Аншлаг на приёме у фрау рейхскомиссар

Параграф 12

§ 12

Спал я плохо. Снилось мне, что я, затянутый в чёрную форму СС, командую расстрелом евреев, а затем приказываю своим подручным с белыми повязками «хильфсвиллиге» на рукаве укладывать трупы в яму ровными штабелями и при этом брезгливо отталкиваю тела, лежащие под ногами, кончиком своего сапога. Никому не пожелаешь таких снов.

— Эрнст! — со значением сказала вахтёрша утром 6 августа (уже другая: они сменялись, эту звали Марья Ильинична, и эта называла меня только по фамилии). — С утра звонил Вячеслав Николаевич. Он вас ждёт.

— Чуяло моё сердце, — простонал я. Видит Бог, я не понимал, зачем меня вызывают повторно, как и вчера этого не понял.

Тем утром меня приняли сразу.

— Ознакомьтесь, Феликс Александрович, — попросили меня, едва я вошёл в кабинет.

— Что это?

— Приказ о присвоении вам звания прапорщика.

Я взял бумагу негнущимися пальцами.

Im Namen des Reichs

befördere ich

den Fahnenjunker

Felix Ernst

zum Fähnrich.

Ich vollziehe diese Urkunde in der Erwartung, daß der Genannte getreu seinem Diensteide seine Berufspflichten gewissenhaft erfüllt und das Vertrauen rechtfertigt, das ihm durch diese Beförderung bewiesen wird. Zugleich darf er des besonderen Schutzes des Reichs sicher sein.

Hauptquartier O. B. H., den …

Der Oberbefehlshaber des Heeres

[von Brauchitsch]

[Именем Рейха

произвожу

курсанта

Феликса Эрнста

в прапорщики.

Я предоставляю данное свидетельство в ожидании того, что названное лицо будет добросовестно выполнять свои служебные обязанности, сохраняя верность своей присяге, и окажется достойным доверия, оказанного ему этим производством. При этом оно может рассчитывать на особую защиту Рейха.

Штаб верховного командования сухопутных войск.

Главнокомандующий сухопутными войсками

/фон Браухич/]

Приказ, напечатанный на машинке на грубой жёлтой бумаге, был настолько древним, что, сложенный вчетверо, практически распался на четыре части, его держала вместе только плёнка, в которую он был заламинирован. Так как линия сгиба проходила именно по дате, прочесть дату было уже невозможно. По логике вещей, подписан он был в промежутке между 1938 и 1941 годом, когда главнокомандующим сухопутными войсками Вермахта был фон Браухич. И в этой бумаге — Бог мой! — стояло моё имя. Будто некий мертвец протянул мне из гроба костлявую руку для приветствия.

Я поднял глаза на Вячеслава Николаевича.

— Это настоящая бумага?

Тот пожал плечами.

— Понятия не имею. А чтó выглядит не так?

— Всё так. Всё настолько так, что волосы становятся дыбом от ужаса. И что мне делать с этим?

— Ну, вы же читали. Неужели непонятно? Вам присвоено звание фенриха, вы поступаете на службу к фрау Видриг.

— А… — издал я горлом какой-то беспомощный звук.

— И мы очень попросим вас, Феликс, всё замечать, всё запоминать и дать подробный отчёт в… — сегодня ведь пятница? — в конце этой недели, а также в конце следующей. Если будут неожиданные события, вы можете звонить мне — вот мой телефон — в любое время. Что? — он весело заглянул мне в глаза. — Что вы приуныли? Неужели вам никогда не хотелось побывать Штирлицем, Феликс? Мне кажется, каждый советский мальчишка… Ах, да, вы ведь уже не советский мальчишка.

— Неправда, меня даже в октябрята принимали!

— Ну-ну. А в пионеры почему не приняли?

— Потому что я подрался с Вовкой из 5 «Б». Вячеслав Николаевич! А если не проканает?

— А вы… вы дурацкие вопросы задаёте, прапорщик Эрнст! Что значит «не проканает»? У вас есть приказ, он у вас на руках. А думать о том, «проканает» или «не проканает», вам не надо, тем более что слова «проканает» в Уставе нет. За вас уже подумали! Идите и приступайте к вашим… служебным обязанностям! Как там? Гэтрой зайнем динстайдэ.

Я встал и, щёлкнув каблуками, склонил голову.

— Есть приступить к служебным обязанностям. Вячеслав Николаевич, извините за ещё один глупый вопрос: а с формой как?

На губах службиста дрогнула улыбка.

— Прапорщик Эрнст, у меня в шкафу формы Вермахта не лежит. Вы хоть понимаете, чего просите? Вы понимаете, что являетесь сейчас военнослужащим Вермахта? Да мне вам… мне вам даже руку подать противно. Так что, Феликс Александрович, идите уже, не гневите Бога! Позаботьтесь сами о своей экипировке.