Империя Хама

Глава 4

Я обещал вам рассказать о второй причине своей сексуальной сдержанности в годы обучения в университете. Она проста: папаша Джов был полицейским.

Если вы думаете при этом, будто современный полицейский является, так сказать, оплотом нравственности (в «старомодном» смысле этого слова), то вы сильно ошибаетесь!

Я прекрасно помню вечер, когда папаша, пьяный и злой, притащил домой какую-то бабёнку и подверг её  д о п р о с у   с   п р и с т р а с т и е м: я превосходно слышал крики женщины через тонкую стену крошечной двухкомнатной квартиры, одна из комнат которой была одновременно и кухней, точней, была разделена на обеденную и жилую зоны. Заниматься оказалось невозможно. Я сидел на своей кровати, прислушиваясь к этим крикам и пытаясь осмыслить двойственное чувство, которое они будили во мне, астеничном юнце: отвращение, вожделение и зависть. Да, даже зависть: вот как низок бывает человек.

Помню и наш завтрак утром следующего дня. Мы сидели за одним столом, я усердно старался отводить взгляд, а папаша Джов глядел, глядел на меня в упор — и вдруг расхохотался, сочно, плотоядно:

— Что, щенок, завидно?

— Не так уж очень, — выдавил я из себя. — Как ты вообще можешь  т а к   в о т, так вот делать, как ты не боишься? Ведь это… противозаконно, черт возьми.

— Что противозаконно? 

— Сексуальное насилие.

— А-а-а! — невозмутимо протянул отец. — Дурак ты, Неська. Тебе противозаконно, да. А мне нет.

Я недоверчиво поджал губы. Отец увидел эти мои поджатые губы.

— Ну, ей же ей, дурак! — возмутился он. — На, читай! — он шмякнул передо мной на стол пластиковую книжку офицера, открытую на нужной странице.

В книжке чёрным по белому (верней, жёлтым по синему) пиктограммами было написано:

Сотрудник полиции имеет право на сексуальное насилие.

— Я этого не знал! — смутился я.

— Не знал… Ты, Неська, лодырь и кретин! Чему хоть ты учишься? А ещё будущий учитель, то есть, пардон, — устыдился он устаревшего слова, — инструктор. Правоведение-то преподают вам?

— Я, наверное, пропустил эту лекцию… Я все равно не могу понять, отец: ведь насилие — преступление?

— Балда! — спокойно отозвался папаша. — Государство, чтобы ты знал, 

п р и с в а и в а е т  себе право на насилие, государству оно  п о з в о л е н о, и было так испокон веку, начиная с древних римлян, и так и будет всегда. у******о — преступление, а казнь — нет. Разбой — преступление, а сбор налогов — необходимость. п*******е человека — преступление, а заключение преступника под стражу — благо. Что ты — совсем дитё малое, чтобы не понимать таких вещей?

— Но сексуальное насилие!

— А сексуальное насилие, чтобы ты знал, в случае сотрудника полиции — тоже необходимость. Представь, что тебе нужно сломить сопротивление подозреваемого, его волю, так сказать. Как это лучше всего сделать в случае женщины, а? Вот то-то и оно… Низшим чинам, конечно, не разрешается, они ведь не и производят дознание… Начиная с лейтенанта. А я старший лейтенант! Завидно, да? Э-эх, молодо-зелено!

Папаша ухмыльнулся, доверительно склонился ко мне:

— Я тебе ещё вот что скажу: даже для такого тюфяка, как ты, сексуальное насилие влечёт только сто часов общественных работ или штраф. Чего бы штраф-то не платить, а, Неська? А есть ещё и карточки специальные: штатским агентам выдают. Однократное разрешение. Видал, нет?

Он достал из бумажника и сунул под мой нос карточку с микрочипом, на которой крупным шрифтом стояло:

Свободный Союз. Разрешение на однократное сексуальное насилие.

— Нравится? — темпераментно воскликнул папаша. — Дарю, балда! Пользуйся и скажи спасибо умным людям!

Я вежливо поблагодарил и спрятал карточку. Совесть моя несколько успокоилась: значит, прошлой ночью я был свидетелем не какого-то безобразия, а вполне законной процедуры. И всё же большой симпатии я, «мягкотелый интеллигент», по версии моего папаши, к этой процедуре не испытывал, поэтому всякий раз, как прихожая оглашалась криками очередной бабёнки, выловленной с целью дознания (случалось это примерно раз в месяц), у меня возникало неизъяснимое желание подышать свежим воздухом. Ещё недели две после моей ретирады в клуб мне совсем не хотелось. Но увы! Человек слишком слаб, особенно молодой человек, а точнее, внутренний бес слишком силён…

К своей чести скажу, что отцовскую карточку я так и не использовал. Да в этом ведь не было нужды: сложно в наше время в большом городе отыскать женщину, которая откажет молодому симпатичному мужчине…