Великое Делание-2, или Битва за Пентатерру

II

    Сто золотых монет в холщовых мешочках перекочевало в потайной карман моего камзола, а серебро – тридцать восьмидинровых монет, десять четырёхдинровых и двадцать однодинровых – осело в кошельке.

    Ниймери, тем не менее, не торопился прощаться с деньгами – даже с теми, с которыми уже вроде как расстался. Положив свои холёные руки на бюро и чуть растопырив пальцы, он вдруг предложил мне оставить большую часть суммы у него.

    - Если вы откроете депозитарный ящик, ваши деньги будут в полной сохранности, – заверил он меня. Зрелище его пальцев, словно выточенных из слоновой кости, казалось завораживающим. – Всего три «дин-дина» в месяц…

    Мне показалось, что он пытается совратить меня, демонстрируя свои ухоженные руки – те просто блистали самоцветами, заключёнными в дорогих перстнях.

    - Нет, – твёрдо отказался я. – Что ж, это ваше право. Однако позвольте предложить вам…

    Он хотел, чтобы я открыл у него счёт под три процента годовых – согласись я, мне бы не посчастливилось увидеть свои денежки раньше, чем через год. Я отказался. Зрелище его пальцев, то и дело поглаживающих красное дерево бюро, уже казалось мне  отталкивающим.

    - Как пожелаете, господин Лоньяро, – почти не скрывая разочарования, неслышно выговорил Ниймери.

    Откланявшись, я приблизился к выходу. Громила вскочил и бросился открывать многочисленные запоры.

    - Мне даже неприлично требовать плату с такого благородного и способного постоять за себя господина. – Глухой голос доносился откуда-то из складок меха, именуемого им бородой. Я не мог не удивиться таким словам и даже остановился в дверях, чтобы поинтересоваться, о чём идёт речь. Мой надменный вид, видимо, создал обо мне ложное впечатление, и охранник поспешил закамуфлировать своё предложение охранять меня.

    - О, вы неверно меня поняли. Речь идёт всего лишь о двери, господин Лоньяро. Я слежу за тем, чтобы никто не ворвался внутрь, к деньгам… ну, вы понимаете… Но иногда у меня случается выходной, и я оказываю услуги клиентам господина Ниймери.

    Он доверительно понизил голос, его едва видневшиеся в бороде розовые губы почти не шевелились, когда из них вырывались звуки.

    Я решил проигнорировать столь явную и наглую попытку вымогательства и вышел на раскалённую полуденным солнцем улицу.

4

    Не зная ничего о планировке незнакомого города, я вынужден был неоднократно справляться о месторасположении разыскиваемого мной трактира у редких, учитывая жару, прохожих. Пожалуй, я представлял собой весьма занятное зрелище: вооружённый до зубов – на поясе у меня болтались шпага, дага и талвский нож – высокий черноволосый мужчина в рваном камзоле лейтенанта рундаширов, с сомнительной чистоты платком, повязанным вокруг головы. Мои панталоны, не слишком грязные, по меркам слоняющейся вокруг портовой швали, носили несколько заплат, а ботинки, надетые без чулок, натирали. Я давно уже потерял счёт лопнувшим кровавым мозолям и воспринимал их как данность.

    Шагая, я буквально бренчал наличностью – вот что отличало меня от окружающих. Учитывая мой в целом непрезентабельный вид, я всё же полагал, что на меня не обращают внимания как на потенциальную цель ограбления, и вёл себя более чем беспечно. Время показало, что я жестоко ошибался.

    Всё ещё проявляя скаредность, уже совершенно излишнюю, я решил отказаться от услуг лодочника, а поэтому шёл пешком – мне даже понадобилось сделать изрядный крюк и пересечь довольно широкий канал по разводному мосту. Последний заслуживает особого внимания, так как подобные конструкции, я уверен, можно встретить только в Пентатерре. Как инженер-недоучка я с профессиональным любопытством изучил его устройство: длиной почти тридцать метров, и четверть этого расстояния в ширину. Основу его составляли украшенные изображениями людей, богов и демонов крупные элементы из литой стали, которые, согласно имеющимся у меня данным, просто не невозможно изготовить в добессемеровский период металлургии.

    Тем не менее, мост этот, являвшийся такой же реальностью, как и всё вокруг, находился передо мной. Я, как ни искал, не смог обнаружить никаких механизмов, которые приводили бы его в действие, несмотря на то, что мост, несомненно, находился в рабочем состоянии – об этом свидетельствовала крупная, гружёная зерном, баржа, чей экипаж ожидал, пока мост поднимут.

    - Что, никогда не видел пентатеррских мостов? – спросил полный низкорослый мужчина, опиравшийся на рулевое весло. – Дождись полудня – их всегда разводят в одно и то же время!

    Поблагодарив моряка за столь важные сведения, я бросил взгляд на видневшиеся даже отсюда гигантские часы городской ратуши. До двенадцати оставалось ещё почти десять минут, однако, если я не хотел остаться на этом берегу, мне следовало поспешить. Распрощавшись с моряками и перейдя на другую сторону, я пошёл туда, где, как мне говорили, находится «Весёлая луна».

    Интересно, какая же всё-таки сила приводит мосты в движение?

    Наверняка, не пар – отсутствовали какие-либо свидетельства того, что неподалёку расположена паровая машина, да и вообще пентатеррцы, насколько мне известно, ещё не пользовались этим источником энергии. И уж тем более не электричество – здесь не имелось никаких линий электропередач и силовых подстанций. Двигатели внутреннего сгорания? Они ещё сложнее паровых.

    Возможно, магия? Этот ответ многое объяснял и считался самым популярным в случае, когда речь шла о загадках природы.

    Я вспомнил, что на Земле разводные мосты всегда имеют аварийные механизмы для того, чтобы, при необходимости, открыть их вручную. Такая система из воротов, лебёдок и шестерней, приводимая в движение парой лошадей или даже десятком крепких мужчин, вполне дееспособна, однако я не обнаружил ни малейших следов подобного устройства.

    Может, мосты движет сила сжатия пружины, которую запускает бой часов? Моё воображение немедленно заполнили образы многочисленных водяных мельниц, передающих механическую энергию на гигантских размеров пружины. Прикинув, что длина зубчато-реечных передач в таком случае должна достигать нескольких километров в длину, а пружины следует изготавливать из титановых сплавов, неизвестных в эту эпоху, я отбросил данную версию, вполне достойную Кафки.

    Магия, Великая Машина – и герметит – вот элементы, сложив которые, я получу ответ на этот вопрос. Едва они всплыли в моём подсознании, я мысленно обругал себя за забывчивость.

    Не собираясь ждать на солнцепёке, пока свершится чудо, подобное тому, что спасло предков Мишеля Давида от фараоновых колесниц, я направился туда, где меня ждал мой новый друг. Коварство друзей, один из которых отправил меня в другой мир, вынудив обитать в чужом теле, а остальные безжалостно лишили средств к существованию, настораживало. Мне определённо следует сделать соответствующие выводы. В первую очередь следует избавиться от чрезмерной доверчивости, ставшей причиной стольких неприятностей.

    Безмолвно полемизируя сам с собой и разрабатывая оптимальную линию поведения, я вышел на улицу Альбатросов. Крики морских птиц над головой свидетельствовали о том, что она по праву заслужила своё название, а тяжёлый запах рыбы, шедший с расположенного неподалёку рынка, ясно указывал на причину, привлёкшую сюда пернатых.

    Замерев на углу, я огляделся. Жара достигла пика, полностью высушив мою, предусмотрительно смоченную в воде, косынку. Прохожие практически отсутствовали. Должно быть, настоящая жизнь здесь начинается только вечером – и бьёт ключом ночь напролёт до утра. Карнавальные маски, вино рекой, букли, плащи и кинжалы – всё как в куперовском «Браво» или даже похлеще.

    Найти «Весёлую луну» не составило бы труда даже не знакомому с городом человеку, как, впрочем, и слепому или глухому. Это объяснялось тем, что громкая музыка, доносившаяся из этого увеселительного заведения, и соответствующая вывеска не являлись его единственными отличительными признаками. Рано или поздно вы бы неизбежно наступили на спящего прямо на мостовой пьянчугу либо, что более вероятно, один из подвыпивших посетителей вышел бы наружу и пристал к вам с требованиями дать ему в долг на выпивку. При мысли о том, что мне и самому готовили подобную участь, я помрачнел, а рука сама потянулась к оружию.

    Я не имею права и далее позволять им водить себя за нос! Уязвлённая гордость взыграла, и я, ускорив шаг, направился к дверям таверны. У входа мне преградил путь один из завсегдатаев, явно рассчитывавший поживиться содержимым моего кошелька – я заметил у него на поясе нож. Судя по запаху, он пил всё утро, и, не удивлюсь, если всю предыдущую ночь – и бог его знает, сколько дней и ночей перед этим.

    Простолюдин этот допустил единственную ошибку – он дотронулся до моей одежды. И не находясь на службе, я оставался офицером и обладал значительными правами, позволявшими мне даже у***ь мерзавца, совершившего подобный проступок. Я ограничился тем, что схватил его за плечи и с силой, удивившей меня самого, швырнул на мостовую, предварительно подставив ногу – сказались длительные занятия джиу-джитсу, отнимавшие значительную часть моего досуга на протяжении тех лет, что я проживал в Марселе.

    Пьяница рухнул ничком, разбив себе лоб. Впрочем, он не потерял сознания, что оказалось только к худшему – агрессивность его, встретив отпор, лишь возросла. Проклиная меня на чём свет стоит, он упёрся обеими руками и начал медленно подниматься.

    Глядя, как его пальцы едут по камням брусчатки, я ощутил гнев – почему-то вспомнился Ниймери, тянущийся к моим деньгам. Должно быть, такое сходство, усугублённое жутким внешним видом выпивохи, чьё лицо, испачканное пылью и кровью, превратилось в жуткую маску, сыграло роковую роль. Стоило грабителю схватиться за нож, как у меня в мозгу сформировалось устойчивое желание лишить его жизни. Дальше уже работала программа, заложенная в мой мозг ещё на Талвехе.

    Моя шпага со звоном покинула ножны. Тот же жест выполнил и мой противник, вполне вероятно, не до конца понимая, чем грозит ему поединок – ведь нож не шёл ни в какой сравнение с моим клинком! Я пронзил его насквозь, вытянувшись в глубоком выпаде, и отступил обратно, позволив телу медленно осесть на мостовую.

    На сей раз он не поднялся. С минуту я стоял, растерянно озираясь по сторонам и слушая предсмертные стоны незадачливого грабителя; наконец, всё стихло. Моё потрясение ещё не прошло, и я решил идти туда, где находился Джордано. Он наверняка посоветует что-нибудь стоящее, ведь мне угрожают обвинения в убийстве.

Джордано    Судьба морского офицера едва ли привлекательна – если вы благородного происхождения, но недостаточно богаты, чтобы ходить на торговом судне, принадлежащем вашей семье, и недостаточно глупы, чтобы стать офицером пехоты, вы рано или поздно неизбежно обнаружите себя на палубе галеона, командующим толпой недисциплинированных матросов.

    Дисциплину им следует прививать – и непрестанно укреплять.

    Вы же, потратив годы на укрепление и поддержание дисциплины среди таких чудесных ребят, вскоре непременно обнаружите, что ходите исключительно вразвалку, что кошелёк ваш, как правило, пуст, и ни одна порядочная женщина не хочет за вас замуж.

    Впрочем, остаются непорядочные, и Констанц – одна из них. Каждый раз, сойдя на родной берег, я нахожу её, обычно – в этой же таверне и со всё тем же чуть сонным выражением на лице. Оно превращается в томное, едва Констанц завидит меня, и в уголках её зелёных глаз я вижу искреннюю радость. Она рада, что я жив. Я важно позвякиваю монетами и дарю ей какую-нибудь диковинную безделушку, привезённую из дальних краёв. Констанц с наигранным восхищением забавляется с ней, примеряет. Потом я заказываю бутылку вина, и мы сидим за столом, мурлыча друг дружке, совсем как кот с кошкой.

    Так случилось и на сей раз. Взяв пару простых глиняных кружек и вино, мы сидели и слушали музыку. «Весёлая луна» обладает редкой достопримечательностью – клавикордом, содержащим в своём чреве несколько крох герметита. Клавикорду этому не требуется посторонняя помощь, чтобы наигрывать мелодии – весёлые, иногда пошлые, порой даже чарующие. В полнолуние можно увидеть и призрачного музыканта – тридцатилетнего худощавого мужчину с засученными рукавами и в напудренном парике, – лихо ударяющего по клавишам.

    В такие часы здесь аншлаг.