Кинар-Хор в поисках родины

Пролог

Сидя перед камином своего замка, одетый в лучшую парчу девяти королевств, синих и фиолетовых цветов с серебряным цветочным орнаментом граф смотрел на весёлую и озорную пляску пламени. Его Сиятельство держал в руке легкий, почти невесомый, розовый платочек, ещё раз вдохнул его, давно выветрившийся, аромат, а затем подался вперед и бросил его в камин. Пламя тут же вцепилось в края ткани и стало жадно пожирать нежные воспоминания.

Граф позвал своего помощника и, умудренный годами и множеством книг, Гернет, будто ожидавший у дверей, вероятнее всего так он и делал, отварил их и вошел внутрь.

– Слушаю, Ваша Сиятельство. Чем я могу услужить?

– Можешь, Гернет, можешь. Отошли ганца к Его Светлости Герцегу Февниву. Напиши, что я принял его предложение. И передай Бруну, пусть готовит войска. Мы начнем войну, которой ещё не видело ни одно из девяти королевств.

Гернет, растерявшись, замялся у входа и, запинаясь, ёжась плечам от собственного голоса, всё же озвучил, вихрем кружащиеся в голове, слова:

– Прошу прощения, Ваша Светлость, не стоит ли получше обдумать...

– Не испытывай мое терпение.

Оборвал его граф, чуть повысив голос и прихлопнув ладонью по буковому, резному подлокотнику, а потом добавил ровным, ничего не выражающим, тоном:

– Когда мне понадобится твой совет, касательно чего-либо, я обязательно спрошу твоё мнение. А пока мне от тебя нужно, чтобы ты выполнял поручения. Справишься? Или мне поискать другого помощника?

– Не-ет! Да! Да-да Ваша Светлость я, конечно же! Сейчас же, передам вашу волю Бруну. И немедленно отправлю человека к Его Сиятельству герцогу.

– Ступай.

Отмахнулся от него граф. Гернет исчез за дверью, аккуратно прикрыв её за собой. Граф вновь остался в полном одиночестве.

 – Совсем скоро я буду не просто твоим повелителем, я стану твоим богом. Не только твоим, я буду богом всего Айя, но только когда сам взойду по золотым ступеням к звездам и растопчу небо.

Его Светлость мотнул головой и поправил прямые, русые волосы, щекотнувшие ухо, волосы, поднялся из кресла и неспешно прошелся по малой каминной комнате. Сделав десяток шагов, он остановился у чёрного гобелена с изображением золотых ступеней в центре и серебряной каплей в правом верхнем углу – это его знамя, его герб.

– Чертоги создателя пусты. Ныне там нет ни Его, ни Стражей, ни Древних, никого… Но скоро там буду я.

Граф коснулся левой рукой висков головы и замер на несколько мгновений, а затем опустил её и, стоя во весь свой немалый рост, повел широкими плечами, будто пытаясь расправить невидимые крылья. Его Светлость развернулся и зашагал обратно к камину. Остановившись перед небольшим, круглым высоким столиком, он наполнил золотой кубок рубиново-красным вином и, смотря в языки пламени, сделал жадный глоток оного, погрузившись в раздумья. Танцующая тень за спиной графа, принадлежала не человеку. Множество шипастых, словно паучьих, лап расправились подобно крыльям, длинные когти на концах пальцев, которым позавидовал бы любой хищник, это была тень чего-то жуткого и зловещего. Но ведь это всего лишь завязки на рукавах Его Светлости, всего-то кованная решетка камина, изменчивость пламени и нелепое стечение обстоятельств, не более того.

Одно из поленец прогорело и проломилось под гнетом, лежащих выше, отчего взметнулась россыпь янтарно-алых искр и крылья за спиной Его Светлости всколыхнулись, слегка подергиваясь, будто едва сдерживаясь, от переполнившей их силы.

Граф поставил кубок и на шаг отступил от столика, расстегнув приталенную жилетку, и тут же волшебство тени за ним развеялось. Теперь это были самые банальные и неинтересные вещи – решетка перед пламенем, столик, кубок и хозяин замка. Их теневое отражение стало обыденным и скучным...

Поразмыслив над своими чувствами, Его Светлость принял решение, что на сегодня с него довольно, пора было отдохнуть. Он покинул малую каминную, в которой пребывал вовсе не по причине и желанию согреться, в королевстве было тепло даже в самый разгар зимы, граф просто любил посидеть у огня, пусть и в камине. Пройдясь по коридору, Его Светлость подошел к двери своей просторной спальни. У одной из стен был вход в гардероб, куда и проследовал граф. Раздевшись, и развесив вещи над туалетом, он присел на него и крепко задумался так, что вены на висках стали толщиной в мизинец, а глаза за малым не вывалились наружу, за место, требуемой положением дел, заскорузлой мысли.

***

По ночному тракту на запад во весь опор несся всадник, освещая дорогу фонарем на шесте. Небольшое пятнышко света с трудом разгоняло тьму ночи. До города Катхаир оставалась всего пара дней пути, если, конечно, рыжебородый выдержит, всё это время в седле. Он уже третий день двигался в заданном направлении, не слезая со своей, изрядно вымотавшейся, послушной лошадки. Она тоже устала, этот путь давался и ей не просто. Но, несмотря на усталость, рыжебородый был вынужден продолжать путь, он просто не мог позволить себе остановиться. Послание, что он нес было важнее десятка или даже тысячи загнанных лошадей. Король должен узнать! Должен узнать, что его уже окружили враги, что он предан, и что времени совсем нет. Почти, почти уже нет, но такое будущее всё ещё можно предотвратить, можно остановить к***********е ещё до его начала: «Я должен, нет. Я обязан успеть»! – Думал он, пришпоривая свое животное. Он чувствовал кожей, каждым волоском на теле, что за ним кто-то гонится.

Некто или нечто преследовало Лито в течение уже нескольких часов и не давало передохнуть ни минуты: «Быть может свернуть с дороги? Укрыться и переждать у обочины?» – подумал он и, тут же отбросил эту мысль. Ночью в чащобе он несомненно найдет свой конец, случайность или голодный зверь завершат эту погоню. Тут на дороге у него хотя бы был шанс выжить, конечно, если только его не нагонит таинственный преследователь.

– Может быть…

Рыжебородый сильно на это надеялся, на то, что этот некто, не сможет его настигнуть. Лошадь уже совсем выбивалась из сил, не говоря уже о её наезднике.

На, вымощенной серым и рыжим камнем, ночной дороге одинокий всадник, скачущий под светом фонаря придержал лошадку, вслушиваясь в ночные звуки. Вокруг казалось всё было абсолютно спокойно. Ухали совы, кто-то сновал в опавшей листве, и целый рой мотыльков и жуков слетелся к его масляному фонарику. Глаза резало и кололо, хотелось спать, хотелось упасть с лошади и уснуть прямо там, на том месте, где рухнешь на дорогу, но это будет, несомненно, последний сон в жизни.

Скверное ощущение его так и не покинуло. Но гнать животное дальше тоже было нельзя. Пена покрывала бронзовые бока лошади, а грудь слишком часто вздымалась, и было совершенно ясно что, если продолжить, она протянет недолго. «И что же»? – Подумал рыжебородый, поведя фонарем вправо и влево от себя, затем обернулся и осветил то, что было за спиной.

– Никого. Ну, конечно же, никого.

Он хохотнул в усы и потряс плечами.

– Какая глупость. Я здесь совершенно один.

Лито вновь хохотнул и, пригладив гриву лошади, поправился:

- Мы тут совсем одни с тобой, дорогуша. Ну, ц-ц!

Рыжебородый Лито был могучим воином. Нет, не от рождения он им был, хотя физические данные ему достались, конечно же, от родителей, а вот мастерство владения оружием и, самое главное, своим собственным телом он получил в награду за упорные тренировки, преодоленные испытания, тяжелую практику. Так что, не сказать, чтобы он боялся, уж слишком это глупое чувство, для настоящего воина. Страх из Лито выбили на арене кулаками и сапогами, плетьми и булавами. Страх, оставшийся в нем, лишь помогал преодолевать трудности, не мешая достижению цели.

Лито, быть может и был, лишь излишне настороженным, встревоженным и собранным, но не напуганным. Копыта кобылы стучали по округлым камням идеально прямой, великолепной, лучшей дороге на всём Эмбриуме. Всадник фонарем освещал ей впереди дорогу и поглаживал животное по шее, чувствуя сквозь перчатку и живую плоть, и как работает неутомимое сердце.

Некоторое время спустя рыжебородый посмотрел в небо над своей головой и поджал пухлые пересохшие губы. Ночь сегодня была, как никогда черна, ни крупицы звездного или лунного света не достигало земли. Мрак и непроглядная тьма внезапно сгустилась вокруг путника, и даже огонек фонаря на шесте, казалось, начал гаснуть. Ночь стала совершенно зловещей, и самое, что жуткое, вокруг больше не было слышно ни звука. Только поскрипывание седла, и цокот копыт.

– Мотыльки!

С ужасом осознал рыжебородый, видя, что их больше не было у источника света. Света, которого с каждым ударом сердца, становилось всё меньше, лошадь переставляла копыта все менее охотно, а затем, и вовсе, остановилась. Под ним была смелая, боевая кобылка, но сейчас ей было страшно.

– Тише, тише, моя дорогая, не бойся я рядом.

Говорил Лито, придвинув к себе фонарь и, поймав его другой рукой. В этот самый миг он, осознал, что тот, окончательно погас, и животное под рыжебородым затряслось.

Полная, непроглядная тьма сомкнулась вокруг воина и его кобылы. Такой темноты, могучий Лито, ещё никогда не видывал. Он, не раз бывавший в кровавых битвах и, заглядывавший в лицо самой смерти, не знал, как бороться с этим бесплотным врагом. Хотя, он сам себе ещё не признался в этом, но он был напуган. Напуган совсем, как маленький, беспомощный ребенок, видящий во тьме все свои страхи.

Поставив фонарик на седло, рыжебородый достал огниво и кресало из кармана куртки, но понял, что верхом будет чрезвычайно неудобно. Фонарь мог упасть и разбиться или того хуже, могло пролиться масло и загорится шкура кобылы. Убрав, предметы обратно, Лито подхватил фонарь и слез с лошади. И только отпустив поводья, он осознал свою ошибку. Животное мгновенно сорвалось с места и перешло на галоп, будто только того и ждало.

– Дрянь! Да, что за гадство! Проклятье!! Проклятье!!!

Теперь Лито, и правда, остался совсем один в кромешной, непроглядной темноте. Вскоре, слишком быстро и неожиданно, даже стука копыт не стало слышно. Полная тишина и абсолютная темнота. Все эти мгновения, бесконечные мгновения, отсчитываемые, лишь ударами собственного сердца, рыжебородый воин пытался даже не поджечь трут, а хотя бы, просто добыть искры. Увидеть, хотя бы свои руки. Раз за разом, попытки не увенчивались успехом.

Вокруг царила гробовая тишина и непроглядная тьма сомкнула на горле рыжебородого свою хватку, мешая ему дышать, и сглотнуть, вставший ком. Мир сузился до биения собственного сердца и тяжести своего дыхания: «Так дышит загнанный зверь», – с досадой подумал рыжий, ведь он, как уже давно мнил себя охотником.

– Шкряб. Шкряб.

Раздавалось в ночи, но добыть получалось у Лито, лишь звук, но не огонь…

Нечто, с несомненно, огромными крыльями пронеслось над головой, обдав потоком теплого, ночного воздуха, заставив воина в страхе прильнуть к земле. А затем это нечто, столь же внезапно, как и появилось, так и исчезло. Пропало, словно мимолетное, жутковатое ведение, воссозданное лишь слухом и ощущениями одинокого, растерянного человека.

Вокруг не было видно ни зги. Существо сделало, лишь один взмах перед тем, как растворилось в непроглядной тьме этой страшной ночи.

Рыжебородый, вновь застучал кресалом, но искры выбить, по-прежнему, не удавалось. У него всё ещё не было огня, не было источника света, и он чувствовал, как теряет контроль. Сначала, над своими мыслями, а затем и руками. Он выронил огниво и стал шарить руками перед собой. Но, никак не мог нащупать утерянное. Пальцы ощупывали, лишь холодные камни дороги. Дыхание его участилось, и воин прекратил поиски, зажмурился, хотя это не имело никакого смысла, и попытался успокоиться.

Темнота царила такая плотная, что казалось, её можно ощутить касанием. Непроглядная, будто он полностью лишился одного из чувств. «А что, если я ослеп? Нет, не может быть! У меня всё в порядке со зрением! Ещё полминуты назад, я всё прекрасно видел!» - убеждал он сам себя и тут же вспомнил, как резало глаза за несколько мгновений до того, как его полностью поглотила эта тьма.

Вновь послышались взмахи огромных крыльев, больших, чем у белоголового орла, больше, чем у любой птицы, которую знал Лито. «Что ты такое»?! – Скользнула мысль, и все волосы на теле встали дыбом от опасности.

Рыжебородый совершил кувырок в сторону и извлек меч. Нечто со скрипом оцарапало камни, там, где ещё мгновение назад был рыжий. И опять, полная, абсолютная тишина, и лишь его собственное дыхание, и биение сердца. «Здесь что-то есть! Или же я ослеп, просто, и схожу сума?! Как-то уж, слишком быстро». Поднявшись, он сделал пару шагов в сторону и услышал, как от касания его правой ноги, упал угасший фонарь, стекло со звоном разлетелось по камням: «Проклятье!» – со злостью подумал рыжий. Теперь уже не было смысла искать огниво.

Крылатый, вроде бы не собирался продолжать, и Лито убрал меч обратно в ножны. Это он делал ловко, даже ничегошеньки не видя

– Как говориться, даже с закрытыми глазами!

На мгновение рыжий позволил себе улыбку. Надо идти дальше! Но куда? Где теперь запад, а где восток? Кромешная, абсолютная тьма, ни звезд, ни света луны, ничего. Даже легкий ветерок, что дул с северо-запада, когда свет фонаря угас, в страхе, затих и больше нельзя было ощутить его дуновенья.

Рыжебородый Лито был абсолютно потерян, он и правда, словно ослеп и был предан своей лошадью и всем этим миром.

– Проклятье…

Процедил он сквозь зубы, уже в слух, испугавшись громогласности своего собственного голоса в такой тишине.

Лито заставил себя идти, просто передвигать ногами, считая шаги. Он ехал у левого края дороги, значит, до её края не более четырех шагов, до другого же, гораздо дальше.

– Один шаг, второй, третий.

 Отсчитывал он, в надежде, что сразу же удастся сориентироваться.

– Шесть. Проклятье!

Крутанувшись на месте, Лито пошел обратно, теперь в другом направлении, и снова ошибка. Обратно, и в одну из, оставшихся сторон, опять неверно.

– Теперь-то, точно ясно, куда идти. Но нет, нет уж. Нужно проверить!

Убеждал он сам себя и пошел обратно в точку, откуда начал отсчет, и зашагал в единственно верном направлении.

– Четыре, пять, шесть, семь, восемь!

В ужасе отсчитывал рыжебородый, выпалив в слух:

– Проклятье!

На этот раз он услышал ветер в крыльях огромной, ночной твари ещё до того, как, она оказалась слишком близко.

– Любишь нападать со спины? Получи тварь!

Могучий воин, в самый последний момент, когда послышался совсем рядом, новый взмах огромных крыльев, но неведомые когти ещё не нанесли свой смертоносный удар, Лито сделал выпад за спину и, кажется, достиг цели. По крайней мере, его враг так и не закончил атаку, а клинок, вроде бы, встретил сопротивление.

Рыжебородого обдал теплый поток воздуха, и нечто вновь отступило, скрылось во тьме.

«Вот, так-то, гадина». Подумал Лито и добавил вслух:

– Я тебе поперек горла встану! Лучше проваливай! Слышишь, тварь?! Отвали! Отстань!

Выпалил он, развернулся обратно и продолжил отсчет шагов.

– Девять, десять, одиннадцать. Гадство!

Лито развернулся и торопливо зашагал обратно. На одиннадцатом шаге он начал новый отсчет и дошел до тринадцати.

– Да, чтоб тебя. Проклятье, что происходит?!

Лито ещё не раз пытался дойти к краю дороги, но всё без толку. Какое бы направление он не выбрал, насчитывал свыше двадцати шагов, чего просто не могло быть. Ширина дороги от края до края – не более двадцати семи футов. С ростом и шагом Лито это расстояние преодолевалось в два десятка шагов, не более того.

– Что за проклятая место?! Что за черная магия?! Олин, прошу дай сил, дай мне пусть не прозреть, но хотя бы понять, где я. Боже, прошу, помоги!

Взмолился Лито одному из Древних.

Этому богу на Айе уже никто не поклонялся, он был старым и почти забытым.

– Я должен… Мне нужно добраться в Катхаир. Олин, молю…

Рыжебородый услышал о Золотом боге от одного странного человека, здоровенного, на две головы выше самого Лито, волосатого что медведь. Они встретились на арене в бою. Тот здоровяк во истину был хорошим воином и абсолютно поехавшим психом. Это была самая тяжелая победа в жизни Лито – три сломанных пальца, выбитый зуб, несколько сломанных ребер с обеих сторон и почти половина левого уха остались на память рыжему, а уж о прочих повреждениях, синяках, кровоподтёках и ссадинах можно и забыть.

Медвежонку – так прозвал его рыжий, тоже здорово досталось, всё-таки Лито победил. Волосатик ни с кем больше на арене не разговаривал, только рычал на них, нет, не как все нормальные люди, просто, языком издавая звук

– Р-р-р, – а прямо, как хренов лев или тигр какой-нибудь! А говорил только с рыжим, кстати, надо заметить, больше медвежонка до самой его смерти никто и не смог одолеть.

Так вот, он рассказывал, что прибыл с далёкого Твина – огромного острова, что существует лишь в легендах. Будто он перебрался вплавь, лишь с одним стволом дерева подмышкой, через весь восточный океан, и что на его родине ещё живы драконы и древние боги. Любил он выдумывать, если не сказать точнее, что ему нравился ореол волшебства вокруг себя. В его истории было сложно поверить, но показывать недоверие было категорически нельзя! Один парень, тоже знатный боец усмехнулся над историей медвежонка и поплатился за глупость. Как же его, отметелили, любо дорого смотреть…

Волосатик говорил, что, когда покидал Твин, священных рощ Золотого бога Олина почти не осталось. Иногда он просил расспросить путешественников не встречали ли те где-нибудь на Эмбриуме фиолетовых рощ. Лито охотно подыгрывал, понимая к чему приведут сомнения. Никто не видел таких мест, и тем не менее, если медвежонок к кому из высших сил и обращался, то это были именно Олин. Он говорил, что лично беседовал с Древним. А ещё волосатик утверждал, что он не человек вовсе, а представитель некого народа, именуемого ньхашеты. Будто они великаны, и только он родился уродцем, тщедушным, крохотным карликом. Будто он ростом был всего по пояс отцу, и тот сильно не любил ублюдка. Хотя, не убил мелким, всё же, долгое время терпел его подле себя. Однажды, отец в гневе швырнул в него дерево и сбил им медвежонка с утеса. Тот упал в море, и решил, что больше не вернется обратно, и даже не к отцу, а вообще на Твин. Вот так и уплыл…

«Ох, и любил же, ты, припиздеть! Жаль, тебя нет рядом, дружище!» – с грустью подумал Лито и вспомнил, с каким довольным лицом, тот умер на арене. Медвежонок всегда искал славной битвы, и когда зрители устали лицезреть его бои, в которых он всегда побеждал, это стало слишком предсказуемо, его звали на арену всё реже. Как-то один негодяй предложил нестандартный поединок с очень высокими ставками, да ещё и с оружием. Здоровяк согласился на самоубийственный бой, и вышел один против семерых. Он, таки, сумел – убил пятерых, последнего голыми руками. Уже умирая, пронзенный парой копий, оставшихся в живых и, изрезанный клинками своих мертвых врагов, волосатик, рыча, словно лев, задушил ещё одного парнишку. И, выпустив тело из могучих рук, обмяк, и только после этого он перестал улыбаться.

– Х-хм, хренов псих! Твой папаша – великан, точно бы гордился тобой, ублюдок.

Странно, но воспоминание о смерти старого друга помогли Лито не отчаяться и продолжить бороться за собственную жизнь. Он переставил ногу и зажмурился от счастья, потому, что услышал треск и звон стеклышек – разбитый фонарь.

– Ах-ри-неть!

Многозначительно, вкладывая в это глубокий смысл, заявил рыжий.

– От него-то, точно не более четырех шагов до края дороги!

Лито уже мнил себя спасшимся, мнил себя найденным, будто самое страшное уже позади.

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, проклятье!

Вернувшись обратно, Лито не услышал стекла под сапогами и опустился к земле, ощупывая камни в поисках фонаря или, хотя бы стеклышка. Но он, совершенно ничего не находил вокруг себя. Рыжий пошел на четвереньках в право, продолжая искать, затем влево, по кругу, и выпрямил спину. Оставаясь на коленях, рыжебородый воин с отчаянием опустил руки.

– Всё без толку…

Он, глубоко вздохнул и потрогал руками веки, он все чувствует и слышит, но ничего не видит.

– Я ослеп, и никуда уже не приду…

 Снова послышались гигантские крылья, и Лито вновь рефлекторно схватился за рукоять оружия, и извлек меч.

– Гадина! Всё никак не успокоишься?! Не по зубам я тебе! Слышишь?! Проваливай, иначе я тебя сам сожру, ясно?!

Поток теплого воздуха ударил в шею воина, и он кувыркнулся в сторону. Снова хлопки крыльев, тварь не улетала, а продолжала нападать. Лито сделал ещё один кувырок и, поднявшись, ориентируясь на слух, попытался понять положение врага и не сумел определить, где тот. И, вдруг, совсем рядом взмах. Чувство страха зазвенело, словно колокол, и Лито отпрыгнул в сторону от опасности, но не приземлился. Дороги под ним больше не было. Он падал, о том подсказывал, усиливающийся ветер, снизу.