Ты и я

ГлаваII.Дима.

И где её черти носят?! От палящего солнца моя голова начинает раскалываться ещё сильней, и я начинаю жалеть о том, что закинулся только одной таблеткой обезболивающего. Можно было бы сгонять в аптеку, но боюсь, что упущу её. И все три часа, что я торчу здесь будут напрасны. А главное, я останусь без нужных ответов. Вопросы… бесчисленные вопросы и негодование заставили меня напиться в хлам, прогнать Аню, и в гордом одиночестве завалиться домой, где я продолжил глушить содержимое моего бара. Не знаю, как я вообще смог разлепить глаза и встать на ноги. Хотя нет, знаю. Желание всё спокойно обсудить, и дать ей сказать. Вчера я не дал ей такого шанса. Однако, по большому счету, Валерия не обязана, что-то мне объяснять, и тем более оправдываться. Кажется, я много беру на себя. Но я не верю словам Марины о том, что ещё с детского дома, малая тесно общается с этим хрычем. Точнее, не верю в то, что их отношения имеют сексуальную подоплеку. Кто угодно, только не она. Та чистая, наивная девочка с небесными глазами никуда не делась. Она всё ещё она. Только преобразилась в невероятную красотку, с лебединой шеей, тонкими пальчиками, утонченными но и выразительными формами. Не думал увидеть её такой… такой красивой. Да и по правде говоря, я считал… что её уже нет. Пусть я и поддерживал её, и каждый день заставлял гнать прочь уныние, я сам не был уверен в том, что она выздоровеет. К тому моменту, когда я покинул детский дом, она угасала на глазах. Но ребенком, я надеялся, что она поправится, и я ещё увижу её. Но став старше я понял, как заблуждался. Не знаю каким чудом ей удалось побороть недуг, но её ровное дыхание, здоровый румянец на щеках говорят о том, что ей это удалось. Она даже танцевала. В детстве ей порой не разрешали даже с кровати вставать. Вся детвора бегала во дворе во время прогулки, а она была прикована к кровати. Лишь иногда ей удавалось проскользнуть мимо нянек и прийти на площадку, где ждал её я с пакетиком кураги, и новыми фантастическими историями, которые я старательно придумывал ночью. Мама всегда удивлялась, когда я просил приносить больше кураги, ведь я её ненавижу. Но я где-то услышал, что она полезна для сердца и потому хоть как-то пытался помочь малой.

Я всё думаю, что последует за тем, когда мы поговорим. Она согласится прогуляться со мной? Или скажет, что больше знать меня не хочет? Впрочем, я и сам понимаю, что вряд ли мы вернем нашу дружбу. Ей не суждено возродиться, или продолжиться. И я убеждаюсь в этом на тысячу процентов, когда вижу как она легкой походной спускается со ступеней смотря себе под ноги. В длинных золотистых прядях тут же заиграл ветер, стоило ей выйти на улицу. Она облачена в черную юбку из атласа, белую блузку и такого же цвета кеды, этот стиль придают ей прилежности. Хорошая девочка, ничего не скажешь. Юбка достигает ей примерно до щиколоток, и кажется, будто она парит над каменными ступенями. Каждый её прощальный взмах руки, который она посылает своим знакомым по пути, наполнен грацией, притягивающей изящности и, я едва узнаю в ней ту девочку с мальчишеской стрижкой, унылым взглядом, и болезненной бледностью лица. Но даже тогда она умела улыбаться так, что всё расцветало в душе, и я забывал, что нахожусь в самом ужасном месте при живых родителях. Её улыбки были редкостью, и я с жадностью забирал каждую себе. И сейчас мне хочется того же. Я зря пришел сюда. И я об этом пожалею. Мне не стоит предпринимать попыток, чтобы продолжить наше общение. Втянуть её в свою жизнь – значило бы подписать ей приговор. И я начинаю разворачиваться, чтобы уйти, пока не поздно. Но её мелодичный голос окликает меня. Я тут же ощущаю прилив радости, который ускоряет мой сердечный ритм. Идиот.

–Дима? – удивленно произносит она и останавливается. Я поворачиваюсь к ней и сразу же сталкиваюсь с синевой её выразительных глаз. Мне хочется подойти ближе и… я сам не знаю, что сделаю, когда расстояние уменьшится между нами. Обниму? Да. Вдохну носом фруктовый аромат волос, который мне так понравился вчера? Да. Поцелую? …

–Привет. – здороваюсь я и стягиваю солнцезащитные очки, а затем прячу их в карман джинс. Валерия смотрит на меня сквозь прищур из-за ослепительных лучей солнца, но я замечаю её удивление и подозрительность.

–Ты зачем здесь? – спрашивает она и делает несколько шагов ко мне, и мне хочется ответить тем же. Но боюсь, оказавшись в такой опасной близости мои инстинкты, от которых я нахожусь, мягко говоря в шоке – одолеют мой рассудок.

–Очевидно же, пришел к тебе. – с легкой улыбкой на губах я пожимаю плечами.

–Зачем? – она делает ещё шаг, а в теле напрягается каждая мышца.

–Поговорить хотел о вчерашнем.

Из её рта вырывается короткий смешок, и поправив на плече лямку рюкзака она скрещивает руки на груди. И теперь она смотрит на меня уверенно, и даже насмешка проскальзывает в выразительных синих глазах.

–Ты уже всё сказал вчера. И я всё услышала.

–Малая… – начинаю я, но она перебивает меня тем, что подходит вплотную. Моё дыхание срывается, и видя как на мгновение её взгляд утрачивает былую уверенность и плывет – дает мне понять, что и она испытывает те же ощущения, что и я. Это производит на меня странный эффект. Я снова испытываю неистовую радость, которая сразу же стирает недавние мысли.

–Нет. Не называй меня больше так. – шипит она максимально устрашающе. Но она до сих пор едва достает мне до груди, в глазах мелькают искорки её неизменной доброты и нежности, и потому меня это больше умиляет, чем пугает. Она не произвела того эффекта, которого планировала. Но я продолжаю подыгрывать ей. – Ты назвал меня шлюхой! Ты! Как ты посмел?! Как ты можешь такое говорить после того, через что мы прошли?! Мне хочется вырвать твой язык. Это ты изменился, Дим. И кажется, в худшую сторону. – последнюю фразу она договаривает тише и качает головой, словно испытывая сожаления.

–Мне показалось… – я решаюсь объяснить ей почему так подумал, лишь опустив некоторые детали, но она снова перебивает меня тем, что хватает за руку. Валерия принимается быстрым шагом направляться в сторону, и по ходу дела я понимаю, что она желает уединения. Потому как мы удаляемся от скопления студентов. Мы огибаем толстое дерево с раскидистыми ветвями украшенное сочной, зеленной листвой, и она останавливается, когда оказывается за ним. Девушка отпускает мою руку, а затем настороженно озирается по сторонам. А вот то, что она делает потом – меня так шокирует, что я едва могу выговорить слова:

–Ты… что ты делаешь?

–Сейчас увидишь. – тяжело дыша произносит она, в то время как дрожащими пальцами расстегивает на рубашке пуговицу за пуговицей. – Смотри, и внимательно слушай! – дрожащим голосом произносит она распахнув блузку. Смотреть я конечно же буду, а вот слушать… не уверен. Видя её округлую грудь, уверен не меньше третьего размера, облаченную в белые кружева – до меня едва долетают её слова. –Если бы не Константин Юрьевич, меня бы уже не было… я бы сейчас здесь не стояла. Он оплатил мою операцию и дальнейшую реабилитацию. Я чуть не умерла на операционном столе, потому что мой случай был слишком запущен. Ты знаешь, я не должна была дожить и до трехлетнего возраста. Врачи сотворили чудо, и моё сердце теперь бьется ровно и размеренно. Я не теряю сознание, меня не одолевает отдышка. Я здорова! – она произносит эти слова шмыгая носом, и вероятно, по её щекам катятся горячие слезы. Но я не могу поднять глаз и удостовериться в этом, потому как мой взгляд прикован к длинному шраму между её ребер. Кожа её тела гладкая, и нежная, и мне не нужно прикасаться к ней, чтобы это понять. Это видно не вооруженным глазом. И лишь чуть красноватый шрам испортил гладкость кожи вокруг себя – сморщив её. Нет, мне не неприятно, не противно. Мне больно… больно за неё. За то, что ей пришлось перенести, в то время как я учил новый язык и шел в престижную школу. Мне остается только представить какие муки обрушились на неё, и как она сумела их пережить.

Сучка Марина со своим грязным языком. Да и я не лучше, раз не раздумывая схавал её бредни. Я испытываю неистовый стыд за ранее сделанные выводы.

–Прости… – шепчу я и, мои глаза встречаются с её покрасневшими глазами. –Иди сюда. – прошу и притягиваю плачущую девушку к себе. Она прижимается ко мне так крепко и отчаянно, словно мои объятия для неё настоящее спасение. А я зарываюсь пальцами в её пышные волосы и склоняю голову к её голове покоящейся на моей груди. А дальше мой мозг вырубается, и я сам не понимаю, что творю. Рецепторы радует аромат сочных, спелых фруктов исходящих от её волос и я в наслаждении продолжаю его втягивать носом. Мой разум плывет от её опьяняющего аромата, её груди, которую прикрывает тонкая материя бюстгальтера прижимающаяся к моей груди. И поддавшись неясному порыву, я аккуратно притрагиваюсь к её подбородку и приподымаю её голову. Её глаза хаотично скользят по моему лицу, а я лишь могу смотреть на её четко очерченные губы, будто так и просящие, чтобы я прикоснулся к ним своими губами. Что я и делаю через мгновение. Мой язык не спеша скользит ей в рот и она неуверенно отвечает. Дыхание Валерии становится сбивчивым и тяжелым, как и моё. Мне кажется от переизбытка животного возбуждения я и вовсе задохнусь, потому как мне хочется растерзать её тело, полакомиться каждым отрезком тела, и ничего не пропустить. Поддаваясь инстинкту я припечатываю её к дереву и углубляю поцелуй слыша тихий писк, но это не останавливает меня. Её язык ласкающий мой – не так настойчив и требователен, её руки сжимают мои запястья, а я продолжаю удерживать её голову обеими руками. Если бы похоть не превратила мой мозг в кашу, вероятно, я бы заметил её попытку протеста. Но то, что я испытываю от этого нежданного и совсем неуместного поцелуя просто на просто растворяет меня. Растворяет всё, что нас окружает. Я целую её ещё яростней, до такой степени, что наши зубы стучат друг об друга. А затем мои губы спускаются к её шее, и я в пьянящем наслаждении, провожу языком по тонкой коже и пульсирующей вене, ощущая сладкое послевкусие. Она издает стон и сжимает мои плечи, а моя рука уже успешно скользит по её бедру поднимая юбку. Мои пальцы практически оказываются между её ног, но Валерия останавливает меня:

–Хватит. – произносит она уверенно, а я поднимаю глаза на её распухшие губы и чувствую острое желание в продолжении. –Это… это очень странно. Так не должно было произойти. – Валерия выскальзывает из моих рук и принимается поспешно застегивать блузку. Я прикрываю глаза и протяженно выдыхаю в попытке привести себя в чувства. –Я… я не хотела этого. У меня и в мыслях не было соблазнить тебя. Я просто хотела всё максимально понятно донести до тебя. – тараторит она и её щеки становятся ещё пунцовей.

–Нет-нет. Это моя вина. Прости. – качнув головой я бросаю на неё быстрый, виноватый взгляд и развернувшись, начинаю идти в сторону машины. Вероятно она провожает меня негодующим взглядом, а после случившегося и вовсе возненавидит. Но я не могу остаться, потому что не знаю как всё это объяснить, и что с этим делать. У меня нет объяснения своему поступку. Я захотел её ещё вчера, когда обнимал при встрече после долгой разлуки. И захотел не только в сексуальном подтексте, но и знать о ней больше, чем живет, дышит. Как проводит свободное время. Мне хочется знать больше. Но я понимаю, что после стольких лет мы стали чужими людьми, пусть я ещё и ощущаю отголоски старой дружбы. Но тогда мы были детьми. Наша дружба была чиста и невинна. Сейчас же мне сложно, а точнее просто невозможно не замечать её красоту, женственность, робость. Всё это подкупает. Визуально она кажется мне идеалом девушке, которая подошла бы мне. Мы встретились вчера, а я уже схожу с ума по ней. Я уверен, что знаю её как никто другой. И это глупо. Правда такова, что я знал её ребенком. Мы изменились. Да, долгое время она жила в моих воспоминаниях. Я никогда не забывал о ней. Но иногда мне даже казалось, что её и не существовало вовсе. И вот она настоящая, изящная, утонченная. Жива и здорова. И мне не хочется портить её жизнь. Не хочется всё это сломать. Потому как в моей жизни на данный момент мало приятного. Густая тьма заволокла всю мою жизнь. И вряд ли в ней появится просвет. Меня втягивают в ту жизнь, которая мне чужда, о которой я лишь слышал от отца, и изредка видел детскими глазами. А сейчас я нахожусь в эпицентре, и дать назад я просто не смогу. Есть обязательства против которых я не могу пойти. В моём мире нет места для неё. Моя симпатия к ней может пройти так же быстро как и появилась. И я отчаянно этого хочу. Лучше забыть о ней. Когда я завожу машину я принимаю ситуацию, и решаю, что так будет лучше. Эти сутки были каким-то необъяснимым наваждением, которое пошатнуло мою жизнь. И я надеюсь, что в скором времени всё вернется на круги своя.