Ты и я

ГлаваIV.Дима.

–Мне не очень хочется, чтобы груз проезжал по этой дороге… – высказываю свои сомнения Толику. Тот смотрит на меня с непониманием, а потом тяжело вздыхает, давая понять, как я его уже достал своими перестраховками.

–Аким, я не пойму, в чем проблема? Там не раз проезжал товар, проблем не было. – пожимает он плечами пожевывая зубочистку.

–Я слышал, что там поставили новый блокпост… ребята не прикормленные. Есть риски.

–Та дорога, которую предлагаешь ты – идет в объезд. Путь займет больше времени. Не думаю, что тебя по голове погладят за то, что груз задержится. – ухмыляется он, а мне хочется втащить ему, даже не смотря на то, что считаю его своим другом.

–Лучше так, чем присесть лет на десять. – отчеканиваю я и устало провожу ладонью по лицу. Черт, я совсем не спал прошлой ночью. Вчера выпал шанс спокойно провести вечер и ночь, но и тут всё пошло не по плану. Ночь выдалась крайне изматывающей, и если бы не витающее напряжение в воздухе от спора, который длится уже около часа, вероятно, я бы прямо на месте вырубился.

–Не знаю… я поговорю с Саней. А там… решим. – неоднозначно подытоживает Толя и наконец вынимает изо рта еле живую зубочистку.

–Да нечего советоваться. Но, как знаешь… я считаю – моё решеное верное. – я облокачиваюсь на спинку мягкого кресла и прикрываю глаза, давая понять, что разговор окончен.

–Ты сегодня что делаешь? – спрашивает друг встав со стула и принявшись собирать со стола свои пожитки.

–Сплю. – сухо отвечаю я.

–Понял. Тогда как выспишься, маякуй. Завалимся куда-нибудь. – предлагает Толик. – Ладно, пока. Я позвоню.

–Пока. – бросаю я, чувствуя как плавно скольжу в дремоту. Однако уснуть себе не даю и открываю глаза. Решив все таки выспаться дома, как человек, я встаю с кресла и прихватив куртку выхожу из кабинета.

Дорога кажется муторной и слишком долгой из-за вечерних пробок, и я начинаю жалеть о том, что не завалился спать прямо в кабинете на скрипучем и безумно неудобном диване. Я принимаюсь нервно переключать станции радио от безделья на магнитоле, и когда в салоне начинает звучать знакомая мелодия - мои пальцы замирают. Надо же, одна и та же песня за второй день, причем так вовремя. Черное сердце. Какое же подходящее описание… А ведь, раньше я был как Валерия. Почему-то теперь эта песня мне напоминает о ней. Смотрел на мир через розовые очки, верил каждому, не оглядывался назад и жил сегодняшним днем. Сейчас же я вижу мир серым, нет ни черного, ни белого. Всё смешалось. Краски потускнели, выцвели. Все сказанные мне слова от мало знакомых людей, а тем более, партнеров – тщательно проверяю. Доверие – слишком большая роскошь. Всегда внимательно оглядываюсь назад, так как там, за спиной, может подстерегать недруг, так и норовящий ударить исподтишка. Продумываю свои действия на несколько шагов вперед, чтобы не оступиться и не подвести своим падением людей, которых я мог бы назвать товарищами, партнерами, но мы прекрасно понимаем, что в итоге каждый сам за себя.

Я каждый раз уверяю себя, что это всего лишь работа… маленький мир, но только в котором мне приходится делать больше, чем я способен. Это съедает меня звериной, клыкастой пастью, пережевывает, а затем выплевывает обратно. И я уже не знаю, кто я такой, и зачем я всё это делаю… я ощущаю лишь леденящую пустоту в груди, привкус очередного спиртного напитка во рту, так как с грызущей виной за то, что ожидания не соответствуют реальности, – на трезвую голову мне крайне сложно справится.

Зачем я вернулся? Зачем?! В моменты самокопания в моей голове стучат набатом множество вопросов. Соскучился по родине? Захотелось проведать могилу отца? Который бы точно гордился сыном, ибо он идет по его стопам! Вот только совсем не желает закончить также, как и он. Желал увидеть Валерию? Хоть узнать, жива ли она? Да, всё именно так. Но моё возвращение принесло с собой непоправимые последствия, и я едва узнаю себя, свою жизнь. Теперь в моей голове крутятся совершенно другие мысли, которые совсем не напоминают прошлого меня. Что может быть хуже, чем разочароваться в себе же? Признать, что ты слаб в сравнении с людьми, которые имеют такую власть, что ты только можешь догадываться о всём объеме их сил.

На душе становится так тошно и мерзко. Меня одолевает лишь одно желание – разорвать собственную грудную клетку, вынуть сердце, и не испытывать то, что так мешает спокойно жить. Моё желание о сне пропадает так же быстро, как ещё недавнее приподнятое настроение. В голове неожиданно звучит песня, которая уже давно сменилась на другую. Затем я смотрю вправо, и мозг принимается лихорадочно перебирать варианты того, как мне сократить дорогу и объехать пробки, чтобы поскорей оказаться там, где я ещё что-то чувствую. И это «что-то» единственное, – заставляющее меня улыбаться.

Каких-то десять минут кажутся мне целой жизнью, и потому я поспешно выхожу из машины и, даже, не взглянув на нужное окно захожу в подъезд. Плевать, даже если её не окажется дома – я дождусь, лишь бы хоть на минуту позволить себе разбавить яркими красками темноту – сгущающуюся во мне всё плотней и плотней.

Мой стук выходит довольно настойчивым и громким, и я решаю, что если она не откроет сразу, я постучу уже спокойней, не хочется, чтобы она посчитала меня каким-то нетерпимым психом. Но мне не приходится этого делать, потому как Валерия через секунду открывает дверь, словно стояла и ждала меня. Собственные мысли вызывают на моём лице улыбку, а когда я вижу её в спортивных штанах и белой майке, под которой нет бюстгальтера – моя улыбка становится ещё шире.

–Дима? – она удивленно вскидывает брови.

–Привет, малая. – произношу я и уверенно переступаю порог.

Валерия суетливо закрывает дверь, а затем принимается собирать в хвост распущенные волосы. Я останавливаю её, перехватывая тонкие руки девушки.

–Не нужно. Тебе так красиво с распущенными. – говорю чистую правду я и провожу ладонью по шелковистым волосам.

–Боюсь, если я их не соберу, они облепят всю твою одежду. – она нервно улыбается, в то время как я завороженно слежу за тем, как двигаются её губы, за каждым взмахом пушистых ресниц. – Проходи на кухню. – её нежный голосок приводит меня в чувства, и я отдергиваю руку от её волос и перевожу взгляд в сторону.

–У тебя всё хорошо? – спрашивает она, ведя меня по узкому коридору, который явно нуждается в качественном ремонте. Потому как меня окружают одни бетонные стены, которые она пыталась хоть как-то украсить небольшими картинами.

–Да. Всё нормально. – быстро отвечаю я. –Скажи, это твоя квартира? Или ты снимаешь? – тут же спрашиваю, потому как кухня практически ни чем не отличается от голого коридора. Лишь несколько кухонных тумб с газовой плитой, и старый маленький холодильник – немного скрашивают обстановку.

–Это моя квартира. – вздыхает она ставя чайник на плиту. – Я получила её около года назад, по программе помощи сиротам. И теперь моя следующая мечта – это сделать ремонт. – она оборачивается ко мне с улыбкой на губах, и легкостью в голубых глазах. Кажется, словно её совсем не волнует, в каких условиях она живет. Будто это что-то второстепенное, не особо важное. И я понимаю её, потому как она восемнадцать лет провела в чужих стенах, а теперь у неё есть место, куда она может всегда прийти невзирая ни на что. Она не останется на улице, как поступили с ней ещё в младенчестве. И неважно, что стены не украшают обои, а мебели можно по пальцам пересчитать. Важность в другом. Это место существует, и это главное.

–Понятно. – Коротко отвечаю и прислоняюсь к стене.

–Чай, кофе? – интересуется она снимая свистящий чайник с плиты.

–Чай.

Я с любопытством слежу за каждым её действием, за тем как она кидает в кружку пакетик чая, затем заливает его кипятком и тщательно помешивает ложкой. Её движения не спешные, скорей немного замедленные, что придает некой завораживающей грации. Она поворачивается ко мне и, на её лице проскальзывает удивление, а затем смущение, из-за чего её щеки краснеют.

–Не привыкла к мужскому внимаю? – прямо спрашиваю я, и мне очень хочется знать ответ на этот вопрос. Она отводит глаза, а потом фыркает.

–Какие бестактные вопросы. – возмущается Валерия, и взяв кружки с чаем кивает в сторону. – Пошли в комнату, там письменный стол.

Я отрываюсь от стены и подойдя к ней, так близко, на сколько возможно, аккуратно перехватываю кружки. Она завороженно смотрит на меня, и мне это чертовски нравится.

–Ты не ответила на вопрос. – тихо произношу и начинаю идти в указанном направлении.

–Я не обязана на него отвечать. – ведает она заходя за мной в комнату, где я обнаруживаю больше уюта, и приличной мебели. В углу стоит довольно просторная кровать, неподалеку письменный стол, а в противоположном углу массивный шкаф с зеркалом на дверце.

–Присаживайся. – она выдвигает стул из-за стола, а сама садится на край кровати и скрещивает ноги. Подав ей её кружку я сажусь на предложенное место и делаю глоток горячего напитка. Я тут же ощущаю, как густое, приятное тепло, медленно растекается в груди, то ли от чая, то ли от того, что я сейчас наблюдаю самую красивую картину в своей жизни. Сидящая напротив девушка с густой копной русых волос достигающих ей до поясницы смотрит на меня своими выразительными, чисто-голубыми глазами, в которых читается девичья наивность, легкая заинтересованность, и даже плохо скрываемая радость. Её взор кристально чист, нет в нём и намека на скрытность, потаенные помыслы или какой-то корысти. Щекочущее тепло достигает моего сердца, и производит с ним странные изменения, оно словно вздрагивает, а затем принимается биться чаще, всё ускоряясь и ускоряясь. Кровь циркулирующая по моим венам буквально закипает от быстроты течения, и на долю секунду, мне даже кажется, что я опьянел. Но, нет. В моей кружки всего лишь фруктовый чай. Это неимоверное ощущение я вряд ли когда-нибудь забуду. Что-то во мне меняется в этот момент…

–Что такое? – спрашивает Валерия.

–Ничего. – часто-часто заморгав отвечаю я.

–Ты просто смотришь на меня так странно, и совсем не моргаешь. – её губы растягивает улыбка и она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я перебиваю её.

–Любуюсь, малая. – честно произношу, и на долю секунды сам ощущаю неловкость.

–Черт, не успела. – сокрушенно восклицает она хлопнув себя по колену, а я принимаюсь хохотать. –Здесь уютней. – подмечаю я после того, как мы замолкаем, перестав смеяться. Она обводит комнату задумчивым взглядом, а потом возвращает его ко мне.

–Да. Константин Юрьевич подарил всё это на новоселье. Кровать новая. А стол и шкаф он притащил со своего дома. Мы вместе всё обустраивали.

–Конда ты говоришь о нём, ты всегда так широко улыбаешься. – вырывается у меня прежде, чем я успеваю подумать. Я не понимаю, от чего начинаю злиться. Ревновать к нему – крайне глупо. Но, это так…

–Конечно. – она смотрит на меня так, словно я не понимаю очевидного. – Он спас мне жизнь, и продолжает помогать по сей день. Я в неоплатном перед ним долгу. Таких людей как он, я не встречала.

–Каких? – тут же интересуюсь я, а Валерия склоняет голову, а затем поставив кружку на пол поднимает на меня глаза, в которых застыли слезы.

–Чистых… Неимоверно добродушных. Которые хотят этот мир сделать лучше. Которые на столько храбрые, что готовы помочь совершенно не знакомому человеку. Я считаю его поступки героическими. – она отводит взгляд и смахивает стекающую слезу с щеки. – Он помог не только мне. Вскоре после того, как ты уехал из детского дома, появился неизвестный человек, который чуть ли не каждую неделю приносил огромными пакетами игрушки, одежду, какие-то лекарства, всем детям. Заведующая не могла нарадоваться такой щедрости. А он просто хотел помочь, потому что мог. Не знаю, как он узнал обо мне, и моей болезни. Но вскоре меня отправили в клинику находящуюся в столице и провели полное обследование. Больших шансов они не давали… но всё получилось. – она пожимает плечами, а с её глаз градом катятся слезы. Мне становится безумно стыдно, и тошно от своих вопросов и мыслей по поводу этого человека. Но мне так слабо верится, что кто-то, просто так, захочет вбухивать неимоверные суммы, чтобы помочь каким-то сироткам, которых остальные считают отребьем общества. И уверены в том, что они обреченные на жалкое существование, и помогать им бессмысленно. Это не мои мысли грязные, и не правильные. Мир такой. Но рассказ Валерии слегка пошатнул мою уверенность. Я ставлю кружку на стол и подхожу к ней. Присев на корточки я обхватываю её ладони обеими руками и подношу к своим губам.

–Прости, что задаю такие тупые вопросы. – искренне сожалею я.

–Ничего. Я понимаю тебя, и твоё недоверие. Он мне как отец, понимаешь? Ближе него, у меня никого нет. – её голос подрагивает, и кажется, вскоре совсем сорвется. А мне так хочется сказать, что у неё есть я. Уже есть я. Но, поверит ли она? Своё обещание давшее много лет назад я так и не сдержал. Да и кажется, не к месту бросать такие громкие слова.

–Не хочешь прокатиться? – предлагаю я, разжимая её побелевшие ладони.

–Но уже ночь… – сомневается она отвлекаясь, и тем самым немного успокаиваясь.

–И что? – я поднимаю на неё мягкий взгляд и улыбаюсь. – Разве это помеха?

Она оживленно кивает, а затем я выпускаю её руки из своих и, встаю, чтобы дать ей собраться.

Через десять минут мы выезжаем со двора, где снова не горит ни единый фонарь. И даже в соседних окнах уже давно потушили все источники света, дабы позволить себе провалиться в глубину размеренного сна. Наша же ночь только начинается.