Съёмки

6. Пузырь

В следующие несколько дней я ощутила себя, как в летнем лагере, в котором никогда не была: детское озорство в глазах, кружки по интересам, обед по расписанию, солнечные ванны и песни под гитару. У нас и строгий вожатый был...

Но обо всё по порядку.

По утрам мы собирались в конференц-зале обсудить сценарий: Виктор Сойфер, Оскар, я и Стелла, которая то и дело приводила к нам новеньких по мере их прибывания на остров. В первый же день появилась девушка, ответственная за редактуру сценария, и какой-то парнишка в массивных очках – «человек от студии, чья задача помогать всем во всём, а на деле он будет только мешать» – как мне потом объяснила Стелла.

Если вы ещё не поняли, она и была тем самым строгим вожатым, которого слушался даже Виктор, когда она с укором смотрела или просила не рушить утверждённый график и не впихивать очередную встречу до или после обеда, «и вообще в ближайшую неделю». Её миниатюрная фигура, тонкий голос и точёные манеры шли вразрез с той силой, что Стелла держала внутри, и которая со временем разрушала образ фарфоровой куколки и, честно говоря, начинала пугать. Стелла работала с Виктором не первый год, и в этот раз студия выделила ей аж двух ассистентов – столько процессов было ей подконтрольно. Она знала обо всём происходящем и запланированном, у неё имелись контакты всех специалистов, консультантов, технарей, она помнила график съёмок наизусть и знала нюансы законодательства Лугардо, чем даже я не могла похвастать. Но что более важно, Стелла умела так раздать указания, чтобы все мигом принялись за работу.

Наш этаж заполнился новыми лицами; я стала замечать, что некоторые двери постоянно открыты, и сами номера скорее похожи на офисы, студии или штаб-квартиры, где люди работают, спорят и едят вместе, и непонятно при этом, где и когда они спят.

«Мы не одни такие с Оскаром», – с облегчением думала я, в очередной раз заходя с господином актёром в мой номер – уж эту дверь я всегда держала закрытой. Мы собирались у меня каждый вечер и вместе читали книгу, ковырялись в сценах Самми, чтобы утром предложить Виктору идеи. С каждым часом этаж становился более людным и шумным – в коридоре всё время кто-то ходил, кричал и хохотал, и мы перестали высовываться из номера без надобности: еду заказывали к двери, я решала рабочие вопросы по школе при Оскаре, а он притащил свою гитару.

Он бренчал что-то, иногда мог запеть неизвестную мне песню, а я могла заслушаться, а через десять минут понять, что так и не отправила написанное сообщение помощнице.

– Чем ты занимаешься? – спросил он как-то, вынудив меня оторваться от компьютера. – Явно же ты не пишешь новую книгу, – он перебирал пальцами струны.

– С чего ты взял? – я застыла у монитора, придумывая оборонительную стратегию.

– Пишешь? – наседал Нордин.

– Не пишу, – я сдалась.

– Я проверил: «Маршрут» – твоя единственная книга. Если бы ты хотела, за два года издала бы вторую.

– Может, у меня кризис, – пробормотала я. Проверил он…

– А у тебя кризис? – он зажал гитару и посмотрел на меня.

– Нет, – я испугалась серьёзности его голоса. – Нет, просто...

До сих пор меня об этом спрашивала только Альма. Наверное, потому, что никто не знал обо мне больше неё. Ну, и ей позарез нужен был новый хит от Лизы Сават – настолько, что она пару раз грозилась нанять писателя-невидимку. «А я хочу редактора-невидимку», – однажды в сердцах ответила я, и она умерила пыл.

– Я работала всё это время, мне было не до писательства, – сказала я Оскару то же, что говорила Альме.

– Так чем же ты занимаешься?

– У меня своя онлайн-школа по изучению языков. В основном испанский, но сейчас расширяемся, – я старалась выставить свою работу отнимающей безобразно много времени, лишь бы не пришлось признаваться самой себе, что время на вторую книгу у меня есть.

– Моя помощница пока за главную, – продолжила я, наконец, отправив злосчастный емейл, – и я стараюсь следить, чтобы реклама давалась правильно, что нет глобальных косяков с преподавателями, что все сервисы проплачены наперёд...

Я посмотрела на него, спугнув его пристальный взгляд. Оскар легко улыбнулся и уставился на свою гитару.

– У меня сейчас такая насыщенная жизнь, – продолжила я на волне странного желания говорить о личном, – мне всё нравится. А когда я живу, я не могу писать. Как будто или одно, или другое.

– А когда ты писала «Маршрут», у тебя была скучная жизнь?

– Знаешь, тогда Лугардо вдохновил: меня просто бомбило идеями каждый день, каждый уголок здесь дарил образы, – я посмотрела в окно на залитую солнцем улицу. – Но всерьёз я уселась за книгу только тогда, когда вернулась домой. Думаю, я какое-то время жила воспоминаниям, и да, это не жизнь.

– Интересно, – он снова забренчал.

– А ты? – хотелось вывести и его на откровенные рассуждения, чтобы не быть единственной голой в комнате.

– Что я?

– У тебя всегда такой образ жизни? Переезды, отели?

– В основном, – отчуждённо ответил Нордин.

– Ты дома-то бываешь?

– Бываю. Но большую часть года всё же в разъездах. Сейчас самый пик, много предложений, и я всё же надеюсь, что через пару лет смогу отказываться от ролей.

– То есть как? Сейчас не можешь?

Он поджал губы и замотал головой.

– Что же, соглашаешься на всё подряд?

Он улыбнулся – видно, я глупость сморозила.

– Не на всё подряд, конечно, но..., – Оскар бегал глазами, подбирая слова, – я могу отказать только несколько раз. У меня контракт со студией до конца следующего года, и мне нужно делать определённое количество фильмов в год. Новый контракт я смогу заключить на других условиях.

– И как тебе кочевой образ жизни? – спросила я, хотя сама редко оставалась в одном месте больше, чем на три месяца.

– Задалбывает, – сказал он с натянутой улыбкой. – Но я жду Рождества – две недели дома.

– Потом новые съёмки?

– Рекламный тур для фильма, который мы отсняли полгода назад, а затем да, новые съёмки.

– Тяжело, – я представила себе такую жизнь. – Ты с друзьями общаешься?

Оскар пропел что-то нарочито тонким голоском, и только потом ответил:

– По-разному. Да и с друзьями не всё просто. Это понятие как-то расплылось. Вот у тебя кто друзья?

– Со школы и института. С работы есть парочка...

– Как они отнеслись к шумихе вокруг «Маршрута»?

– Они ничего не знают.

– Что, правда? – его густые брови взлетели.

Я закивала.

Нордина как будто осенило:

– Так вот зачем девушка с маской!

Он поглядел ещё немного на свою гитару и усмехнулся:

– Выходит, ты даже от своих скрываешь…

Я поджала губы и снова коротко кивнула. Сейчас он подумает, что я совсем ненормальная.

– Ого, – Оскар качнул головой. – Хотя я могу это понять: сохранить дружбу проще, если ничего не меняется. Если тебя начинают слишком часто показывать по телеку, дружить с тобой становится не так просто. И вскоре ты уже не уверен, чего именно от тебя хотят и можно ли кому-то доверять.

Меня передёрнуло от последних слов.

– А как же друзья из киноиндустрии?

– Появились, да, но они тоже «кочевники», – потом он добавил аккордов для драматизма, – а кочуем мы, – брям-брям, – к сожалению, – брям-брям, – по разным графикам, – брям-брям!

Я смотрела на него ещё с минуту, а потом сжала губы, чтобы не рассмеяться.

– Ты чего? – оторопел Нордин и улыбнулся, глядя, как я корчусь.

– Извини! – я вскинула руки вверх и сказала с вызовом, – Тебя пожалеть, господин “самый желанный мужчина поколения”?

Он закрыл глаза и закивал с широченной улыбкой, как бы позволяя мне смеяться над ним, сколько я захочу.

– Ты права, звучит ужасно – врагу не пожелаешь такую судьбу!

– Да ещё столько денег платят, что наверняка экзистенциальный кризис не за горами! – продолжала подкалывать я.

Оскар хохотнул, убирая гитару и усаживаясь поудобнее, явно заинтересованный моей тирадой.

– Знаешь, – он прищурился, – не всё можно купить за деньги.

– Да, конечно! – подыграла я трагичным голосом. – Женское внимание, например, не купишь. У тебя с этим, должно быть, особенно туго…

Он засмеялся, выдавая всем своим видом, что не ожидал такой “подлости” с моей стороны. Я фыркнула, запустив в него чипсиной.

Из коридора донеслись голоса, совсем близко к двери, возвращая нас из уютного пузыря в реальность. Кто-то громко говорил по телефону, проходя мимо моего номера, но довольно быстро удалился, и снова воцарилась тишина.

Мне не хотелось себе признаваться, но на фоне глобальной неопределённости, в которой я себя ощущала, находясь здесь, на Лугардо, в новой и непонятной для меня роли, под давлением ожиданий со стороны съёмочной группы, с незатихаемой ответственностью за дела школы; наши неспешные, язвительные и необременённые ярлыками посиделки с Оскаром были неожиданно обретённым пристанищем. Возможностью поставить бесконечную гонку на паузу. Привал на берегу прохладной реки во время затянувшегося похода по сорокаградусной жаре.

Проще говоря, это было вовремя для меня. Уж не знаю, было ли это так для Нордина, но улыбка у него была довольная, как у кота.

Я встретилась с его тёплым взглядом, и мы негласно договорились охранять наш пузырь всеми силами.