и поджоги продолжались. Убили нескольких старших сестер, взявших на себя мужские обязанности добывать пропитание. Она не охотилась вместе с ними лишь потому, что растущий живот не давал ей бегать и сражаться наравне со всеми. И метаморфоза... гладкая змеиная кожа, не подверженная боли и растяжениям, по которой она скучала так, что чуть не повредилась умом. Ну... Тисс была уверена, что немножко всё-таки её психика пострадала от полной человеческой беременности длиной в бесконечные девять месяцев. Ведь Ксавьер вылупился из яйца, как подобает настоящему белому удаву. А в день родов Ману она не была даже уверена, что вытерпит процедуру, как обычная человеческая женщина. Она попросила у Ноэля кесарево, совершенно не стыдясь своей слабости. Больше детей она иметь всё равно не намерена. Макс останется её единственной любовью.

- Мам, ты выжала эту тряпку уже восемнадцать раз, - ехидный голос Ману ворвался в голову как боевой снаряд. Тисс вздрогнула, разжав кулак. - Сама-то давиться своими макаронами будешь?

Послышался характерный звук вилки, ударяющейся об стол. Она не повернулась, зная, что одна макаронина уже запущена из «катапульты» и прилипла к её волосам на затылке.

- Мануэль, ешь молча, - привычно сварливым, но каким-то совсем бессильным голосом произнесла она и выключила воду, набежавшую в раковину почти до краев.