Съёмки

2. Несколько тёмных лошадок

– Мисс Сават!

Я вздрогнула, как будто это было не стук в дверь, а выстрел из ружья.

– Мисс Сават!

Я захлопнула чемодан, вздохнула поглубже и пошла открывать. На пороге миниатюрная блондинка, подтянутая и деловитая. На лице выражение, как будто я работаю на неё, так что сразу ясно, что это не сотрудница отеля.

– Доброе утро! – она натянула улыбку и протянула руку. – Как долетели?

– Прекрасно, спасибо...

– Я Стелла, помощница режиссёра.

– Очень приятно, – я старалась загородить собой разбросанные по кровати вещи.

– Не могли бы вы пройти со мной? Виктор хотел бы встретиться с вами.

– Сейчас? – я пригладила руками растрёпанные волосы. После ночного перелёта мне мечталось только о душе и сне. Я вообще надеялась, что мне не придётся ни с кем говорить, и можно будет три месяца валяться на пляже.

Кто ж думал, что у них на меня другие планы, а должность “консультанта на съёмочной площадке” предполагала какие-то действия с моей стороны.

– Это всего на несколько минут, – слезать с меня она не собиралась, так что пришлось пойти с ней.

– Идёмте, идёмте, – с улыбкой поторопила она. Тогда мне ещё только предстояло узнать, что Стелла – предводитель племени киношников, эдакая мамочка для местной братии. «Помощница режиссёра», от которой хоть ничего и не зависит в кинобизнесе, но на которой держится почти всё на площадке.

Тогда я просто следовала за её маленькой фигуркой, перешагивая через коробки в коридоре. Ими был заставлен весь этаж: провизия, оборудование, провода, тележки... Когда я заселялась, то с трудом протащила чемодан через весь этот палаточный лагерь. Хотя мне понравилось: здесь должно быть удобно играть в прятки.

– Ребята это уберут, – сказала Стелла, неожиданно легко прочитав мои мысли, а потом сникла, – со временем.

И тут меня шарахнула по башке мысль, что через мгновение я встречусь с самим Виктором Сойфером! Главный хулиган кино, тёмная лошадка, режиссёр-самоучка, который сделал карьеру на артхаусном кино, попадая в яблочко каждый раз так точно, что за последние годы стал знаковым фильмоделом миллениалов.

Я же направляюсь к нему в номер, а всё потому что ему так понравилась моя книга, что он выбрал её для своего нового проекта.

Два этих факта сошлись внезапным озарением, и, кажется, лицо всё выдавало, потому что Стелла вдруг наклонилась ко мне и сказала:

– Не бойтесь, Лиз, он не кусается.

Опасная женщина, эта Стелла, всё считывает и всё понимает.

Виктор Сойфер расхаживал по комнате, прижимая мобильник к уху и сосредоточенно вглядывался в бумаги. Среднего роста, в отличной физической форме, блондин с проглядывающей сединой. Он кивнул нам со Стеллой и продолжил поддакивать голосу в трубке. Судя по комнате, господин Сойфер был увлечённым и рассеянным, как ребёнок, который разбрасывает карандаши тут и там: на каждой тумбочке были разложены какие-то документы, неизвестные мне гаджеты, фотографии, маркеры и ручки. Такой большой сорокапятилетний ребёнок раскидал свои большие и важные игрушки.

На кровати красовалась раскадровка одной из сцен фильма, нарисованная от руки: Самми, высокий и красивый, смотрящий горящими глазами в морскую даль. Воздух застрял на выдохе где-то в груди: я вдруг ощутила прилив благодарности к человеку, с которым ещё не успела познакомиться. Моя книга совершила долгий цикличный путь, начавшись здесь, на Лугардо, и вернувшись сюда снова. Я чётко осознала: от рисунков этого человека, от его видения и решений зависит то, каким Самми запомнится людям. Конечно, у книги много поклонников, но каким бы они себе ни представляли Самми, именно Виктор Сойфер обладает властью «подкорректировать» картинку и увековечить.

Известность Виктора меня теперь не так волновала, как то, что в его руках была судьба моего дитя. Вот где настоящий трепет и холодный пот.

Когда мужчина закончил разговор и подошёл к нам, мой мозг уже успел наделить его чертами тирана: то взгляд слишком мрачный, вон, морщина на переносице от постоянного вершения судеб, то тон какой-то повелительный, то этот конский хвостик, как у авантюриста...

– Это Лиза Сават, – подсказала ему Стелла.

– Да, конечно, – немного отстранённо вспомнил Виктор, явно оставаясь мыслями в том телефонном разговоре. Но он отложил бумаги и пожал мне руку.

– Очень приятно, Лиз. Как хорошо, что вы к нам присоединились.

Он проводил меня в небольшой закуток у окна, где стоял круглый столик, и тут я поняла, что в комнате был кто-то ещё. Молодой человек, сидевший в массивном кресле, из-за которого его не было видно ранее, повернулся к нам. Судя по взлохмаченной причёске и мятой футболке, его не так давно оторвали от подушки.

– Лиза, это Оскар Нордин, исполнитель роли Самми.

Я окаменела. За последние пару лет это имя разве что нарицательным не стало. Оскар Нордин проснулся знаменитым после очередной роли, и вскоре эта известность эскалировала до мировой истерии, заставляя папарацци освещать каждый поворот его головы.

– Это Лиза Сават, – продолжал Виктор, – автор книги.

– О, – актёр встал и протянул мне руку, – привет. Я очень рад знакомству!

– Привет, – я старалась держаться так, чтобы он не понял, что происходило в моей голове в тот момент. А происходило то, что я пыталась соотнести образ из СМИ с этим человеком передо мной. Получалось не очень. Слишком часто я видела его лицо в новостной ленте, слишком странно было стоять так близко к герою кино. Ведь он просто продукт киноиндустрии, он же не настоящий живой человек, да?

В ушах зазвенело от напряжения.

Нордин тоже вглядывался в моё лицо – будто и он сравнивает. Да только моё лицо нигде не светилось.

– Я видел твой блог, идея с маской впечатляет, – наконец, сказал Оскар, возвращаясь в кресло.

А, вот в чём дело.

– Это не я его веду, – сказала я, ловя себя на мысли, что сейчас разочарую Оскара, мать его, Нордина.

Он изогнул брови, продолжая смотреть с интересом, видимо, ожидая объяснения.

– Предпочитаю делегировать общение с незнакомыми людьми другим незнакомым людям, – выдала я.

Оскар засмеялся как-то по-доброму – уж ему не занимать умения растапливать лёд (бог знает, на скольких пресс-конференциях он это умение оттачивал). Вот, ты в оцепенении от осознания того, кто сидит рядом, а потом слышишь этот смех, такой глубокий, будто он начинается в самом сердце, видишь благосклонную улыбку, и уже начинает казаться, что из этих съёмок может что-то получиться.

– И почему мне никогда не приходило в голову делегировать общение с незнакомыми людьми? – сказал Оскар. Они с Виктором решили ещё немного помусолить эту тему.

– Тебе по контракту не положено, – сказал Виктор, наконец, присаживаясь напротив нас. – Хотя постой, разве папарацци не справляются?

– Может, даже лучше меня! Да только я их не нанимал, – Оскар цокнул с притворным разочарованием.

– Ты их не нанимал, не тебе их и увольнять!

Снова такой смех, что даже я не удержалась. Почему же так легко с ними? Или не так… Почему же я думала, что будет трудно?

Потом Стелла принесла стопку бумаг, и Виктор откашлялся.

– Лиза, вы же видели сценарий?

– Да, я получала по имейлу.

– Но вы не вносили никаких правок, – он смотрел на меня из-за очков для чтения.

– О, нет, что вы, я абсолютно и полностью вам доверяю, я здесь не для того, чтобы вам мешать.

– Лиз, вы не так поняли суть нашего приглашения.

– Не так? – промямлила я внезапно охрипшим голосом.

– Послушайте, – он подался вперёд. – Экранизировать притчи вне анимации не так уж и просто. Экранизировать вашу притчу – вдвойне сложней. Я взялся за вашу книгу, потому что хочу сделать новую классику. Я стремлюсь оставить след, студия стремится сорвать кассу. И то и другое труднодостижимо. Мне нужны вы.

– Я? – тихо переспросила я, чувствуя приближение неизбежного. Да уж, на пляже отлежаться не получится.

– Да. Если этот сценарий не годится, мы его перепишем прямо сегодня.

– Только не говори об этом Рите, – донёсся голос Стеллы с другого конца номера.

– Рите не о чем волноваться, её имя никто не стирает, – строго ответил Виктор и объяснил мне. – Рита – наш сценарист. Но её здесь нет. Есть только мы с вами. И скрипт-супервайзер. И нам нужно сделать всё, чтобы как можно меньше людей сказало: «Ещё одна кошмарная адаптация». И чтобы и через пятьдесят лет никто не смог передать суть вашей книги лучше, чем это сделаем мы сегодня.

Недаром Сайфер успешный режиссёр: умеет апеллировать к страху перед вечностью. Это одна из главных болевых точек у творческих людей. Альма этот трюк тоже знала, иначе бы я здесь не сидела.

Я взяла стопку бумаг со стола.

– Съёмочная группа будет подтягиваться до конца недели, - продолжал Виктор, – у нас есть именно столько времени, чтобы подкорректировать сценарий. Это надо было делать раньше, но вас оказалось не так-то просто найти.

Я виновато сжала губы.

Потом Стелла вручила мне график съёмок.

– Мы будем снимать здесь месяц, – комментировал Виктор, пока я вглядывалась в распечатанный календарь, – потом, скорее всего, придётся уехать.

– Почему?

– Мы не нашли место для сцены с тюленем.

– Вы не нашли место здесь, на Лугардо? – удивлённо переспросила я.

Мужчина стал озираться по сторонам, будто ища что-то, и Стелла тут же всё поняла и принесла ему толстый конверт.

– Ребята объехали с местным гидом все похожие по описанию места, но мне ничего не нравится, – Виктор высыпал на стол фотографии. Пляжи, бухты, аллеи. Вот он, мой Лугардо. Как только этот разговор закончится, я махну на долгожданную встречу с ним...

Но пока я просмотрела снимки и дала Сойферу то, что он ждал – мнение. Хоть как-то заглажу вину за то, что бегала от студии несколько месяцев.

– Я знаю одно место.

– Здесь, на острове? – он оживился, демонстрируя детскую непосредственность в глазах.

– Да. Думаю, оно подойдёт. Могу съездить на днях и поснимать там.

– Нет, Лиз, что вы, просто дайте адрес нашему фотографу.

Стелла тут же схватилась за телефон:

– Отменить заказ у фотографа в Греции?

– Нет, зачем же, пусть снимает, вдруг там лучше место...

– Поверьте, – улыбнулась я, записывая адрес на листке бумаги, – лучше того места вы не найдёте.

– Вот за этим я вас и пригласил! – воскликнул Виктор, качая пальцем в воздухе. Я было надеялась, что встреча подходит к концу, как господин Нордин подал голос.

– Я тоже надеюсь на вашу помощь, – сказал вдруг Оскар, как-то робко глядя мне в глаза.

– Да, конечно, постараюсь быть полезной, – выдавила я, не представляя, как могу быть полезной Оскару Нордину. Вряд ли он ждёт от меня мастер-класс по актёрскому мастерству – Нора Страсберг из меня никакая.

– Я буду рад советам по персонажу. Я начал обдумывать сцены, и кое-где у меня пробелы, – говорил он, демонстрируя то ли природный такт, то ли попытку тщательно подбирать слова.

– Например? – я старалась храбриться – ведь меня пригласили, чтобы консультировать, а Нордин только что на глазах у главного человека на площадке запросил у меня именно консультацию.

– В сцене, где Самми приходит на работу в первый день.

– Что с ней?

– В книге всё понятно, – заверил он, принимая более напряжённое положение в кресле, – но в сценарии всё немного по-другому. И я встал перед дилеммой. Самми недоволен, он не хочет работать водителем, верно? Отец настаивает.

– Да..., – я старалась поддерживать беседу, вставляя междометия, где надо, и кивая, но суть его слов давалась мне с трудом. Наверное, я когда-нибудь научусь абстрагироваться от его имени и «засвеченной» физиономии.

– И вот он приходит в автопарк, и ему достаётся автобус, на котором никто не хочет работать, старый и неказистый. И когда Самми садится за руль и понимает, что автобус не едет, что он испытывает?

Меня бросило в жар: я поняла, что не помню собственную книгу. В свою защиту скажу, что со дня последней редактуры прошло полтора года, и с тех пор я её не открывала. Я отпустила и забыла, а забыть хотелось, потому что правки довели меня до изнеможения, отвращения, отторжения (и других «ния») – я более не могла смотреть на этот шрифт.

Но всё же мне стоило освежить память перед тем, как ехать сюда. Только я могла понадеяться, что “консультанта на съёмочной площадке” не будут спрашивать о том, в чём она должна разбираться лучше всех!

Оскар прочитал моё замешательство и по-дружески так напомнил:

– В книге Самми разочарован. Вернее, раздражён: ему и без того в тягость эта работа, так тут ещё ему достаётся самый ужасный автобус из всех возможных, – Оскар улыбался, глядя перед собой, и мне на мгновение польстило, что история Самми вызывает не только профессиональный интерес, но и некое подобие тёплых чувств у мировой знаменитости.

Нордин продолжал:

– Но я проигрывал это в голове несколько раз и представлял, как это будет выглядеть на экране. Ведь дальше Самми захочет сбросить автобус с пирса. Так вот мне кажется, что ему для этого решения нужна толика задора – так мы визуально оправдаем его действия для зрителя, – в глазах Оскара показался азарт. – Он раздражён, да, но ещё он довольно легкомысленный парень: ему как бы нравится, что ему достался такой непутёвый «конь», ведь это значит, что ему не придётся работать на нелюбимой работе.

Я сделала вид, что перевариваю и обдумываю. А сама пыталась заткнуть голос в голове, который распевно повторял: “какая же ты дура, Лизаааа”.

– Согласны? – Оскар глядел на меня своими карими пытливыми глазищами.

– Звучит резонно, – сказала я, лишь бы поскорее завершить эту встречу.

– Вик? – парень посмотрел на режиссёра.

– Мне нравится, – отрешённо ответил тот.

Кофейный столик затрещал, и Виктор отыскал свой телефон под завалом бумаг и фотографий.

– Извините, это жена, – он вышел в коридор.

Остались мы вдвоём с будущим «Самми». «Звезда мирового масштаба» зевнул и скатился в кресле, вытянув ноги. Тёмные круги под глазами намекали, что сна ему недоставало уже несколько дней. А может, всему виной смена поясов…

– Вот и всё, – заключил Оскар, глядя на распахнутую дверь номера.

– Не вернётся? – удивилась я.

– Стелла не даст ему далеко уйти – она блюдёт его расписание. Думаю, она откопает его из-под раскадровок через час-другой и заставит позавтракать.

Я хмыкнула и посмотрела в окно: солнце было таким ярким и манящим, хранящим воспоминания о прекрасном далёком, в котором я когда-то была.

Оскар признался тихо:

– Я сразу понял, что ты свой блог не ведёшь.

Пришла моя очередь удивлённо вскидывать брови. Его позабавила моя реакция, но он незамедлительно пояснил:

– По-моему, очевидно, что вы два разных человека.

Я всё ещё вглядывалась в его лицо, ожидая более пространного комментария, но Нордин, кажется, пожалел, что ступил на эту тропу, и коротко заключил прежде, чем сменить тему:

– Я никому не скажу, – он изобразил рукой ключ, запирающий рот на замок. – Хотя лично мне верится с трудом, что кто-то купился, будто та девушка под маской могла написать такое произведение, как “Маршрут”.

Пока я пыталась интерпретировать его слова, Оскар быстренько съехал на светскую беседу:

– Ты впервые на площадке?

– Да, – у меня вырвался нервный смешок, а Нордин как-будто всё понял и улыбнулся мягкой располагающей улыбкой.

– Привыкнешь.

– Даже представить страшно, – я съёжилась.

– Главное – привыкнуть к темпу Вика, остальное будет легче.

– Ты уже работал с ним? – спросила я и тут же отругала себя: наверняка это был нашумевший фильм, а я тут сижу и выставляю себя невеждой. Хотя это уже первый мой провал сегодня.

Но Оскар даже виду не подал – с энтузиазмом рассказал про их прошлые съёмки, где проходили, сколько длились, как было холодно сниматься в воде...

Я слушала и наблюдала за его ужимками и постукивающими по подлокотнику пальцами и потихоньку расслаблялась. Ну и что, что я двигаюсь вслепую! На этих съёмках будет по крайней мере один человек, которого можно держаться, он не оттолкнёт и не высмеет, и несмотря на свой звёздный статус, он приехал сюда выкладываться по полной, и это придавало уверенности.

Ровно через полтора месяца я буду проклинать этот день и ругать себя, что согласилась приехать и доверилась. Это снова произошло со мной, на том же самом острове. Я опять рухнула со скалы. Но на этот раз шрамом всё не обойдётся, на этот раз я даже не уверена, что смогу подняться.