Происхождение мира. Naturalius dogmaticum

Mythologia (3 часть)

София Молдавская

София родилась в Молдавии в бедной многодетной семье. Она была приятна собой, однако желала лёгкими путями добиться богатства и выйти из поруки бедности и грязи, сопровождающей её с рождения.

Четырнадцатого мендевря (двенадцатого февраля) София покинула дом, сказав о своём намерении лишь старшей сестре, с которой у неё не так давно наладился контакт и которая знала все тайны Софии.

Девушка с волосами цвета шоколада и глазами ясными, как небесная синева, познакомилась спустя некоторое время со зрелым мужчиной, потом – с другим. Они обеспечивали её, не догадываясь о существовании друг друга.

За парой мужчин последовало ещё и ещё. София, вкусив свободу и радости беззаботной жизни, пустилась во все тяжкие.

***

Два года такого времяпрепровождения чётко отразились на лице девушки. Она заметила на своей интимной зоне чёрное пятнышко. С этого момента состояние Софии стало ускоренно ухудшаться.

В последние недели пребывания на этом свете резко постаревшая некогда красивая молодая женщина обратилась в веру, переосмыслила собственную жизнь и вместо того, чтобы, забившись в угол, лежать и никому не мешать, принялась мастерить детские игрушки и писать наставления будущим поколениям. Дежуривший у её постели единственный друг – тот человек, который принимал и понимал её и с которым она не имела отношений, выходящий за понятие «дружба» - наклонился к Софии, чтобы лучше слышать её хриплый шёпот.

- После моей смерти раздай эти игрушки в семьи, детям, - указала она слабеющей рукой на гору крохотный поделок, - А рукописи мои – неумелые, написанные малограмотной твоею подругой – верни моей семье. Расскажи им всё, без утайки, а, коль будут спрашивать, протяни ей мои закорючки, начертанные на свитках, и дальше – будь что будет. Это уже не твоя забота.

София умолкла и, набравшись с силами, продолжала, словно не своим голосом:

- Похорони меня под тем одиноким деревом, что возвышается над поляной рядом с монастырём.

Она вновь замолчала, повернула голову вбок и закрыла глаза.

- София? – окликнул её друг.

Мужчина легонько потрепал девушка за плечо.

- София?

- Возьми меня за руку, - неожиданно раздался затухающий голос подруги.

Близкий удовлетворил её просьбу.

Прошло мгновение – и София испустила дух.

Мужчина, остававшийся с девушкой до самой её кончины, исполнил последнюю волю умирающей безответно любимой.

Сильвестр Монтсерратский

Третьего гутенбевря (восьмого ноября) тысяча третьего года Сильвестр, на свою беду, влюбился в живущую по соседству пожилую женщину[1]. Все попытки его наладить взаимоотношения с ней, понравится и проч. не увенчались успехом. Женщина в возрасте отвергала Сильвестра и воспринимала его, как «мальчика» или «внука».

В конец, рассерженный Сильвестр в порыве гнева умертвил свою любимую. Об этом узнали, и без того несчастный Сильвестр, крайне сожалеющий о собственном поступке, был четвертован.

Хрисанф Нидерландский

Хрисанф был талантливым мореплавателем. Это был могучий викинг, мохнатый, смелый и жёсткий. Двадцать восьмого лавреля (двадцать шестого марта) он отправился в очередное плавание с целью осваивания и завоевания новых земель и народов.

Пребывая в каюте корабля, в один из вечеров, Хрисанф трапезничал вместе с товарищами. Как водится, мужчины вкушали яство из общей тары. На следующий день же Хрисанфа обуяла лихорадка. Он был не в состоянии грести и даже встать с койки. Позднее начались симптомы острой кишечной инфекции, подробности которых я, с вашего позволения, описывать не буду в виду их отвратительности.

Хрисанфу не успели своевременно оказать помощь: он почил по прошествии трёх дней, и был похоронен в ледяном – какими являлись его характер и внешность – море.

Сергей Норвежский

Однажды Сергей – коренастый мужлан – по уши влюбился в Хильдегарду, сероглазую блондинку с сияющим жемчужным лицом. Любовь поначалу существовала лишь с одной стороны, но позднее Хильдегарда полюбила своего поклонника, они поженились, а через год супруга родила Сергею первенца.

Жизнь казалась безоблачной, пока двадцать пятого пуасселя (седьмого сентября) Сергей не застукал Хильдегарду с конюхом Виллемом. Вне себя от ревности Сергей зарубил любовников и, очнувшись и осознав свершённое, припал к умирающей жене, заранее оплакивая её, ожидая бесповоротного исхода.

- Прости… прости меня… - шептала Хильдегарда.

Свет её глаз потух, и Сергей прикрыл их. Он стянул платье с умершей, не найдя в комнате иной тряпки или куска ткани. Сергей перекинул платье через деревянную балку под потолком, закрепил его и подставил табуретку. Взгромоздившись на неё, Сергей обтянул шею свёрнутым платьем, замкнул порочный круг крепким узлом и пустил свои ноги в свободное «плаванье» по воздуху. В последний момент мужчина передумал, но время уже утекло.

Септимий Пакистанский

Септимий семнадцатого эйлерта (пятого июля), пакистанский охотник, поймал очередного зверька. Но в этот раз копьё попало зверьку в глаз, но не проткнуло его полностью, заставив последнего неимоверно страдать и биться в агонии. Этот случай был вторым его в жизни и оказал сильнейшее воздействие на Септимия, послужив для мужчины «последней каплей».

Первым таким случаем являлся момент из охотничьих будних Септимия, когда попавшийся мужчине на глаза тигр напал на охотника. Септимий еле отбился от бившегося насмерть чудища – именно им показался Септимию тигр – однако, схватка завершилась успехом для человека.

Охотник проанализировал весь ужас, всю боль, принесённую им живым существам. Септимий заперся от глаз любопытного люда. Он пробыл в депрессивном состоянии полторы недели, питаясь лишь хлебом и водой.

Мужчина сделал вывод, что так продолжаться более не может, и единственный выход из сего непрекращающегося кошмара – аскетизм. На следующий же день Септимий устремился в храм Будды. Он полюбил не только свою жизнь, но и чужую, приняв бытность монаха так, словно бы он с малолетства был к ней приучен.

Исключительно сейчас Септимий понял, бессмысленна была его прежняя юдоль. Мужчина открестился от всей тяжести прожитого.

Монахом он пробыл до конца своих дней.

Секунд Панамский

Секунд, ослепительный и неотразимый панамский юноша, являлся фантазией большей части девушек из племени и желанным гостем в любом коллективе.

Однако, его жизнь трагически прервалась двадцать первого кеплеря (четырнадцатого мая), когда вождь объявил Секунда «счастливым» человеком, обязанным стать жертвой богу плодородия. Это была «великая» честь, которой удостаивался не многий.

И на следующий день, после недолгих, но тщательных приготовлений, Секунд умер от пламени жертвенного огня.

Северин Пуэрто-Риканский

Девятнадцатого ламарта (четвёртого августа) Северин спал под пушистой раскидистой пальмой посреди широкого поля высокой, насыщенно-зелёной травы, нежно обволакивающей вершину пепельной горы.

Шла суровая и мрачная гроза. Раскаты грома и блески молний еле успевали сменять друг друга. Раз – и загорелся уютный зонтик пальмы. Северин очнулся и опешил, завидев спускающийся к нему огненный шар. Он пошёл прочь, однако пробираться сквозь море зелени было трудным занятием, требующим слишком много сил. Раз – и вторая молния ударила в ерошащиеся, копошащиеся меж влажных трав нечто.

Этим «нечто» был Северин.

Стеропа Румынская

В Румынии шестнадцатого декартевря (шестого июня) тысяча семьдесят четвёртого года Стеропа, скорбящая по на днях умершему мужу, вошла в глухие стены женского монастыря. Женщина не желала этого, но, согласно традиции, это был её единственный путь после потери кормильца. Стеропа вскоре приняла постриг и начала вести обыкновенную монашескую жизнь.

Минуло шесть лет. Ежедневно на кладбище, расположенное на территории обители, Стеропа стала видеть неухоженного господина, хмуро стоящего над каменной плитой. Однажды женщина из любопытства решила подойти к незнакомцу.

- Здравствуйте. Нам не разрешено говорить с мужчинами, но меня всё же интересует, зачем вы приходите сюда изо дня в день? – выпалила молодая монахиня.

- Здравствуйте, сестра, - угрюмо отвечал тот, - Я прихожу на могилу своей тётки. Она – единственное, что оставалось у меня в этом мире. Теперь я один.

- Мне очень жаль…

Повисла тишина, прерываемая лишь изысканным пением птиц.

- Я, пожалуй, пойду, - сказал мужчина и последовал к воротам.

Неизвестный мужчина засел в мыслях – сознательных и нет – монахини, не давая ей покоя. Когда незнакомец вновь появился у входа на кладбище, Стеропа подошла к нему, произнеся:

- Добрый день. Знаете, подумала, как я вас понимаю. Сначала я потеряла родителей, затем – мужа. Детей у нас не было. Я осталась одна в мире также, как и вы. В чём-то наше одиночество схоже.

- Ясно, - бросил мужчина, обходя вставшую на его пути женщину.

- Постойте! – возмутилась она, - Я хотела сказать, что… мы двое, и мы оба одиноки… Если бы мы могли… то есть, если бы мы могли… соединиться… мы бы были не столь одиноки, ведь мы стали бы вместе, - кое-как объяснилась Стеропа.

- На что вы намекаете?

- Вы понимаете…

Незнакомец подошёл к Стеропе и злостно посмотрел прямо ей в глаза. Женщина, не выдерживая давления, отводила взгляд.

- Блудница, - прошептал мужчина.

Он устремился к выходу, жёстко и бесповоротно, со звуком захлопнув дверь калитки.

Стеропа, придя в ужас от смысла сказанных ею слов и – более всего – от возникших у неё «грязных» мыслей, проплакала в постели всю ночь.

Она отказывалась от еды и сна, храня неустанно молчание. Никто из монахинь не мог выведать причину такого странного поведения, но все одинаково склонялись к теории о том, что женщина полностью – без остатка – отдалась богу.

Через две недели её не стало.

Рексенор Свазилендский

И вновь пейзажи африканской природы представляются нам в этом сборнике.

Восемнадцатое кюривря (двадцать шестое сентября). Не первый за историю человечества религиозный праздник. Огромный костёр, языки пламени которого извилисто тянутся к сумеречному небу. Племенные танцы у вечного огня развлекали туземцев и завораживали их думы, производя сильнейшее впечатление.

Рексенор, исключительно смелый и взбалмошный, поспорил с другом, сможет ли он, Рексенор перепрыгнуть обширное ритуальное кострище. Юнец отошёл, разбежался и прыгнул ввысь. Горячее пламя резко схватило и утянуло Рексенора за собой, но никто не поспешил на помощь парню: друг ликовал о глупой и бессмысленной победе, а круг танцоров в унисон преклонился пред костром, выказывая уважение воле богов.

Руф Кастрийский

Руф, маленький мальчик, шестой и последний ребёнок своей матери, с самого рождения был ненавидим всей семьёй, в том числе, старшими братьями и сёстрами. Мать Руфа скончалась вскоре после родов, оставив лишь маленького беспомощного сына. Мальчика вскормила его тётка, которая в тот момент родила дочку.

Седьмого эпикурта (седьмого января) тысяча сто двадцать третьего года Руф, в возрасте семи лет, был укушен пауком и умер спустя несколько часов, показавшихся ему вечной каторгой. Смерть нежеланного ребёнка вызвала, как бы аморально это ни звучало, радость в сердцах родственников.

Роман Сирийский

Роман, придворный евнух, охранял гарем Абдуллаха ибн Ахмад аль-Каим Биамриллаха. Он частенько, остававшись на службе один, любил обсуждать всё на свете с женщинами, находя в них смиренных слушательниц и интересных собеседниц. Наложницы, в свою очередь, не противились такому развлечению, скрашивающему их дни в тёплые тона.

Тринадцатого гутенбевря (восемнадцатого ноября), в пасмурный день, когда сквозь тучи пробивались лишь единицы искрящихся белых лучиков, падающих на стены изысканных и «барочных» древних построек, отбрасывающих наземь, обуреваемую освежающим ветром, прохладную тень, страж, застигнутый за общением с одной из жён халифа остальными евнухами, выслушал смертный приговор от доносчиков и смело принял волю правителя, как данность.

Роман – с ледяным взором и жёстко сомкнутым ртом – ожидал судьбы, пока солнце играло на его мощном теле Атланта. Трое мужчин молча приблизились к виновному. Роман был хладнокровно зарублен собственными «друзьями».

Розалия Соломонская

Розалия родилась четвёртого кеплеря (двадцать седьмого апреля) тысяча сто шестьдесят седьмого года на Соломонских островах. Это была бойкая, активная девочка. Розалия не проявляла интереса к «девичьи» прерогативам и занятиям, перенося всё своё внимание на мальчишеские игры. Она всюду следовала за старшими братьями, которые считали её «помехой». Розалия обижалась на ругань парней и обзывательства, но всё же, как только юноши уходили из дому в розыске забав, девочка неожиданно оказывалась перед их недовольными лицами.

Как-то раз, Розалия, устав от неблагосклонности братьев, осталась дома. Она впервые подметила слёзы и пот матери, её страдания и неимоверную тяжесть её обширной работы. Розалия подошла к маме со словами:

- Мамочка, тебе нужна помощь?

Женщина опешила:

- Да… То есть нет!

- Давай я помогу тебе. Что от меня требуется? – пролепетала девочка.

- Ты только мешаешь. Кончай эти шутки. Иди погуляй. Дай мне сготовить еду, пока отец не вернулся, - огрызалась мать Розалии, на что вторая осмелилась лишь опустить глаза и мимолётно ретироваться.

***

Розалия шагала по пустынному берегу. Девочка рисовала на песке, и деятельность эта так увлекло всё её существо, вызвало столько удовольствия и восторга, что островитянка, вернувшись поздним вечером домой, не могла заснуть из-за фантазий предвкушения следующего дня, длинного и – согласно плану – насыщенного.

Утром девочка снова побежала к берегу, но, не дойдя до песчаной части суши, остановилась у пальмы. Розалия, собравшись с силами, рывком пыталась содрать кору, однако, ничего не вышло. Тогда малютка взяла острый тяжёлый камень и вернулась к претворению своего желания. Эта работа надолго заняла девочку. Она добилась своего, и вот уже в её маленьких ладошках виднелась тёмная корочка пальмовой древесины.

Далее Розалия отломила короткие палочки от кустарника, походящего на ёжика. Юная барышня развела костёр, опустила в него одну из палочек, а после – стала выводить линии на влажной коре. Хвост следа лёгким отпечатком оставался на верхнем слое пальмы. Когда пламя принялось распространяться за пределы, намеченные воображением девочки, она затушила «холст» о землю.

Вечером Розалия, освободившись от рисования на коре, прогуливалась на пляже у скалы. В руке у неё покоился тот же острый камень, каким Розалия не так давно отделяла кору от родного ствола. Девочка затормозила, любуясь на чистый, никем не тронутый и не опороченный. Она принялась чертить на скале примитивные картинки.

Только под ночь островитянка вернулась домой.

***

Розалия изо дня в день на протяжении всей жизни ходила к той одинокой скале, в итоге расписав её полностью. Расписывание элементов неживой природы стало для Розалии вещью, подпитывающей её изнутри, её живительным соком, и, когда поверхности «окружения» девушки стали сполна украшены множественными изображениями, Розалия, опечаленная и утратившая, казалось, смысл бытия, лишилась моральной опоры и, вследствие этого, ментального, а затем и физического здоровья. Она умирала постепенно, незаметно для близких, забившись в угол, одна, в спокойствии и тишине.

Роза Малабская

Роза родилась на не известном ни одному образованному человеку острове в Экваториальной Гвинее шестого мендевря (четвёртого февраля) тысяча сто девяносто пятого года. Она была вторым ребёнком в семье, долгожданным и горячо любимым. Мать со всей щепетильностью любви и гордостью вскармливала крохотное сокровище, глядящее на неё то с любопытством, то с первозданным смирением.

Уже через месяц жизни Розы каждый разговор её родителей сводился только к брани, унижениям, рукоприкладству и, в конец, уходу одного из супругов прочь. От непрекращающихся скандалов самых близких людей младенец неустанно плакал и кричал, в то время как у матери Розы, к её собственному ужасу, пропало молоко.

Девочка, тельце которой без продыху сокращалось, с невероятной силой хотела жить, хотела быть любимой и. конечно же, хотела есть. Мать же, в свою очередь, ничего не могла поделать, и Роза в один момент замолкла. Наступила смерть, введя девочку в первородное состояние, за которым, однако, не последует удивительный акт рождения. Лишь бесконечная тьма для ещё не начавшейся жизни.

Ренат Фритаунский

Ренат охотился, скитался в поисках пищи, второго лунеля (шестого декабря), прорываясь сквозь извилистые тропы, дикие рощи кустарников и влажные вечнозелёные леса.

Ренат был третьим сыном своего отца и единственным – у матери. Статный молодец с раннего детства отличался самостоятельностью и ответственностью. Он всегда ходил на охоту один, не утруждая любимого отца, готовил пищу на костре и носил воду в дом в тщательно и аккуратно сплетённых им ёмкостях, подсобляя пожилой и витающей в облаках матери.

Так было и в этот раз. Мужчина бежал, тщетно надеясь на скорое обнаружение добычи. Незаметно он очутился в глуши леса. У его тёмной головы запищал комар. Ренат, не прерывая дороги, замотал головой и руками, пытаясь спугнуть кровопийца. И вдруг он пропал из поля зрения: и мужчина, и комар. Ренат свалился в глубокую яму, прикрытую сверху палками и широкими листьями. Охотник отчаянно звал на помощь. Никто не откликался, и вскоре Ренат, брошенный всеми, перешёл в терминальное состояние.

Публий Таиландский

Двадцать четвёртого эйнштерта (девятнадцатого апреля) Публий трудился над строительством памятника. Он был примерным рабочим, безропотно выполняющим самые рисковые и сложные приказы. Уже зрелый мужчина, он также отличался креативностью мышления, а потому всегда мог найти выход из любой затруднительной ситуации, как на работе, так и в семье, личной жизни.

В этот весенний день Публий отошёл на несколько метров от величественно возвышающегося памятника, постоял на месте и прикинул, как будет выглядеть итоговая «картинка», которую ему было не суждено увидать. Далее Публий приблизился вплотную к строению, и сверху на его голову посыпались камешки. Падению это завершилось огромным валом, кусок священной статуи, размозжившей столь хрупкий, в сущности, череп.

Прокул Тунисский

Какой жаркий и солнечный край! Здесь зародилось человечество, и потому не лучшее ли это место для существования людей? Однако, как бы ни печален был этот факт, именно здесь, кажется, с основания маломальской государственности крылся корень всех междоусобиц.

Даже в современность Прокула на родине человека шли бесконечные войны. Как только кончался один конфликт, новый не заставлял себя ждать. И вновь, и вновь мирное население погружалось в отвратительные и страшные распри.

Прокул принадлежал к коренному населению Северной Африки, неустанно подвергающемуся гонениям и истреблению. Девятого кеплеря (второго мая) в дом Прокула с его многочисленной семьёй вторглись захватчики, расовые «чистильщики» и стёрли род честных и верных граждан с лица Земли.

Пров Угандский

Пров был жизнерадостным тёмненьким мальчиком с очаровательной белоснежной улыбкой и визгливым весёлым голосом. Более всего он любил гулять по ландшафтам Уганды, вечно исчезая из поля зрения родных и знакомых ему людей племени.

Пров обожал играть и общаться одинаково со всеми детьми. Тем, кто был младше его, Пров объяснял, как и что делать, рассказывал им интересные истории и никогда не скучал в разговоре с детьми. У тех, кто был старше, мальчик сам учился и с вниманием слушал и в совместных играх проявлял себя, как толковый ученик и дипломатичный юноша.

Пров с доверием и лаской относился к окружающим и несказанно радовался, когда ему отвечали тем же.

Пятнадцатого эпикурта (пятнадцатого января) он пропал без вести и никогда не был найден, к великому горю, потрясшему племя.

Патрик Уругвайский

Патрик жил посреди прекрасных долин крошечной территории, название которой в современном мире – Уругвай. В детстве он не проявлял интереса и даже испытывал неприязнь к надоедливым насекомым и обильным зарослям Латинской Америки.

Однако, чем старше становился Патрик, тем сильнее влияли на него пейзажи родной местности, пробуждаю крепкую и нежную любовь. Теперь парень, собирая сочные плоды с кустарников и деревьев и вкушая их, стал откладывать фруктовые семечки и в тайне от родственников зарывал семена эти в землю. Патрик приносил семена на одно и то же место, впоследствии превратившееся в милый садик, украшающий и без того богатые на красо́ты ландшафты.

Отец не понимал, не хотел и не мог понять Патрика, в то время как мать с довольствием поощряла увлечение сына, видя в парне себя в его возрасте.

Как говорят сейчас – хобби – завладело думами Патрика. Будучи взрослым, уругваец соорудил целую плантацию, а его скромный дом обрамлял густо засеянный, яркий сад. Некоторые цветы и

Практически всю жизнь Патрик провёл в одиночестве, но на склоне лет пожилой мужчина встретил юную, девятнадцатилетнюю девушку, предложившую «сумасшедшему старику» содействие в выращивании растений. Патрик с недоверием дал согласие.

Отныне каждое утро Патрик наблюдал, выходя из хижины ранним утром, девушку, копошащуюся посреди вечнозелёных кочек экзотических трав. Вскоре между Патриком и его помощницей сложилась настоящая дружба.

Восьмого лавуазевря (восемнадцатого сентября) подруга старика суетилась вокруг тропических зарослей. Только вечером она поняла, что хозяин плантации так и не вышел из своего дома. Барышня обеспокоенно проследовала к холостяцкому домику. Она обнаружила Патрика лежащим в полном спокойствии и умиротворении, можно было подумать, что старик находится в глубоком сне, но сон этот был вечен.

Паулина Финляндская

Паулина родилась в Финляндии. Её отец был мореплавателем, а матери она не знала. Паулина с ранних лет проявляла интерес к садоводству, выращивая летом на северных равнинах Финляндии чудесные цветы.

Девочка очень огорчалась, когда отец оставлял её одну, пропадая в путешествиях на корабле. В какой-то момент отношения с папой у неё наладились, но, когда это ожидалось меньше всего, мужчина вновь намерился оставить дочь.

Ранним утром отец направился в сторону порта, и Паулина, недолго думая, проследовала за ним. Она пробралась на корабль и скрылась в углу каюты. К вечеру незваную гостью рассекретили. Но были вынуждены оставить на палубе.

Плавание, превратившееся в скитания на воде, продолжалось месяцы, а после - годы. Корабль затерялся в океане. Моряки не могли понять, где они и как вернуться домой. Первого пуасселя (четырнадцатого августа) корабль причалил к песчаным берегам неизведанных земель. Истощённые и утомлённые, измученные мужчины вместе с юной Паулиной приняли решение остаться и изучить Новый Свет. В краткий срок выжившие странники выстроили дом и постепенно начали осваиваться на непривычной местности, по очереди вылезая за пределы лагеря на разведку.

Прошло некоторое время, прежде чем Паулина освоилась на невиданных ею местах. Она стала прогуливаться всё дальше и дальше, но всегда – по пляжу. Так девушка и увидела блистающий великолепием сказочный сад Патрика. Всегда легко знакомившаяся с людьми Паулина в этот раз жутчайше волновалась, однако, ей удалось усмирить тревогу и перебороть волнение, и она заговорила с Патриком, не знавшем смысла её слов, но в должной мере осознавшем жесты девочки.

Удивительно, но между пожилым господином, коренным жителем, и европейской барышней, чужеземкой, завязалась дружба, проникнутая взаимностью благих намерений и весёлым нравом обоих. Паулина с радостью ухаживала за плантацией Патрика, бывшего слишком ослабленным старостью и немощным для исполнения этих обязанностей своими руками.

Спустя год Патрик скончался. Горю Паулины не было предела, но не в её силах было вернуть его.

***

Девушка выросла. Она вышла замуж за местного мужчину, родив ему впоследствии троих детей. Паулина никогда не забывала Патрика – за всё её жизнь она не нашла друга более милого её душе – и ухаживала его плантацией. Потом за полями давно почившего старика стали следить дети Паулины, потом – её внуки и правнуки.

Женщина скончалась в глубокой старости в окружение множественных родственников.

Павлин Бангийский

Павлин была высоким и крепким, мускулистым юношей. Он радушно встречал любого своей милой улыбкой и сразу же производил благоприятно впечатление. Он был ужасно обаятелен, хотя иных смущала излишняя манерность Павлина.

Но никто не знал, что происходит внутри, в самой душе парня. А мысли его и ощущения существовали совершенно отдельно друг от друга. Павлин чувствовал себя женщиной и бессознательно стремился всячески подражать противоположному полу, однако мысли юноши осуждали его поведение: сознание отрицало возможность свободного выбора.

Павлин сам для себя был худшим палачом и судьёй-моралистом. Он корил себя, рыдал от душевной боли, но спустя время возвращался к попыткам перемены ориентации в виде ношения дамской одежды, сооружения на голове женственной причёски… да и сами манеры молодого человека говорили сами за себя.

Об это мгновенно прознали, и люди, видевшие у себя на пути Павлина, не улучали возможность поиздеваться над столь женственным и ярким во всех смыслах парне.

Прошло немало лет, пока Павлин свыкся с собственными мыслями, долей, ориентацией и нападками «пуританского» общества.

Одиннадцатого гутенбевря (шестнадцатого ноября) толпа африканских парней, часто грозившая юноше убийством, подстерегла «напыщенного Павлина» - как прозвали транссексуала в деревне, - избила его, отчего последний, не приходя в сознание, скончалась на следующий день.

Паула Чешская

Паула росла очень красивой и счастливой девочкой, хотя отличительной чертой её – на фоне которой остальные достоинства бегло тускнели – был невероятно пронзающий и трогательный голос. И Паула, зная об этом, пользовалась своей особенностью, располагая людей к собственной персоне. Она вечно мурлыкала народные песенки под свой очаровательный маленький носик.

Повзрослев, Паула стала настоящей звездой любых деревенских празднеств. Все знали местную певицу и были одинаково приветливы с ней.

Двадцать второго лавреля (двадцатого марта) девушка, разругавшись с родителями, вынуждена была распрощалась с отчим домом и ушла в близлежащий город, где была встречена, вопреки её ожиданиям, достаточно холодно.

На новом месте Паула длительно, но верно осваивалась, и вскоре завоевала всеобщие любовь и признание. Она весело пела и танцевала, развлекая ликующую публику. Однако, такие взбалмошные выступления нередко переменялись печальными, лирическими романсами.

И простой люд, и богатые граждане всяческими способами пытались помочь Пауле и выразить ей своё крайнее одобрение. Некоторые помогали ей деньгами, другие – продуктами. Но, бедная уличная певица и танцовщица, она довольствовалась любым подачкам, по себе зная, как тяжела бывает жизнь... Вскоре у неё появились постоянные поклонники, но Паула всех отвергала.

Такая жизнь удовлетворяла барышню. Она была рада просыпаться утром и ложилась спать вечером в предвкушение очередного счастливого дня. Казалось, жизнь Паулы безоблачна. Это было действительно так, пока девушка не промокла одним осенним вечером под обильным дождём. Паула укрылась в первой попавшейся ей на глаза лавке. На следующий день певица почувствовала недомогание. У неё начались кашель, насморк и озноб.

Как бы то ни было, болезнь девушки протекала очень тяжело, и, что главное, никто не желал заботиться о городской знаменитости, полагая, что та всё равно умрёт. Но, вопреки ожиданиям «фанатов», Паула оправилась, затаив обиду на безжалостное общество.

Чешка больше не могла петь: её голос пропал; лишь иногда у девушки получалось выводить скрипящие, металлические звуки, далёкие от тех утончённых и нежных песен, какие приводили в трепет сердца и аристократов, и крестьян.

Отныне Паула была обычной, ещё молодой женщиной, желавшей забыть собственное прошлое, будто бы его никогда не существовало, и начать жизнь с чистого листа. Девушка, хорошая собой, облачилась в траур, испытывая отвращение ко всему красочному и насыщенному. Её лицо теперь всегда было застелено чёрной вуалью, так что никто не мог разглядеть ни единой черты истинного очарования.

Паула стучалась во все двери. Её либо не впускали, либо быстро выпроваживали. Однажды ей повезло: перед молодой дамой отворились двери, и хозяева не настаивали на её уходе. Вместо этого они потребовали от странницы честного и аккуратного выполнения домашних обязанностей в обмен на кров, еду и, конечно же, деньги. Паула охотно согласилась и, хоть и без прежней бодрости, принялась к исполнению озвученных ранее, простых и ясных, указаний.

Так и прожила женщина до конца своих дней, создавая уют и атмосферу безропотности чужого счастья.

Павел Шведский

Павел, друг и союзник шведского короля, с детства был знаком с правителем.

Они играли вместе, и верной дружбе их мог позавидовать практически каждый, тем более, при дворе. Естественно, когда царь вырос, Павел оказался в фаворе, всюду следуя за властителем и оберегая его от напастей.

Второго лунеля (пятого декабря), в возрасте двадцати семи лет, Павел героически пожертвовал самым дорогим на свете - собственной жизнью – ради короля. Он в последний момент успел встать пред монархом, заслонив его своим телом, пока заговорщики замахивались с мечами в руках.

Секст Перуанский

Секст родился вблизи Андских гор четырнадцатого пуасселя (двадцать седьмого августа) - во времена правления славного Льоке Юпанки, -  и бытие его с самого зачатка было трудным и безрадостным.

Родители Секста придавались земным наслаждениям. (Так, собственно, и родился мальчик, вопреки уже ненавидевшим его «близким».) Для матери его это была работа, а для отца – способ расслабиться, тогда как в остальные моменты мужчина занимался сплошным рукоприкладством, жестоким и бессмысленным.

Оказавшись на белом свете, Секст тут же стал боксёрской «грушей» для своих отца и матери. На глазах мальчика, пребывавшего что во младенчестве, что уже подросшего, кружились различные ужасы: от ссор, драк и издевательств до развращения собственной матерью.

Когда мальчику исполнилось восемь лет вместо праздничного обеда и слов добра и поддержки, он получил только неожиданный подарок в виде странного пожилого господина, с виду приличного, который оказался самым мерзким и извращённым человеком, какого Секст когда-либо видел на тот момент.

Мальчик часто сбегал из дома. В четырнадцать лет он в очередной раз пропал, однако более не вернулся. Секст был вынужден выживать на диких улицах городка. Как бы он ненавидел свою жизнь и как бы ни бежал от ушедших в прошлое дней и ещё свежих воспоминаний, подростку пришлось пойти по кривой дороге матери, ублажая незнакомцев, у которых было то, что необходимо было каждому – деньги.

Во время рассказов одного из клиентов о том, скольких мальчиков этот тщедушный старичок в молодости и зрелости изнасиловал, повествуемых с вызывающей отвращение гордостью и себялюбием, Секст, не выдержав шквал злости и обиды, захлестнувший целиком сознание бедного парня, накинулся на ненавистного старичка, в глазах которого Секст увидел все совершённые мужчиной преступления, и задушил онемевшего от страха – впервые за всю жизнь – садиста.

Секст, осознав ужас содеянного. Попытался скрыться, но свидетелей того, как парень покидает домик старика, оказалось много. И позже все они указали на Секста, отпечатки пальцев и мелкие вещи которого остались на шее жертвы и месте преступления, соответственно.

В тот же день только начавший жить Секст был обезглавлен острым топором[1].

Октавий Эритрейский

Октавий принимал активное участие в войне, проходящей между арабами и местным населением. Именно здесь, в мужском коллективе, среди сотни бравых парней, Октавий почувствовал противоестественное влечение, захлестнувшее его с головой. Но судьба юноши была заранее известна: оскорбления и насмешки, бесконечные отказы и неожиданные согласия.

Не все, кто знал Октавия, мог в состоянии понять его, но каждый уважал мужчину за его смелость, упорство и готовность к самопожертвованию.

Десятого эйлерта (двадцать восьмого июня) Октавий практически в одиночку отбил атаку врага, лишившись своей жизни во благо многих другим мужам и их семьям. Армия беджа горько оплакивала «великолепного Октавия», не взирая на его «неправильность», помня в нём исключительно храброго война, желавшего добра своему народу.

Фотина Кейптаунская

Фотина была внебрачной дочерью шамана, и сама проявляла интерес к врачеванию и колдовству, ритуалам, переплетению доступной ей науки и религии. Так как вождём или шаманом она быть не могла, девушка скрывала свои увлечения, лишь изредка мастерив причудливые маски и украшения.

Вечером, первого ламарта (семнадцатого июля) отец Фотины скоропостижно скончался, несмотря на все усилия девушки реанимировать его и вернуть к жизни. Это явление пронеслось над юной, теперь оставшейся в одиночестве, девушкой, словно ливень и град в ясный и солнечный день.

Красочные, устрашающие маски и неумело вырезанные из сухостоев и деревянных обрубков тотемы раз и навсегда проникли в жизнь шаманки, которая тратила всё своё время на их создание. Фотина не теряла надежды воскресить любимого отца с помощью магии африканских богов. Она перетащила тело мужчины в яму вблизи широкой пёстрой палатки, в которой они с отцом жили и в которой Фотина впоследствии организовала обширный алтарь. Спустя время тело давно почившего отца превратилось в пугающую сухую мумию.

Поведение девушки даже жителям племени казалось диким. Воздух в её палатке всегда был проникнут различными благовониями, так что в ней невозможно было находиться. Хижина изнутри была полностью забита ритуальными предметами, образовывающими собой круг, в центре которого и сидела Фотина не выходила из дому, достигнув истощения и утратив навыки общения. Она выходила лишь ночью, чтобы вкусить пищу и поговорить с дорогой ей мумией, которая, казалось, лучше всех её понимала, готовая смиренно слушать Фотину хоть всю жизнь женщины.

Состояние шаманки с каждым годом всё сильнее и сильнее ухудшалось. Теперь она лежала в обнимку с мумией, шепча внимательному собеседнику заклинающие на вечную жизнь речи.

Население деревушки, в которой творилось нечто странное, было серьёзно озабоченно Фотиной. Застав сцену очередного её общения с разложившемся телом отца душевнобольной женщины, люди, некоторые из которых сами были на грани безумия, погребли Фотину, не сопротивлявшуюся собственной бессчастной участи.

[1] Топор (кечуа: Cunca chucuna или «то, что ломает шеи»).

[2] Нужно понимать, что в то время «пожилая женщина» и «старуха» - означало женщину лет 30-40.