Хаос не ждёт!

Глава 3

    Я слышал ещё, как мне кажется, негромкое слово Сухуи и грохот опускающейся герсы, послушно исполнившей приказ своего господина. Но я уже утратил к ним интерес – впереди меня ждали приключения, полные опасностей неведомые страны – и Туат. Кто он? Трус и дезертир – я управлюсь с ним в два счёта, в бараний рог сверну – хорошо, если он уже рогат – и триумфально приведу обратно.

    Ночной воздух опьянял меня, и я рассмеялся. То был воздух свободы; смертельная угроза, несомненно, затаившаяся где-то впереди, только возбуждала.

    Вскоре ландшафт начал меняться – сперва почти незаметно, а потом всё более определённо. Луна поблёкла и стала серебряной, с гравированным на ней орлом и – «Для всех долгов, общественных и частных»; ещё через сотню шагов краски отхлынули, и то был уже старый добрый, усыпанный метеоритными кратерами белый спутник Земли, на котором лунонавты играют в гольф.

    Копыта Факела глухо стучали по дороге-дымке, словно её изготовили из толстого каучука. По левую руку от меня – недолюбливаю эту сторону, ведь моя левая коротковата – возникли поля, поросшие пшеницей, кукурузой, даже дремоцветом – нашим родным дремоцветом! – и какими-то и вовсе неизвестными мне злаками. Под волшебной дорогой вскоре появилась настоящая – мощёная непривычным голубоватым булыжником. Когда булыжник сменился асфальтом, я столкнулся с первой неприятностью.

    Какое-то чудище, ужасно ревя – потом я узнал, что его имя «автомобиль», а ревёт он, используя «клаксон», – мчалось прямиком мне навстречу, слепя светом, льющимся из глаз. Я выхватил меч из ножен и прокричал родовой клич Дома Файб:

    - Погибель врага – моя цель!

    Мы неслись друг другу навстречу, и вблизи эта тварь, спаянная-сваренная злыми колдунами из стали, стекла, пластика и резины, оказалась пугающе большой. То была двухосная повозка, движимая, как оказалось, силой горящего бензина; она неслась с огромной скоростью, подчиняясь ямщику-водителю.

    Мы уже готовы были взять друг друга на таран, когда Факел вдруг проявил неожиданную для лошади разумность – и просто перепрыгнул через автомобиль. Тот, не останавливаясь, продолжил свой путь.

    Так мы скакали до утра – сквозь пустыню с серым песком, где сфинкса украшали пошлые графитти, мимо тропического леса, где по ветвям лазали странные лемуроподобные существа, вооружённые дубинками – несколько из них пытались атаковать нас, и Факел растоптал одного, видимо, насмерть, – и, наконец, по равнине, поросшей сочной зелёной травой. Дорога резко ухудшилась, превратившись в ухабистый просёлок, и тогда на горизонте возникли очертания чего-то крупного. Я предположил, что это – город, причём город, являющийся конечной остановкой в моём пути.

    Вскоре контуры оформились в набросок, а тот в – трёхмерную картину: деревянные стены, местами подгнившие, да окованные железом ворота, над которыми склонилась на копьё фигура задремавшего стражника. Действительно, город.

    Я, памятуя о наказе Сухуи – ни за что не сходить с дороги, – гнал Факела без передышки. Тот, очевидно, относился к особой породе, так как до сих пор не выказал ни малейшего признака усталости. Похоже, правду говорят бабушкины сказки, что у волшебников и кони волшебные, а не только замки, Сухуи же считался одним из величайших магов Хаоса.  

    Наконец, пнув, не слезая с лошади, дорожный знак с надписью «Эльфхилл», я подъехал к воротам. Набрав побольше воздуха в лёгкие, я закричал; «Просыпайтесь!» Стражник протёр глаза, пропустил меня и посоветовал не преступать закон. За сей добрый совет он не постеснялся вытребовать взятку, пару монет из выданных мне Сухуи – с его же демоническим профилем. Монеты блеснули в свете взошедшего на востоке солнца цвета взбитых сливок, и я въехал  город. Второе солнце, привычного пунцового цвета, висело на юге и светило мне в спину.

    Остановился я в лучшей гостинице города, носившей название «Незабываемая». Клоповник этот являлся ещё и единственной гостиницей в Эльфхилле, что даст вам достаточно информации о том, в какую дыру меня занесло.

    - Хозяин, накройте мне на стол – лучшее, что у вас есть, и никакого алкоголя. – Хозяин «Незабываемой», получившей своё название, видимо, в память о какой-то выдающихся талантов проститутке, подарил мне вороватый взгляд из-под кустистых бровей. То был низкорослый мужчина возрастом около пятидесяти лет, с жидкой бородёнкой, в которой белые волоски чередовались с русыми.

    - Фирменное блюдо – тушёная говядина. – Он назвал цену в местной валюте, которая ничего мне не говорила; я рассчитался золотом Сухуи – по грабительскому, как нетрудно догадаться, курсу.

    - Комнату с чистой постелью и горячую ванну. – Хозяин обещал сделать всё в лучшем виде.

    - Прелюбопытные у вас всё же монеты, господин. Давно здесь таких не видывали.

    Последняя фраза, особенно тон, которым её произнёс трактирщик, должна бы была меня насторожить, но я слишком устал с дороги, да и Повелители Хаоса тогда ещё казались мне всемогущими. Разве отважится простой смертный бросить им вызов?

    О да, он отважился – немедленно донёс на меня. В общем, повторилась дремоцветская история с бесконечными героями. Они вошли, совершенно не церемонясь, в момент, когда я мылил правую ногу.

    - Вы платили этими монетами? – Мужчина в шлеме, кольчуге и с мечом показал мне мой золотой.

    Нужно было выкручиваться, а обнажённому трудно даже жестикулировать нормально. Действительно, я попался.

    - Они фальшивые? Признаться, мне уплатили старый долг, и я ещё не успел проверить, подлинные ли они…

    - Они подлинные, и в этом ваша беда, – сурово сказал мужчина и обнажил меч. Его товарищи, толпившиеся в коридоре и на лестнице, повторили этот жест.

    Я почувствовал, что сопротивление бесполезно. Вооружённый лишь чувством юмора, я невинно улыбнулся.

    - Вам нужно больше? – Вопрос этот, сказанный не без намёка, поверг мужчину в доспехах в замешательство – но всего лишь на несколько ударов сердца.

    - Нам не нужна эта проклятая монета, и вам феноменально повезло, что вас всё ещё не казнили!

    Интересно, какой тип казни предусмотрен здешним законодательством? Повешение, четвертование, обезглавливание? Или – как всегда – сожжение?

    В передний ряд неожиданно протолкался какой-то хлыщ. Я заподозрил в нём модника и гомосексуалиста – он носил берет и шёлковую одежду, а меч его пребывал в ножнах.

    - Господин Ник, мы на самом деле желаем избежать каких-либо конфликтов. Вас уже хотели выслать из Эльфхилла, но…

    Вечное проклятое «но»! Тысячу проклятий на твою голову, Сухуи!

    - Вы обнадёжили меня, молодой человек. – Молодец в берете был старше меня лет на десять, но горб старит меня, к тому же я давно привык вести себя по-взрослому. – Наш правитель, король Туат, решил пригласить вас на ужин.

    Король! Ну и самомнение у жителей этого городишки!

    - Я приду, раз меня приглашает благородный господин – но не под конвоем. – Парень поправил свой берет с таким выражением лица, словно говорил: «Это уж слишком. Не переигрывайте». – Боюсь, мы просим вас покинуть «Незабываемую» немедленно. О вашем появлении известно уже слишком многим, и мы, в первую очередь, обязаны обеспечить вашу безопасность.

    Я вежливо улыбнулся его лжи и, продемонстрировав всем причинное место благородного господина из рода Файб, облачился в парадное одеяние, захваченное как раз для такого случая.

    В сопровождении конвоя из двух десятков стражников – не исключено, что они составляли всё здешнее войско или, по крайней мере, большую его часть, –  я прошествовал к замку, в котором обитал Туат.

    «Замок» – слово это едва ли являлось уместным, но здесь любили преувеличивать. Я бы назвал жилище беглеца из Дворов домом, хотя и основательно укреплённым. Бревенчатая постройка, ловко скреплённая, как поведал молодой человек в берете, без единого гвоздя, лишь при помощи шипов и пазов, достигала трёх этажей в высоту, а венчало её резное изображение человекообразного существа с ястребиной головой.

     Я готов был побиться об заклад, что это – демоническое обличье Туата, но промолчал.

    Уже начало смеркаться, когда я вошёл в длинный зал на первом этаже. Местные дамы и кавалеры, разодетые как на праздник, уже собрались. Меня приветствовали вымученными, местами вызывающими улыбками, а последние, как известно, скрывают кинжалы.

    Туат, мужчина лет тридцати, узкобёдрый, широкоплечий, одевался заметно лучше прочих: его чёрный атласный колет украшали многочисленные жемчужины, а пояс состоял из золотых блях. Он явился в сопровождении самой блестящей красавицы и встречен был обилием льстивых приветствий. Поправив корону в серебристых – видимо, от рождения – волосах, он уселся во главе стола.  

    Я воздал должное трапезе, хотя с вином поступил крайне осторожно – не отказавшись формально, ограничился тем, что пригубил свой бокал. В то время ни продукты брожения, ни бреда ещё не интересовали меня.

    Ужин, скрашенный светской беседой, шёл своим чередом. Мне очень понравились осётр и молочный поросёнок. Время летело незаметно; музыканты развлекали нас мелодиями, весёлыми, величавыми и печальными, а парень в берете, оказавшийся неплохим тенором, даже исполнил любовную балладу. Выступали и акробаты, но среди них, к сожалению, не оказалось малышки Маби, и я даже чуточку взгрустнул.

    Наконец, король Туат, словно заметив меня, вперил в вашего покорного слугу свой надменный взгляд.

    - Что же наш гость, явившийся из далёкого Хаоса? Порадует ли он нас сменой облика, волшебством?

    Он знал, куда метить. Я почувствовал, как кровь прилила к моему лицу.

    - Нет, я не могу порадовать ни Ваше Величество, ни Ваших гостей ничем из упомянутого Вами.

    Туат кивнул, словно иного и не ожидал. В толпе придворных пробежал смешок, принудивший меня побагроветь.

    - Однако же Сухуи послал вас сюда, Ник, следовательно, вы можете похвастать каким-нибудь талантом. Я вижу, вы горбаты; полагаю, из вас получится отличный шут.

    Я решил не фехтовать с ним словами по здешним правилам. Сухим, деловым тоном я просто сообщил ему о поставленных передо мной задачах.

    - Туат из Дома Трау, герцог Сухуи повелел пригласить вас на обед к нему – и составить компанию в пути, если вы согласитесь. Это просто ответная любезность с его стороны.

    - И правда, манеры у Сухуи более чем завидные. – Туат улыбнулся, а его придворные нервно захихикали – все и сразу, словно он их за верёвочки дёрнул. – А если я откажусь?

    Невинный такой вопрос; всё же он побледнел, глядя мне в глаза.

    - Тогда я должен у***ь вас на дуэли.

    Туат расхохотался:

    - Ник, ты совсем потеряешь голову к утру с такими речами. Мы тебя попросту казним.

   Я встал, и два мои соседа, слева и справа, попытались меня удержать. Я отбросил их в стороны одним быстрым движением и заговорил. Голос мой был подобен раскатам грома, ведь Сухуи наложил на меня особое заклятие. О боги, я и сам стал как болванчик, за которого даже говорят Повелители Хаоса!

    Каждое моё слово обрушивалось на Туата подобно удару молота, и он всё более вжимался в своё кресло.

    - Если Вы проявите трусость и откажетесь принять вызов, Его Светлость, связанный со мной способом, Вам известным, немедленно явится сюда собственной персоной, с войском, и Эльфхилл подвергнется безжалостному опустошению.

    С Туата этого хватило. Нервы подвели его.

    - Подайте мне мой меч и доспехи! Я изрублю этого гнома на куски.

    Столы отодвинули, а придворные отступили к стенам. Туат, в латных доспехах из чистого золота, прошествовал на середину зала, поигрывая клинком.

    - Подобные мечи принято называть бастардами, мессир. – Я улыбнулся ему.

    О, Туат, искусно владел словом, и тут же нашёл, чем ответить.

    - Зубы я чищу зубочисткой, а бастардов – бастардом. Вам этим вечером предстоит стать изрядно обструганным, Ник.

    Я вытащил двуручный меч из ножен. Это оружие, длиной превосходившее меня, вызвало всеобщий смех – по залу будто ударная волна пробежала. Они хохотали так, что некоторые, особенно беременные женщины и толстобрюхие мужчины, держались за животы.

    Меня это не сильно волновало – я ко многому привык. Более того, двуручный меч, его исключительная длина – вот на чём я построил свой замысел.

    - Необычное оружие, – заметил Туат скучающим тоном. Он немедленно попробовал выпад – и я отразил его. Сжимая свой меч только правой рукой – мои силы вполне позволяли это, – я фехтовал им, как шпагой. Это, разумеется, выравнивало нашу разницу в росте и длине рук.

    - Хм, человек благородного происхождения, с неожиданно сильной рукой. – Туат подарил мне комплимент, заканчивающийся выпадом в бедро. – Но ты быстро устанешь, Ник.

    Я парировал и этот выпад, и ещё несколько атак, а затем, стоило моему, блистающему золотом, оппоненту, неловко оступиться, одарил его размашистым рубящим ударом.

    - Ты быстро устанешь, Ник, – повторил он, – а мои доспехи непробиваемы.

    Поведение его озадачивало меня. Не такой уж Туат и трус, почему бы ему не сразиться за Хаос?

    Я спросил его об этом – после решительной, но не приведшей ни к чему атаки. Он отступил на несколько шагов; его контрудары не достигали цели из-за малой длины меча.

    - Невероятная прямолинейность отличает твои мысли, Ник. – Он усмехнулся, как мне показалось, грустно. – Ты получил уже чёрную метку, я вижу это в твоих глазах…

    - Не будь падалью, и ворона тебя не заклюёт! – Я крутанул мечом над головой, а потом сам крутанулся несколько раз, как волчок, с каждым разом меняя уровень удара – в корпус, в голову, в ноги. Он был вынужден отступить почти к самой стене – и, когда я уже замахнулся для завершающего удара, огромным прыжком вырвался из смертельной ловушки.

    - Если я скажу, что уже слишком поздно, Ник, ты поверишь? – В его голосе послышалась неожиданная ирония. – Если я скажу, что успел состариться и умереть здесь, что меня принесли в жертву на этом самом камне?

    Он указал на ничем не примечательный валун, лежавший на полу.

    - Я умер, Ник, ты говоришь с моим духом! – В последующие минуты, соревнуясь со звоном стали наших мечей, он пытался переубедить меня. Удивительная, хотя и неправдоподобная история о холме фейри, убивающих всякого, кто проведёт в нём ночь. И вот испуганный насмерть юный беглец из Хаоса польстился на обещания славы, почёта, власти – и безопасности, – чтобы поутру оказаться обманутым – и расстаться с жизнью. Однако же он остался королём!

    Туат говорил, а я краешком глаза поглядывал на придворных, на их архаичные, старомодные одежды. Неужели они тоже мертвецы?

    В это не хотелось верить. Да и зачем, скажите на милость, покойнику носить доспехи?

    Туат отбил мой удар и, неожиданно сделал шаг вперёд, скользя своим лезвием вдоль моего, отчего в стороны брызнули искры. Призрачный король Эльфхилла хотел оттолкнуть меня, отбросить мой меч – замысел, требующий немалой физической силы, но он ей обладал. Мы оба давили на мечи, скрестив их у самых гард, и лица наши сблизились так, что я мог почувствовать его дыхание. Наконец, мне удалось одержать верх в этом противостоянии – я оттолкнул его и, взмахнув мечом, принудил отступить.

    - Мёртвые не дышат! – выкрикнул я и, укрепив таким образом собственную уверенность, перешёл в атаку. Мы обменялись не более чем полудюжиной выпадов, прежде чем я – почти случайно – взглянул в глаза одному из придворных. Нехорошо отвлекаться в такие моменты, но иначе не получилось. За окном уже стемнело, и в свете первых звёзд я отлично видел, что живой человек исчез! На его месте находился скелет, одетый в истлевшие старинные одежды; пустые глазницы его зияли чернотой.

    Поражённый, я отступил и осмотрелся. Вокруг меня, точно срисованные с макабрийской фрески, застыли в самых разнообразных позах – скелеты. Они словно не замечали собственной смерти – и всё так же вели беседы, пили вино, отпускали сальные шутки…

    - Останешься с нами, Ник? – Туат, уже полностью утративший плоть – даже скелет, – оказался просто доспехами, сжимающими меч в латной рукавице. На месте головы у выходца из Хаоса теперь пребывала пустота, увенчанная зловещей алой короной.

    Я понял, что единственной возможностью для меня выйти отсюда живым является победа над Туатом – и победу эту нужно одержать до рассвета! Если я не сражу его, мне суждено навеки остаться в эльфийском холме. Отчаяние обычно придаёт сил, и я с удвоенной энергией атаковал. Однако привидение, то и дело посмеивавшееся надо мной, похоже, ни капельки не устало и без труда отразило все выпады. Схватка походила на пат.

    Тем не менее, Туат, несмотря на его мастерство, не мог знать обо мне всё. Я, конечно, имею в виду свою правую руку. Она ведь длиннее левой, и, достаточно, расслабить хват, сжать пальцами правой покрепче… Выпад, столь глубокий, и длина удара – всё это оказалось сюрпризом для моего соперника. Он не успел отпрянуть – и кончик лезвия поразил его там, где у обычного человека находится горло.

    Он отступил, пошатываясь, закашлялся… и рассмеялся. Захохотали и его костлявые придворные – будто защёлкал целый ансамбль кастаньет.

    - Ник, я уже мёртв! – Действительно, ему было смешно. Я отступил под его натиском, машинально отражая выпады. Тело моё обливалось потом, а разум лихорадочно искал решение. Оно могло – да я уверен, должно было найтись… И он ведь сам дал мне подсказку! Я уже мёртв, Ник!

    Я отбил очередной его выпад и, взмахнув мечом, принудил отступить… небольшой финт, он снова отшагнул – и я побежал в прямо противоположную сторону. Кто-то сообразил, что именно я задумал, и вскрикнул. Скелеты пришли в движение, но было уже слишком поздно.

    Меч мой обрушился на валун фейери и расколол его. Кто-то взвыл громким, тонким голосом, а затем этот голос распался на множество других – и утих в тот же миг. Туат, словно споткнувшись, грохнулся о пол и больше не шевелился. Вслед за ним последовали и все остальные – скелеты, словно костяшки домино, поочерёдно валились наземь, чтобы превратиться в безжизненные груды костей.

    Я победил! Ощущение триумфа только-только породило чувство эйфории, когда подкорка моего мозга просигнализировала: происходит нечто неладное. Правду говорят, что ликовать над силами Тьмы до восхода солнца неразумно. Дом затрясся мелкой дрожью, словно живое существо, и застонал. Балки трещали, на меня посыпалась пыль…

    Даже не помню, как я выбрался из холма фейери, сжимая в одной руке свой меч, а в другой – золотые доспехи Туата. Большая часть картины падения терема – всего секунду спустя! – также оказалась вне поля моего зрения. Действительно, не пожалей строители хотя бы десятка гвоздей для постройки – и он бы устоял…

    Факел – вот уж воистину разумное существо! – оказался рядом. Он отгрыз повод и примчался сюда, причём как раз в самый нужный момент. Едва не расцеловав коня, я вскочил в седло и помчался по ночным улицам Эльфхилла.

    За спиной у меня постоянно слышался некий шум, местами грохот; я даже не оборачивался, зная наверняка – это рушится город. Стоило мне остановиться – и Ад поглотил бы меня, я в этом уверен.

    Ворота, на которых дремал скелет, подпёртый копьём, оказались заперты, и Факел высадил их ударом передних копыт. Мы вырвались в тонкую полоску рассвета как раз перед окончательным падением стены внутрь…

    Я поскакал к Хаосу, и два солнца светили мне вслед.

    История эта приключилась на Венере, в год по тамошнему летоисчислению 38564-й. Венера той Вселенной имела мало общего с известной нам: ни пылевых бурь, ни солнечного жара, превращающего атмосферу в сплошной яд, а поверхность – в раскалённую сковородку. Нет, дело было на Венере влажной и горячей, доброжелательной к жизни, с воздухом, богатым кислородом. Её население – разумные желтокожие рептилии с фиолетовыми глазами – знало ирригацию и строило украшенные изразцами храмы с высокими минаретами. Их верховный бог – а венериане знали десятки богов – некогда будто бы остановил самого лютого из демонов Ада, чернейшее порождение преисподней по имени Сухуи.

    Венериане покорялись и богу, и дьяволу, трезво полагая, что все яйца нельзя складывать в одну корзину, а Свет не может существовать без Тьмы – он неизбежно отбросит Тень. Тень сгустится, со временем станет Мраком, и Мрак этот поглотит не одну нетвёрдую в вере душу. Тогда и возникнет неизбежный вопрос: на что ты рассчитываешь в царстве мёртвых? Приносил ли ты жертвы его Хозяину?

    Должен повториться: венериане приносили.

    Увеличивающийся в размерах шакал, подкованный в диалектике и способный применять в споре сократовский метод, прискакал и туда. В величайшем городе Венеры Ржалгосе, в его крупнейшем храме, он проповедовал перед жёлтыми прямоходящими рептилиями.

    Можно ли приносить жертвы Тьме? Рождены ли мы Тьмой? Примет ли Свет каждого? Могут ли души очиститься путём поста и покаяния? Вопросы эти, животрепещущая тема теологических споров большинства венерианских аскетов, браминов и жрецов, били в самую точку. Ведь задавало их существо, обладающее несомненной божественной силой.

    Говорят, Дьявол слышит, когда его поминают. Не знаю, всегда ли так случается, но Сухуи, похоже, всё слышал. Ведь когда шакал закончил свою речь, а верующие разошлись по домам, живо обсуждая услышанное, несколько оставшихся в храме жрецов приблизились к шакалу.

    Один из них, приняв облик белокурого парня, извлёк короткий меч из складок наброшенного на руку плаща.

    - Зови меня Свейвиллом, шакал, – высокомерно улыбнулся он. Другие, также сменив непривычные венерианские формы на человеческие, изготовились пустить своё оружие в ход.

    Шакал, отскочив на несколько венерианских ярдов единственным прыжком, наигранно заскулил.

    - Сенаторы за мной явились – исполнены предательств, лжи…

    Свейвилл в ответ замахнулся мечом и ударил, смеясь. Шакал отскочил – но теперь его прижали к алтарю; полукруг вооружённых юношей всё более сжимался.

    - Мы принесём тебя в жертву Сухуи, животное, – сказал один из них, звавшийся Герит.

    - О боги, вы свидетели сейчас измены, лицемерия людского! у***ь пытаются того, кто Риму начертал законы…

    Боги тоже слышат, когда их призывают, а возможно, речь снова шла о дьяволе. Как бы то ни было, одна из статуй, эбеновый мужчина с копьём, чей наконечник способен был рубить и колоть, пришла в движение.

    Хаоситы, охотившиеся в Тени, видимо, и не подозревали, что сами могут стать жертвами. Их заманили в смертельную ловушку. Герита поразил косой рубящий удар в спину, рассёкший его туловище до пояса. Он прохрипел последнее проклятье – и рухнул замертво. Фрекил, брат убитого, успел обернуться – наконечник описавшего короткую дугу копья перерезал ему горло. Алая кровь брызнула на алтарь – и вспыхнула; благородное происхождение Фрекила не вызывало сомнений, даже если бы он погиб не столь достойно.

    Свейвилл, чей голос выдавал страх, отдал несколько приказов. Сам он избегал вступать в бой с тем, кого знал уже по устным рассказам и эзотерическим рисункам. Чёрная, цвета сырой нефти, кожа, ещё более чёрный провал на месте правого глаза, радужное свечение, сочащееся из головы…

    - Безумец! – выкрикнул Свейвилл. Чёрный мужчина, так и не сказав ни единого слова, убил ещё одного юношу. – Ты окончательно спятил! Ты всё равно проиграешь!

    Голос Свейвилла, подобный надрывному лаю загнанной в угол дворняжки, рассмешил шакала.

    - Но жизнь всегда есть убеждениям цена. Готов ли ты свою уж кровь пролить за громкие о Славе и Республике слова? – Ощерив клыки, шакал приближался к Свейвиллу с левого фланга.

    Тот, едва голова последнего его сообщника покатилась по мраморному полу, отбросил меч, которым так и не воспользовался – и произнёс несколько слов. Фигура Свейвилла стала прозрачной и заколебалась, словно пламя свечи, когда шакал прыгнул. Чудовищные когти и клыки ухватили один лишь воздух – хаосит исчез.

    Чёрный мужчина, чьи черты лица свидетельствовали об отсутствии какой-либо связи с африканцами, загадочно улыбался. Наконечник копья его выписывал какой-то узор в луже горящей крови.

    Наконец, он скомандовал: «Восстань!» – и из пылающей капли, стёкшей с наконечника на алтарь, возник волк. Чёрная шерсть его встопорщилась, а полные страха и злобы глаза свидетельствовали: память о последних мгновениях жизни ещё не стёрлась из сознания.

    - Гери – нареку я тебя, достойного по происхождению стать моим сыном. Ты будешь так же алкать крови в новой жизни, как и в прежней! – С этими словами волк бросился терзать тело Герита, от которого происходил, с такой жадностью, словно не ел несколько дней.

    - Воистину волчья натура, Отец, – заметил шакал, склонившись перед одноглазым мужчиной. Голова его при этом едва ли не лежала на полу – так собачьи демонстрируют покорность вожаку. – Интересно, сохранит ли это создание способность говорить?

    Нимб над головой мужчины угрожающе полыхнул, принудив шакала взвизгнуть и умолкнуть. Всё так же не говоря ни слова, он приблизился к другому трупу.