Сплетенье судеб

Часть 1 (глава 7)

                                         Глава седьмая

Анжела, Рауль

Рауль домчался до Довиля за два с половиной часа, нашёл автостоянку, где к тому же выдавали машины напрокат. Объяснил, что его автомобиль требует небольшого ремонта, и взял неприметный тёмно-серый «Форд», убедившись, что он исправен. Выехав на берег моря за пределы города, он остановил машину в безлюдном месте и приготовился ждать.

Ожидание, на сей раз, не затянулось.

- Ну, что, Легран, выполнил все мои указания?

- Разумеется, выполнил.

- Где ты находишься?

Рауль объяснил.

- Отлично. Оставь машину и иди вперёд по шоссе, в сторону Бретани. Скоро встретимся.

Он шёл почти полчаса, когда возле него развернулась и затормозила встречная машина. Вильен, усмехаясь, смотрел на него из приоткрытого окна.

- Надеюсь, ты не станешь делать глупости? Понимаешь, что твоя драгоценная доченька подохнет, если мы до неё не доберёмся?

Рауль молча кивнул, боясь выдать голосом переполнявшую его ненависть.

- Садись рядом со мной, - приказал Вильен.

Рауль сел.

- А теперь, ты уж извини, придётся тебе завязать глаза. Сначала руки. Быстро протяни мне руки, если не хочешь получить удар по башке.

Рауль протянул руки, и Вильен стянул их кисти скотчем. После этого, сдёрнув с лица Рауля очки и затолкав их ему в нагрудный карман пиджака, он завязал глаза своему пленнику чёрной плотной тканью.

- Ложись на сиденье так, словно спишь, я наброшу на тебя плед. Полицейских постов здесь нет, но лучше подстраховаться.

Рауль послушно откинул голову на спинку сиденья и почувствовал, как лёгкий плед закрыл его почти полностью. Было неудобно и душно, но он даже не пытался изменить позу, опасаясь, что Вильен выполнит свою угрозу и оглушит его.  Находясь в сознании, он надеялся хоть как-то сориентироваться и понять, куда они направляются. Похоже, что машина продолжала ехать в сторону Бретани. Путь был не близкий, и ехали они не меньше часа, затем машина развернулась, как показалось Раулю, в сторону моря, и пошла по плохой дороге. Минут через пятнадцать она остановилась.

- Сейчас ты выйдешь, но развязывать я тебя не буду. Поддержу в пути, надеюсь, дойдёшь как-нибудь, - хохотнул Вильен.

Рауль выбрался из машины, почувствовав под ногами гравий. Оступился, чуть не упал, но смог удержаться на ногах. Вильен грубо схватил его за локоть и потащил по довольно-таки крутому спуску, поддерживая, когда Рауль спотыкался о камни. Рокот моря раздавался всё ближе и, наконец, спуск закончился.

- Стой здесь, не двигайся, - распорядился Вильен.

Послышался шум двигателя, судя по звуку, катера или моторной лодки. Приблизившись, он стих. В этот раз Рауля подхватили две пары рук и буквально внесли на палубу какого-то судёнышка, швырнув затем на дно.

- Хорошо иметь глухонемого помощника, к тому же немножко слабоумного, - посмеиваясь, сказал Вильен. - Этот парень предан мне, как собака, потому что я – единственный, кто захотел взять его на работу. Без него было бы сложно попадать в мой дом. Живёт на катере, и всегда к моим услугам. Когда уезжаю, оставляю ему продукты в гроте. Пришлось купить телефон с самым большим экраном. Звонка не слышит, но чувствует вибрацию, и читает распоряжения на экране. Его когда-то избил отец, после чего он потерял слух, а потом и говорить разучился. Скитался по окрестным сёлам, ел что придётся, а потом я его подобрал…

Катер трясло на волнах, и Рауля подбрасывало, больно ударяя о борт. Движение продолжалось не менее получаса, хотя ему трудно было оценить время в таком неудобном положении. Наконец мотор был заглушен, и катер содрогнулся, коснувшись дна. Рауля опять подхватили две пары рук и вынесли на берег. Он услышал шум мотора, звук начал удаляться, и Вильен, крепко взяв его за локоть, потащил за собой куда-то вверх. Дорога была каменистой, Рауль часто спотыкался, один раз даже упал, больно ударившись коленом. Потом подъём прекратился, и они ещё некоторое время шли почти по ровной дороге. Вильен велел ему остановиться, и Рауль услышал скрип открывающейся двери. Его толкнули вперёд, и дверь, всё с тем же скрипом, закрылась за его спиной.

- Ну, вот, ты у меня в гостях, - сообщил Вильен, снимая с Рауля повязку. - Дальше идти слишком сложно вдвоём, и уже не опасно, что ты будешь всё видеть, хотя не думаю, что тебе удастся привести сюда кого-то. Развязать тебе руки или не стоит рисковать? Впрочем, у меня п******т, и он-то заряжен настоящими пулями.  

Только сейчас Рауль заметил оружие в руке Вильена. Мелькнула мысль попытаться вырвать п******т, но он не имел права рисковать, не убедившись, что Анжела свободна.

- Ты обещал освободить Анжелу, - напомнил он.

- Не всё сразу, Рауль, не всё сразу. Сначала ты пообщаешься с ней, поговоришь, а уж потом я освобожу её. Разве тебе самому не хочется увидеть доченьку, передать с ней привет своей любимой жене? Не будем торопиться. Ну, что, развязывать тебе руки?

- Развяжи. Можешь быть спокоен, я не стану пытаться вырвать оружие.

Вильен кивнул и содрал скотч с кистей Рауля, заставив его поморщиться от боли. Руки затекли, и теперь Рауль с трудом сгибал и разгибал онемевшие пальцы.

- Добро пожаловать в мой дом, - сделав широкий жест, сказал Вильен.

- Странный дом, - заметил Рауль, надевая очки. – Никогда не видел более нелепого строения: не то замок, не то крепость, никакой гармонии…

- Ты не прав, Легран: мой дом не нелепый, он очень удобный для моих целей. Это настоящее убежище, а если тебе башенка кажется лишней, ты сильно ошибаешься: именно там сейчас и находится твоя прекрасная дочурка.

- Но там же нет окон, - ужаснулся Рауль.

- Там есть окно, только его не видно со стороны. Впрочем, стоит ли разговаривать? Сейчас поднимемся, и ты сам всё увидишь и оценишь.

Они поднимались по лестнице, вход на которую был сразу в прихожей. Лестница круто уходила вверх, и впереди Рауль видел просвет. Вильен шёл за ним следом, подталкивая его дулом пистолета, словно напоминая о наличии оружия. Поднявшись до конца, они оказались на плоской площадке, на крыше дома, и прямо перед этой площадкой  торчала круглая башня, о которой шёл разговор внизу. Вход в неё представлял собой решетку. Она служила одновременно дверью и окном. Вильен снял замок с цепи и втолкнул Рауля внутрь. Дверь закрылась, замок защёлкнулся, и Рауль услышал смех Вильена:

- Это твоё последнее пристанище, Рауль Легран, твоё и твоей Анжелы. Здесь вы будете медленно подыхать, умоляя меня о пощаде. О, это будет долгий процесс, и я сполна смогу насладиться своей местью.

- Чёрт тебя подери, Серж Вильен, ты же обещал отпустить Анжелу!

- И ты надеялся, что я буду честен с тобой? После того, как ты хотел сгноить меня в сумасшедшем доме? После того, как ты убил мою любовь, чувство, которым я жил более двадцати лет? Это ты безумец, Рауль Легран, если верил, что я смогу простить тебя. Конечно, мне хотелось бы поставить другую пьесу, хотелось бы, чтобы здесь ты оказался со своей прекрасной Ириной, но до неё слишком сложно добраться… Ничего, Анжела тоже подойдёт… твой ангел-хранитель… Полюбуйся, во что я превратил её, - закончил Вильен, расхохотавшись, и Рауль услышал удаляющиеся шаги…

Шаги смолкли внизу, и на Рауля обрушилась абсолютная тишина. Казалось, в помещении, кроме него, никого нет, и это было страшнее всего. Последние слова Вильена звучали в ушах Рауля, и он боялся обернуться и увидеть Анжелу.

Постояв несколько секунд, напряжённо прислушиваясь, он медленно развернулся и осмотрелся. После яркого света глаза не сразу различили предметы в полумраке помещения башни. Первое, что он заметил, был табурет, на котором стояла большая чашка с водой и тарелка с хлебом и сыром, уже подсохшими. Переведя взгляд вглубь, он увидел какое-то подобие постели, видимо, на полу были брошены два или три матраса, и на них лежала женщина… «Это не Анжела, - мелькнула мысль, - это кто-то другой, Вильен ошибся…»

Он подошёл ближе. Это была Анжела. Она лежала неподвижно, одна рука свесилась на пол, бледное лицо с закрытыми глазами казалось неживым. Рауль понял, почему не сразу узнал её: вместо прекрасных волос на голове Анжелы торчали неровно остриженные короткие пряди, делая её похожей на взъерошенного мальчика. Чувствуя, что ему не хватает воздуха, дрожащими руками он поднял её безжизненную кисть, пытаясь прощупать пульс, и заплакал от облегчения, когда понял, что она жива.

- Ангел, Ангел мой, что же он с тобой сделал… - шептал Рауль, целуя её ладонь и всматриваясь в лицо.

Губы Анжелы пересохли и в левом уголке запеклась кровь. Рауль взял с табуретки чашку с водой, и, приподняв Анжелу, попытался напоить её. Когда его попытка не увенчалась успехом, он смочил водой платок и промокнул сухие губы, выжав на них немного жидкости. Она судорожно вздохнула, сделала глоток, и открыла глаза, а, взглянув на него, прошептала:

- Этьен…

- Ангел, детка, это я, Рауль…

Анжела вздрогнула и отшатнулась от него.

- Рауль… как ты здесь оказался?.. Зачем?..

- Чтобы ты не была одна, моя маленькая…

- Какая теперь разница?.. – голос Анжелы звучал безжизненно и глухо, глаза смотрели как будто сквозь Рауля, не видя его. – Всё равно он убил меня…

- Что ты говоришь, Анжела? Не пугай меня, пожалуйста, не надо…

- Я не пугаю. Так и есть – он убил меня… Тебе кажется, что я жива, но меня уже нет, и скоро совсем не будет… Оставь меня, Рауль, пожалуйста… Зачем ты пришёл? Мне было бы легче уйти одной…

- Детка, родная моя, у тебя губы пересохли. Я сейчас напою тебя…

- Нет! – почти крикнула Анжела. – Не смей! Если я не буду пить и есть, я умру быстрее. Я хочу умереть, как ты не понимаешь?..

Голос сорвался, и Рауль, не слушая дальнейших слов, крепко обнял её за плечи, поднося чашку с водой. Она пыталась отвернуться, не пить, но он видел, что сил для сопротивления у неё нет, и очень скоро Анжела сдалась, и сделала глоток… потом другой… Напившись, она заплакала горько и безнадёжно:

- Зачем ты это сделал? Я уже почти уходила, это было бы так легко… так легко… А ты напоил меня…

- Ангел, ты хочешь, чтобы я сидел и смотрел, как ты умираешь? Сколько раз ты спасала меня, посчитай. И теперь предлагаешь спокойно ждать твоей смерти…

- Рауль, после того, что он сделал со мной, всё равно нельзя жить.

- Господи, да что он мог сделать? Волосы – чепуха, отрастут.

Она молчала, сжавшись в комок, и он видел, как трудно ей ответить на его вопрос. Наконец, она взглянула ему в глаза и прошептала:

- Он изнасиловал меня… Ты же понимаешь, что после этого никто не захочет коснуться меня… и я сама не захочу…

Рауль молчал, потрясённый, сжимая кулаки и клянясь себе, что Серж Вильен не будет жить…

- Это не всё, - голос Анжелы стал ещё тише. – Он убил моего Рауля, моего сыночка. Он убил его, Рауль, понимаешь, убил…

Рауль притянул её к себе, но она вырвалась и, глядя на него расширенными глазами, продолжала говорить:

- Я ничего не могла сделать. Ты мне веришь? Я, правда, не могла ничего сделать… Когда я пыталась сопротивляться, не позволить остричь волосы, он ударил меня по лицу… очень сильно… И я перестала сражаться, боялась повредить ребёнку. И когда он меня насиловал, просто лежала и ждала, когда всё закончится… А он заорал, что не получил никакого удовольствия, и начал бить меня ногами в живот… и мой малыш умер… Мне тогда показалось, что я тоже умираю. Я лежала в крови, и мне стало так спокойно от того, что я ухожу вслед за моим крошкой… А потом я очнулась, и уже была одета в халат, и кровь не шла… Вильен сказал, что привёз доктора, и тот убрал всё лишнее… Он так и сказал – «всё лишнее» - о моём маленьком Рауле… А потом спросил, зачем мне понадобилось ещё одно отродье… А доктора он застрелил, потому что тот видел его… Рауль, ты же понимаешь теперь, что я не могу жить. Как жить с этим, как жить после того, как я была с Вильеном? Он трогал меня, он взял меня… никто и никогда не сможет коснуться меня… мерзость… мерзость… понимаешь, это мерзко, я омерзительна сама себе, так каково же будет Жаку видеть меня?.. А если я умру, он найдёт себе хорошую женщину, чистую, не такую дрянь, как я…

Он не позволил ей говорить, схватил в охапку и крепко прижал к себе. В первый момент она попыталась вырваться, оттолкнуть его, но он держал её, не позволяя освободиться. И она затихла, расслабилась и заплакала, уткнувшись лицом в его плечо. Он молча гладил её спину, короткие волосы, а потом, чуть-чуть отстранив от себя, начал целовать мокрые от слёз глаза.

- Ангел, Ангел мой родной, прости меня, - он, наконец, смог говорить, продолжая целовать её. – Я клянусь тебе, детка, что сделаю всё, чтобы тебе не было так больно. Маленькая моя, любимая моя девочка…

- Рауль, не надо так говорить… Ты не можешь так думать, тебе тоже должно быть противно прикасаться ко мне…

- Дурочка… глупышка моя…

Он отстранился и посмотрел ей в глаза. И вдруг понял, что нужно делать, и не имело значения то, что там, в нормальном мире, его ждёт Ирина, а её Жак. Здесь и сейчас были только они, и он был нужен ей, наверное, нужен так, как никогда в жизни. И теперь Рауль знал, что должен сказать ей.

- Детка, иди ко мне… Я всегда хотел тебя, слышишь, малыш? Всегда. И сейчас ты стала ещё более желанной.

- Ты с ума сошёл? Ты просто жалеешь меня… - она говорила растерянно, глядя на него испуганными глазами.

- Ты видишь жалость на моём лице? Посмотри внимательно, дорогая, и ты увидишь желание. Здесь и сейчас, в этом мире нас только двое, и нет никаких долгов и обязательств. Мы не знаем, что будет завтра. Есть только сегодня. Есть эта минута, этот мир. Считай, что это наш параллельный мир, в который мы провалились. Когда мы вернёмся в обычную жизнь, мы будем вспоминать его как сон… наш общий сон… А сейчас, повторяю: иди ко мне, детка…

Он скинул пиджак и отшвырнул его в сторону. Медленно, словно боясь напугать Анжелу, притянул её к себе и начал расстёгивать пуговицы халата.

- Ты только не смотри на меня, - попросила Анжела, но было уже поздно: он увидел всё и с трудом сдержал рвущийся из горла крик, боясь напугать и оттолкнуть Анжелу. Её живот был сплошным синяком, почти чёрным, страшным. Рауль задыхался от смеси чувств: ненависть к Вильену, жалость к Анжеле, любовь, нежность… Опустив её на матрас, осторожно, чтобы не причинить боль, он начал покрывать поцелуями всё её тело. Почувствовал, как она напряглась, замерла под его губами и руками. Но очень скоро и её пальцы скользнули по его плечам, и, прижимая Анжелу к себе, отдавая ей себя и забирая её, он шепнул:

- Люблю тебя, люблю…

И это не была ложь во спасение. В этот момент он любил её всем своим существом, любил так сильно, что сердце разрывалось от этой любви, билось отчаянно и больно. И наслаждение граничило с болью, и он видел, что она чувствует то же самое, оживая в его руках, возрождаясь, как птица Феникс, для новой жизни. Кровь стучала в висках, билась в каждой клеточке тела, ставшего общим, одним на двоих. Он забрал себе её боль, всю, до последней капельки, выпил её, и, когда мир взорвался и рухнул, они не разомкнули объятий, остались вместе… и сердце было одним, и душа была одной, и вся их прошлая жизнь в это мгновенье не могла помешать их любви и нежности…