Mania Divina

Часть третья. Глава 4

После её ухода я постарался отметить в блокноте всю симптоматику расстройства и поставить диагноз.

Итак, имели место, во-первых, пресловутые «голоса», дающие указания на то, как вести себя, то есть, говоря проще, Шнайдеровский «симптом первого ранга». Были и другие явно продуктивные симптомы: вспышка галлюцинаторного бреда, надежды найти в пустой шкатулке те самые изумруды и рубины (Бог мой, какие изумруды в нищем 1997 году?!), которую я наблюдал собственными глазами.

Во-вторых, вероятна была ангедония, то есть неспособность получать удовольствие. Чем иначе можно объяснить отсутствие начала половой жизни, и это в двадцать три года? В пятилетнем возрасте пациентки отец ушёл из дому, возможность, к примеру, домашнего насилия и глубокой последующей травмы как будто исключалась, да ведь её и не спрячешь, такую травму — точнее, чтобы скрыть своё волнение при прямом, личном, едва не оскорбительном вопросе, травмированному нужны особые душевные силы, а откуда они у нездорового человека? Ангедония или, по крайней мере, фригидность. Уже написав слово, я, поёжился, подумав: а ведь православные подвижники с младенчества до глубокой старости не знали женщин, что же, и им поголовно приписывать расстройства? Так-то оно так, тут же возразил я себе: но зачем же каждого душевнобольного записывать в подвижники?

К негативным симптомам относилась апатия, безволие, потеря мотивации в первые дни. Впрочем, именно эти симптомы как будто шли на убыль.

Зато, похоже, прогрессировало болезненное чувство вины: ничем, конечно, девушка меня не оскорбила и не обидела.

В общем, симптоматика позволяла определить шизофрению параноидального типа. Но при этом оставалось нечто, что не укладывалось в клиническую картину, и это нечто я мог бы назвать значительными интеллектуальными силами, которые угадывались во всём существе девушки, несмотря на её болезнь. О, как печально! Говоря словами поэта, какой светильник разума угас, то есть не угас ещё, конечно, но тлеет! Быстрые, умные, находчивые, иронические ответы на самом пике душевного расстройства. Если так она мыслит в болезни, то как мыслила, будучи здоровой? Да и не только мыслила: где вообще крылось это расстройство, что оно повредило? Ни воля, ни способность к эмоциональным реакциям, ни нравственные качества не казались затронутыми. Но и не здоровой же она была! «Мама, где камни?!» Этот жуткий вопль разве мог издать здоровый человек? Несчастная!

И одновременно: уж не манипулирует ли она мной? Раньше я посчитал бы, что мысль о том, будто пациент нашего отделения может манипулировать врачом, способна прийти в голову лишь какому-нибудь американскому режиссёру-недоумку с пятью классами образования. Но вот же, взгляните: она просит меня не настаивать на желании услышать стих, который читала при поступлении в театральный институт, и я покорно соглашаюсь, да ещё и извиняюсь за свою просьбу. Она просит меня отложить психотерапевтическую беседу, и я вновь соглашаюсь. Что это, вообще, такое?

Женское обаяние? Нет, конечно, нет! Хотя хороший психотерапевт и твердит родственникам неустанно, что его пациенты — такие же люди, как ты да я, но сам он для себя всё-таки проводит границы. Не должен проводить, может быть, даже не имеет морального права проводить — но проводит. Человек слаб, нельзя от него требовать чрезмерного. Для меня, например, эта граница проходит между неврозом и психозом. Первое — ещё расстройство, второе — болезнь. И, как любой обыватель, я не испытываю никакого влечения к душевно недужным.

Тогда что: волевое воздействие, подобное цыганскому гипнозу? Нет, разумеется, это совсем не так, и вообще, чёрт побери, бредовая мысль! И, кстати, если хоть на секунду допустить, что это так (но это действительно не так), то вот был бы позор…

Или это манипуляция чувством сострадания? Но ведь такая манипуляция означает, говоря просторечно, «давление на жалость», подчёркивание своих несчастий, тут же — не просто отсутствие жалоб, а какая-то стойкость оловянного солдатика! Как может нарочито провоцировать жалость человек, который сам себя не жалеет?

Или, может быть, всё объясняется проще, и я принимаю за манипуляцию естественное сочувствие с моей стороны? Но в любом случае, осторожность, максимальная осторожность, держать ухо востро с этой лилией полевой, великой актрисой! И, кстати, давно уже пора поговорить с её милыми родственниками!