Погода в Аргете была в основном дождливой и пасмурной. Летом, правда, выдавались погожие солнечные дни, тогда-то и можно было пощеголять в красном шерстяном платье без кофты и любимых туфельках. Я наслаждалась стуком своих каблучков о мостовую, это придавало мне взрослости. Еще моей гордостью были длинные волосы, которые бабушка иногда позволяла не заплетать. Так я больше походила на принцессу, и мне тогда, казалось, что прохожие все время смотрят на меня.
– Бабушка, а почему люди смотрят на меня? Это потому что я красивая и у меня длинные волосы?
Бабушка засмеялась.
– Волосы и, правда, у тебя длинные, чем немногие могут похвастаться, но люди всегда смотрят на детей.
Меня не очень вдохновил ответ бабушки, и я все же склонялась к мнению, что я похожа на принцессу и красивая.
– Бабушка, а почему всегда нельзя ходить с распущенными волосами? Ведь, когда их заплетаешь, то не видно насколько они длинные?
– Вот, именно потому, что они у тебя длинные. Волосы очень путаются и их сложно расчесывать, вот мы их и заплетаем в косы.
Я сразу же вспомнила, как довольно частые зубцы обыкновенной расчески, проходя по всей длине волос, упирались в запутанные кончики, отчего возникало тянущее, неприятное ощущение у корней. От подобных воспоминаний меня передернуло и сразу же отпало желание интересоваться чем-либо еще.
Прогулки были для меня праздником, но это не бывало прямо уж очень-то часто. В основном это совмещалось с походом в магазин, на рынок или на почту. И то, если позволяла погода. Лето было коротким, и погожие дни быстро заканчивались. Чаще всего мне приходилось сидеть дома и ждать бабушку, занимая себя играми и тем, что я смотрела в окно, ожидая издалека приметить знакомый силуэт, отчего снова обострялось чувство одиночества и некчемности. Ждать же я начинала еще тогда, когда бабушка еще не успела уйти. Но, видимо, моя логика подсказывала, что чем раньше я начну, тем раньше бабушка вернется.
Когда же наступала зима, я и вовсе не выходила из квартиры, и это было грустно. Развлечений у меня было немного. Я успевала наиграться всем, что у меня было несколько раз, посмотреть телевизор, хотя там все равно не часто показывали передачи для детей или мультики. Даже смотреть в окно быстро наскучивало. И тогда я хвостом бродила за бабушкой, изрядно ей докучая. В свободное время бабушка читала мне. Больше всего мне запомнился карельский эпос. Меня забавляли имена и названия, что были непривычны на слух, и я смеялась, чем вызывала недоумение.
– Чего ты смеешься?
Интересовалась у меня бабушка, потому что не понимала причины моего заливистого смеха, ведь ничего настолько веселого или смешного не происходило.
– Ой, какое странное и смешное имя Вяйнемяйнен, почему оно такое?
– Потому что это имя на другом языке, это же карельская легенда.
– Но ты же тоже родилась в Карелии, и тебя зовут бабушка Леля.
Не унималась я, ведь все, что выходило за рамки моего понимания, сразу же подвергалось сомнению. Бабушка, лишь махнула рукой и продолжила чтение дальше. Чем больше я слушала, тем больше меня захватывали тамошние события. Особенно в мое детское сознание врезалось описание угрюмой страны Похьелы, где все изо льда и снега, и где живут ужасные великаны, «в ледяных своих перчатках, в ледяных своих сапожках, в ледяной высокой шапке...».
Иногда зимой, когда на улице были морозы и дул шквалистый ветер, мое воображение представляло, что все вокруг превращается в ледяную Похьелу, и тепло никогда не настанет. Такие дни, бывало, затягивались надолго. Даже бабушка в такую погоду выходила из дома лишь по необходимости.
Вот и сегодня на улице был сильный мороз и дул сильный ветер, но бабушка собиралась пойти в универсам. Я же, замаявшись торчать в четырех, стенах, стала канючить и проситься вместе с ней. Бабушка начинала злиться.
– Ты помнишь, как было в прошлый раз? Я тебя одела, а ты только вышла из подъезда и сразу сказала, что передумала идти? Пришлось вместе с тобой тащиться аж на седьмой этаж!
Я торжественно пообещала, что в этот раз так не поступлю, и была полна решимости, тем более моя душа требовала приключений, а это было способом вырваться из надоевшей квартиры на волю. Бабушка нарядила меня в двое штанов поверх колгот, в три кофты и шубу. Рот был закрыт теплым шарфом, на голове меховая шапка, завязывающаяся под подбородком, так что из незащищенного тела были лишь глаза. С трудом нацепив валенки, потому что в таком убранстве было сложно сгибаться, я приготовилась выходить, но бабушка решила поверх шапки повязать пуховый платок, так что я еще больше стала походить на неваляшку. Я не противилась процессу, ведь на кону стояло приключение. И, если уж старый Вяйнемяйнен пережил холода Похьелы, то я и подавно справлюсь.
И в этот раз я радостно шла в большой универсам, несмотря на обжигающий и сбивающий с ног ветер. Магазин был в десяти минутах ходьбы от нашего дома, но из-за погоды казалось, что мы с бабушкой шли полдня. Зато внутри было светло и уютно, здесь казалось, что никакой непогоды за окнами нет. Пока бабушка пошла за покупками я была предоставлена сама себе и развлекалась.
Магазин был большим с белым кафельным полом, настолько гладким и скользким, что на нем можно было кататься, особенно в валенках без калош, но за это сильно ругали, поэтому этот вариант был отметен сразу. Кроме этой забавы была еще одна, как мне казалось, изобретенная мною. Как и во всех универсамах советского периода в этом были большие окна, буквально от потолка и почти до самого пола. Под окнами проходила длинная квадратная труба парового отопления с отдушинами, накрытыми металлической частой решеткой. Эти отдушины располагались через равные промежутки длиной, примерно, в метр – полтора. Так вот, целью забавы было успеть посидеть на всех решетках, пока бабушка совершает покупки. Это было здорово, за это никто не ругал, да и из трубы шел теплый воздух, что в такую погоду было особенно приятным.
Ожидая, пока бабушка стоит в очереди в кассу, я самозабвенно предалась любимому занятию. Вдруг я заметила, что от входа в мою сторону идет другая девочка. Я не ожидала конкуренции, и была до последнего убеждена, что девочка идет не ко мне, пока она приблизилась ко мне вплотную и сказала:
– Здесь я сижу.
Заявила девчонка. Я удивилась и возразила.
– Нет, это мое место, и вообще это я придумала, так что сядь рядом.
Девочка, поджав губы, села на соседнюю решетку.
– А тебе сколько лет?
Спросила девочка, которая мне все меньше и меньше нравилась.
– Три с половиной.
Ответила я.
– Ха-ха, а мне пять, малявка. Вон моя мама стоит, а ты с кем пришла?
– С бабушкой.
– Фу! У тебя даже мамы нет! Да ты никому не нужна!
Зло смеясь, сказала девочка. В тот момент мне очень хотелось ее ударить, но девочка была старше и крупнее меня, кроме всего прочего, я знала, что драться не хорошо и еще больше боялась получить сдачи. По спине пробежал неприятный холодок. Я вскочила со своего места и подошла к бабушке, взяв ее за руку.
– Ха, место сгорело, пожарников нет!
Веселилась девчонка, крича мне вслед, тут же заняв мое место. Бабушка же удивилась моему порыву, потому что обычно я нехотя встаю с насиженного места.
По дороге домой я все время молчала, еле сдерживая слезы, чувствуя себя подавлено. Мне было больно и обидно, тем более, что эта противная девчонка в магазине подтвердила мои опасения.
Придя домой, я все так же молчала, чем очень удивила бабушку.
– Ты чегой-то молчаливая такая и носом шмыгаешь? На тебя не похоже, обычно щебечешь без умолку. Не заболела ли?
– Нет.
И я снова всхлипнула.
– Рассказывай, давай, что стряслось?
Настояла бабушка. И мне пришлось со слезами на глазах рассказать про эту мерзкую девчонку, и про то, что она сказала, что у меня нет родителей, раз я с бабушкой пришла в магазин, и что я, малявка такая, больше некому не нужна!
Бабушка долго смеялась после моего печального повествования, отчего мне стало еще обиднее.
– Вот, даже ты смеешься надо мной, значит, все правда!
Не унималась я, распаляясь и рыдая все громче.
– Да не над тобой я смеюсь, глупенькая.
В это время раздался звонок телефона. Бабушка поспешила ответить.
– Алло, а привет, Лилечка! Да вот, мы только что из магазина вернулись, сидит, рыдает. Чего рыдает? Какая-то девчонка в магазине сказала ей, что раз она пришла с бабушкой, значит, у нее нет мамы.
Я навострила уши, прекратив на время свои переживания. Бабушка кому-то рассказывала по телефону про мое горе, и они опять смеялись. Это было вероломством! Я так злилась, что аж перестала плакать.
– Да, сейчас, дам ей трубку.
Сказала бабушка кому-то на том конце провода.
– Иди сюда.
Обратилась ко мне бабушка. Я поднялась и послушно подошла к телефону.
– Вот, прижми трубку к уху.
Я сделала, что мне велели.
– Ну, чего молчишь, скажи что-нибудь в трубку.
Подражая бабушке, я тоже сказала в трубку
– Алло…
Больше я ничего не произнесла, а только слушала. Я не знала, что сказать, боялась поверить, что говорю с мамой, чтобы это не оказалось сном или неправдой. Мама сказала, что любит меня и скучает, и что папа скоро за мной приедет и заберет в Фирион.
Мои глаза просохли, и я была почти счастлива. Сомнения, хоть и не совсем покинули меня, зато появилась уверенность и надежда. Этой ночью я засыпала с улыбкой.