Аншлаг на приёме у фрау рейхскомиссар

Параграф 2

§ 2

Я родился в 1981 году в небольшом посёлке в обычной семье (мама — школьный завуч, отец — служащий в районном отделе народного образования). Когда мне было десять лет, отец получил место в ГорОНО, городском отделе народного образования, семья переехала в город, так что родителям пришлось определять меня в новую школу.

Эта оказалась школа № 11 в центре города, школа «престижная», как тогда говорили, с углублённым изучением немецкого языка, который давался мне без особого труда, как и другие гуманитарные предметы. Хоть я и не ходил в отличниках, у меня было стабильное «пять» по русскому языку, немецкому языку, литературе и истории.

В старших классах начиналась специализация, так я попал в класс с «историческим» уклоном. Историей разных видов (античной, средних веков, новейшей, историей России) нас действительно потчевали щедро, доходило до десяти уроков в неделю. Особого акцента на немецком языке в нашем классе не ставилось, по этой ли причине или по другой уроки немецкого у нас вела директор школы.

И именно в конце моего десятого класса (май 1998 года) в школу из департамента образования области была спущена одна-единственная «путёвка» на участие в международной программе обмена школьников.

Руководителем и идеологом программы был то ли Совет Европы, то ли ЮНЕСКО. Философия программы заключалась в том, что школьники из двух разных стран на короткое время, от трёх месяцев до года, должны поменяться местами. Это, дескать, и будет способствовать расширению их кругозора, воспитанию взаимной терпимости, дружелюбия и прочих безусловных добродетелей цивилизованного мира.

«Путёвка на обмен» была в Германию, на три месяца. Аналогичная путёвка в Великобританию досталась школе с английским уклоном. Очевидно было, что посылать нужно кого-то из одиннадцатиклассников: те хоть что-то знают. Директор школы, Татьяна Васильевна Лазарева, выбрала меня. Почему? Бог весть. Из всех трёх одиннадцатых классов наверняка можно было найти пару человек со знанием немецкого языка не хуже моего. Но, думаю, дело решалось просто: в нашем классе директор преподавала сама и за мой уровень владения языком, какой бы он ни был, могла ручаться, а за других ручаться не могла.

Наверное, имелось и другое соображение у Татьяны Васильевны, очень гуманное, которое приходит мне в голову только сейчас. Мои-то родители, в отличие от родителей большинства моих одноклассников, не были ни бизнесменами, ни адвокатами, ни директорами предприятий, были почти бедными людьми, и то, что для других семей являлось просто приятным сюрпризом, нежданным подарком того, что покупается и за деньги, для моих родителей (и для меня самого) оборачивалось почти что исключительным шансом.