Моя тропинка к счастью

Аргет

– Какая же ты худющая! Ну, ничего, я откормлю тебя.

Говорила пожилая светловолосая женщина. Она ласково глядела на меня и улыбалась. Я понимала, что нахожусь в необычном для меня месте. Все было незнакомым и, оглядевшись вокруг, я лишь подтвердила свои опасения. Вокруг странно и непривычно пахло, и все было чужим. На кухне громко тикали ходики, я вздрогнула, когда услышала, что они пробили полдень.

Все путешествие на поезде из Фириона в Аргет сознание годовалого ребенка пропустило мимо. Ощущение того, что происходит нечто, из ряда вон выходящее появились, когда я осознала, что нахожусь в неизвестном мне жилище и рядом со мной какая-то странная женщина. Видя, как я растерянно озираюсь по сторонам, она взяла меня за руку.

– Не бойся, ты дома. Пойдем я тебе все покажу.

Я не знала, как себя вести, но любопытство взяло надо мной верх. Не забирая свою руку, я позволила женщине увлечь меня за собой, и она повела меня по комнатам.

Из коридора мы сразу же прошли в дверь слева от входа. Я осторожно ступала своими маленькими ножками, будто боялась провалиться. Это была большая комната, где на полу лежал большой, цветастый ковер, что вызвал во мне восхищение. Я представила, как могу играть на нем, ползая на коленках, и что его масштабы позволяют мне развернуть на этой площади целый город. В левом углу комнаты стоял черно-белый телевизор. На нем лежала вязанная, ажурная салфетка, на которой стояла статуэтка балерины с, высоко поднятой кверху, ногой.

Вдоль противоположной стены стоял мягкий диван, вызывающий желание попрыгать на нем, но с этим можно было повременить. Дальше мой взор скользнул по большому и широкому окну с прозрачными, белыми занавесками, обрамленного с обеих сторон того же цвета, но более плотными шторами с рисунком в виде голубых тюльпанов.

Женщина уловила направление моего взгляда и сказала:

– Окошко понравилось? Пойдем, я тебе покажу, что из него видно.

Я согласно кивнула, и женщина, подвела меня к окну. Отодвинув занавеску, она подняла меня и поставила на подоконник. Из окна моему взору открылся потрясающий вид. Никогда прежде я не смотрела на пейзаж сверху вниз. Передо мной простирался город с серыми высокими домами, плавно уходящими вдаль. Вдалеке виднелось огромное водное пространство, упирающееся в горизонт. Вода в нем была глубокого синего цвета и абсолютно спокойной, отчего водная гладь, словно зеркальная поверхность, отражала в себе причудливые разноцветные облака, и если это все перевернуть, то непонятно где верх, а где низ. Этот образ навсегда запечатлелся в моей детской памяти.

– Нравиться?

Увидев мое восхищение, поинтересовалась женщина.

– Это Лазурное озеро, и мы смотрим на него с высоты седьмого этажа!

Для меня это мало что значило тогда, ведь я была настолько мала, что подобная информация не с чем не ассоциировалась в моей голове. Гораздо понятнее было очень высоко, либо низко.

Кроме великолепного и запоминающегося вида на Лазурное озеро, за окном меня привлекло еще одно зрелище. Высоко в небе замерев, словно огромный синий кит парил огромный дирижабль. Я восхищенно наблюдала за ним, не говоря ни слова. Потом женщина показала мне другую комнату, которая была гораздо меньше той, что с ковром. Для этого мы снова вернулись в коридор и вошли в другую дверь почти напротив входа. В ней стояло две кровати, одна большая, а другая маленькая.

– Эта кровать теперь будет твоей.

Сказала женщина, показав мне детскую кровать с овальными деревянными прутьями по периметру. Кроме всего прочего я увидела свою любимую мягкую игрушку, лежащую в кровати, и очень этому обрадовалась. Улыбнувшись, я внимательно посмотрела на женщину. Мы раньше никогда не встречались, по крайней мере, я так думала. Учитывая мой малый возраст и рост, все люди, что превосходили меня в размерах, казались высокими. У женщины был звонкий, мелодичный голос, белоснежная улыбка и белые волнистые волосы, длиной до середины шеи. От нее не веяло опасностью, и я оставалась спокойной, с любопытством разглядывая все вокруг.

Комната, в которой мы находились, именовалась женщиной «маленькой», хотя, на мой взгляд, таковой не являлась. В ней было достаточно места для игр, и она была очень светлой с окном, которое тоже выходило на озеро.

– Ты, наверное, голодная!

Спохватилась женщина и повела меня на кухню. Я не сопротивлялась, но и ничего не говорила.    

 Кухня была небольшой, с часами – ходиками на стене, где через каждый час из домика появлялась кукушка, а часы начинали бить. С непривычки именно этот звук меня и напугал, но сейчас я с интересом разглядывала диковину. Часы были похожи на сказочную избушку треугольной формы с маленькой дверкой над циферблатом, откуда и выскакивала кукушка. Вместо курьих ножек вниз спускались какие-то ниточки с продолговатыми шишками на концах. Приятная женщина заботливо усадила меня на деревянный стульчик с высокой спинкой, предварительно положив не него подушку, чтобы мне было повыше, и придвинула его к небольшому столу, стоящему у, противоположной от ходиков, стены. Она стала суетиться возле плиты, разогревая мне куриный бульон. Повсюду разносился приятный, аппетитный запах, и я действительно почувствовала, что голодна.

Наблюдая за тем, как я с аппетитом уминаю бульон со свежим, хрустящим батоном, женщина ласково улыбнулась и потрепала меня по голове.

– Кушай, кушай, моя дорогая. Вкусно?

– Да.

Ответила я. Это было первое слово, что я произнесла. Немного обвыкнувшись, я решила, что мне здесь нравится, и поводов для беспокойства нет. Тем более, что я очень любила куриный бульон. 

– Славно. Ну, давай знакомиться? Я твоя бабушка Леля. А ты моя внучка Октябрина.

– Бабушка Леля?

Удивленно переспросила я, потому что имя показалось мне странным.

– Да, все верно. Вообще полное имя Лиля, ну я уже привыкла, что меня так называют. 

Я согласно кивнула, продолжая уплетать вкусную хлебную корку. За пару лет я привыкла жить с бабушкой. В Аргете я узнала, что у меня есть двоюродный брат Вилли, который был моим единственным другом – ровесником. Иногда он со своей мамой приходил к нам в гости, и мы с ним радостно придавались играм в большой комнате с цветастым ковром. Взрослые же удалялись на кухню, чтобы обсудить свои дела. Пока мы вели себя тихо, в наши игры никто не вмешивался, но как только мы входили в раж, то нас сразу же пытались ограничивать, шикая, чтобы мы не бегали, напоминая, что квартира находится на седьмом этаже и под нами живут люди. Но детям эти сложности невдомек. Потом мы с братом спорили, потому что я считала бабушку своей, а он возражал мне и говорил, что бабушка его. Порой наши споры так нас распаляли, что мы начинали ссориться.

– Бабушка моя! – кричала я, – У тебя, хоть мама есть, а у меня кроме бабушки никого!

– Нет, бабушка моя!

Возражал Вилли, краснея от напряжения.

Тут в проеме дверей появлялась бабушка Леля и объясняла нам, что она одинаково бабушка, как для моего двоюродного брата, так и для меня, что наши матери – сестры и обе ее дочки.

В детском сознании все буквально, и подобные сложности тяжко усваивались и воспринимались. Мы мирились, но явно оставались каждый при своем мнении, еще некоторое время, глядя друг на друга исподлобья. Но всякий раз, когда тетя Инара и Вилли уходили, я впадала в уныние.