Сомнительная красота

Глава 9

Семья для меня только в детстве что-то значила. Когда родители ещё помнили, что женились по любви и ребёнка родили, потому что хотели подарить кому-то жизнь и свою нерастраченную нежность. Это потом мать окончательно поехала мозгами на поисках мне выгодной партии, не смотря на мой юный возраст, а отец поселился на работе. Так себе семья, не так ли?

Теперь же мне вдруг сообщают, что отец лишился работы. Его детективное агенство, которое крышевала сама районная полиция, закрыли. Как он сам сказал: «Меня подставили! Кому-то было невыгодно мое нынешнее расследование». 

- Я не понимаю, пап, как такое вообще возможно? – сижу перед расстроенным родителем на диване, он устроился в кресле, пытается утешить себя бокалом красного вина. Ни разу не видела его пьющим и теперь испугана столь радикальными переменами. – У тебя никогда проблем не было, ты стольким важным шишкам помог, из передряг вытягивал. 

Впервые за долгое время мы говорим с отцом. Раньше это сделать было сложно – он банально почти не обращал на меня внимания.

- Видимо, кто-то из тех самых шишек не захотел делить собственные секреты с кем-то еще, этому человеку было невыгодно видеть меня на прежнем посту – в директорском кресле преуспевающего агенства, - отец выглядит постаревшим на несколько лет. Раньше, когда я успевала перехватить его хотя бы за завтраком или ужином, видела его совсем другим: активным, жизнерадостным, буквально пышущим идеями. – Всё очень сильно изменится, дочка.

Надо же, он признает меня родственницей. Интересно, а имя-то он мое помнит? Или же как мама придерживается мнения, что ребенок – способ в будущем еще сильнее преуспеть в бизнесе.

- Что будет? – хотелось бы знать, чтобы меня какая-нибудь задница не застала врасплох. 

- Во-первых, заблокировали все мои банковские счета на время расследования прокуратуры, - перечисляет папа, - в-вторых, школа твоя оплачена только до конца года. Если к тому времени ничего не изменится, то придется тебе перевестись. В-третьих, как я уже сказал твоей матери, придется существенно сократить траты. Никаких новых айфонов, ноготочков каждую неделю и кофе по пять сотен.

Новость о том, что у меня появится шанс не ходить в эту отвратительную школу, меня порадовала. Мне и раньше было там не место, потому что не вписывалась со своим характером – никакие деньги не спасали. Теперь же спокойной душой смогу учиться в учебном заведении, где у детей из понтов разве что пустая квартира для вписки. Третье же замечание отца так и вовсе обрадовало. Хотя бы потому, что я и раньше мало тратила деньги на подобные глупости, а вот мать та еще любительница разгула с пластиковой картой отца. Теперь же ей придется либо пойти работать, что маловероятно, либо затянуть пояс потуже. С удовольствием понаблюдаю за этим шоу. Жаль только, что не смогу попкорном при этом хрустеть – поправляюсь на нем моментально. 

Стараюсь не показать отцу радости, когда слышу все это, но в душе у меня скачут единороги и поют розовые пони. Кажется, моя жизнь налаживается, чего я не ожидала в ближайшие годы.

Вообще, у меня были определенные планы, как распрощаться с реальностью, которая меня тяготит. Просто хотела сразу после выпуска из школы пойти работать и поступить в университет на заочное. Таким образом сразу бы и к диплому шла, и на жизнь себе зарабатывала – идеально. Но, как известно, судьба всегда вносит свои коррективы в наши планы. Вот и здесь постаралась.

- Чего ты улыбаешься, как тупица, - а вот и многообожаемая мамочка появилась в гостиной.

У неё в руках поднос, на котором высятся бутылки: вино красное и белое, виски, коньяк, мартини; и подходящие для них стаканы с бокалами. Похоже, сегодня отец решил пойти в разнос и наверстать то расслабление, которого не имел на протяжении многих лет. Что ж, его можно понять. А вот логику матери, взявшей тоже алкоголь, нет. Она-то, в отличии от мужа, прикладывается к бутылке каждый день, как по расписанию. На моей памяти не было не единого вечера, чтобы мать не витала в алкогольном бреду. 

- Ты почему так к дочери обращаешься? – странно слышать это он него, но отец действительно это интересует. – Она тебе не скот какой-то, а наш ребенок.

Мать смотрит на него виновато, а на меня презрительно, и я понимаю, что завтра меня ждет хорошая трепка за то, что ей пришлось почувствовать на себе недовольство мужа. И опрокидывает в себя очередной бокал мартини.

Мне участвовать в этих несемейных посиделках никак не хочется, так что, коротко попрощавшись, я покидаю родителей. В спальне стаскиваю с себя весь этот шлюший шмот, включаю колонки и подсоединяю к ним айпод. Музыка льется тихо, но мне достаточно. Иду в ванную, ступая по холодному мрамору. Прохожу мимо душевой напрямик к ванной, наливаю немного клубничного геля для душа и включаю горячую воду. Другим бы она показалась кипятком, но мне нравится, когда тело моментально согреваются, поры раскрываются и пропотеваешь, избавляясь от токсинов. Что может быть лучше?

Пока вода набирается, распространяя по достаточно просторному помещению аромат красной ягоды, подхожу к зеркалу. На полочке перед ним есть косметика. Выбираю флакон с гидрофильным маслом, выдавливаю его небольшое количество на ладони и растираю по лицу. Тщательно, чтобы не упустить ни единого сантиметра. Затем смываю все это с помощью пенки. Восхитительное ощущение – быть без косметики. 

От ванной уже валят клубы пара. Не мешкая, погружаюсь в воду и чуть ли не стону от удовольствия. Если бы только можно было провести вечность вот так, релаксируя в одиночестве, то я так бы и сделала. Никаких тебе тревог, забот, печалей и проблем. Только я и мои мысли. Они же, поганцы, вернулись ко всему, что произошло всего за один день. 

Поганый учитель теперь вряд ли от меня отстанет. Знаю я такую породу мужчин. Наглые, самовлюбленные, уверенные в любом дерьме, что делают. Считают, что все им должны, в особенности, девушки. Типа, если он, такой прекрасный, только глянул в её сторону, значит она сразу ему на шею должна кинуться с распростертыми объятиями. Короче говоря, говнюки на деле и засранцы по жизни. Я же, дав ему отпор, показала, что не так уж он восхитителен, как он себя считал. Следовательно, ему жизненно необходимо доказать самому себе и мне, что он самец, а я – глупая самка. Но и поступить иначе я не могла, это задело бы мою гордость. Никому не позволено трогать меня без позволения. 

Николай Паров же меня заинтересовал сильнее всего. Зная историю его отца, можно было бы предположить, что он будет совсем другим, циничным, например. А он поинтересовался моим сценарием. Никто, даже Ира, не вникали особо в то, чем я занимаюсь, и уж тем более не спрашивали о содержании. Что он вообще делает в компании таких малолеток, если прилично так старше? Разве не должен, например, вникать в бизнес отца?

Хорошенько распарившись, иду в душ. Там жесткой перчаткой-мочалкой растираю кожу до красноты - это даже лучше скраба, а затем моюсь с гелем для душа. Волосы приятно пахнут после миндальной маски, мягкие на ощупь и легко расчесываются. Обматываю их полотенцем перед сушкой, а сама тем временем достаю молочко для тела, тоже с миндальным запахом - моим любимым. Пусть, у меня и не выдающаяся внешность, я бы даже сказала, что ниже среднего, но заботиться о ней надо. Кому нужна уродина с плохой кожей, волосами и зубами? Правильно, никому. Девушке следует быть опрятной.

Закончив намазываться легким кремом, укутываюсь в махровый белый халат. Снимаю с волос полотенце и сушу их феном - давно уяснила, что нельзя оставлять их сохнуть собственным путём. Последним пунктом патчи под глаза и тканевая маска для лица из холодильника, чтобы утром не было отеков.

В комнате холодно так, будто неделю не топили, приходится подкрутить вентель на батареях. Те сразу же начинают шипеть, набираясь жидкостью. Всегда задавалась вопросом: почему бы не сменить этот пережиток прошлого на современные электрические. Натягиваю на ноги шерстяные розовые носки, и ноги сразу согреваются. Не уверена, что отец знает, но ведь они мне перепали в подарок от него, хотя, подозреваю, были выбраны, как и другие презенты, секретаршей папеньки. На голубой свободной вязи вышивка шелком – белые лебеди и черные розы, красиво и символично. Помимо носков, надеваю на себя пижаму, свободные былые рубашку и длинные брюки на резинке в красную полоску. Теперь уж точно не замерзну. 

Только успеваю расположиться на кровати, подоткнуть под себя одеяло и включить музыку, как телефон тренькает. Приходиться вновь включать ночник, брать телефон с тумбочки. Разблокировать его – дело секунды, айфоны в этом плане далеко ушли. Оказывается, пришло сообщение от неизвестного номера. Черными буквами горит: «Мы с тобой можем не знать друг друга, но познакомиться точно можем». Раньше я была дурочкой, которая доверяла всему, что угодно, теперь же на такой развод ни в жизнь не поведусь. Поэтому оставляю сообщение непрочитанным и ложусь спать.

***

Пробуждение из разряда отвратительных. Дурацкий будильник звенит над самым ухом, разрываясь самой ужасной мелодией из всех, что только могут существовать в этой вселенной. Протягиваю руку на левую часть кровати, нашариваю телефон и жамкаю наугад пальцами. С первого раза отключить не получается, уши раздирает писком. Во второй просто бью всей ладонью по экрану. Срабатывает. Мерзкий аппарат затыкается. 

Вставать не хочется от слова совсем, но сегодняшний день будет одним из поворотных, так что, нехотя, потягиваюсь, тихо постанывая. Позвоночник хрустит, но в теле разливается приятная истома. 

Первым делом после подъема – зарядка. Автоматически включается музыка на айподе с колонками, живым ритмом заставляя меня подскочить с кровати. Наклон влево, наклон вправо, затем вперед-назад. Ставлю одну ногу на прикроватную тумбочку и начинаю тянуть мышцы внутренней стороны бедра, после повторяю упражнение на другую ногу. Достаю из шкафа фитнес-резинки. С ними я ежедневно приседаю и разминаю руки. Заключительный этап – хулахуп с массажером. Штука неудобная и болезненная, зато очень действенная, никаких отвисших боков, в отличии от некоторых одноклассниц, разожравшихся на родительских деньгах. 

С вечера выбранный костюм для школы уже готов к тому, чтобы его надели: Черные брюки, чуть расклешенные книзу, белая строгая блуза и плотный пиджак, который с удовольствием застегиваю на все пуговицы. Из обуви выбираю черные туфли на низком каблуке, без лишних финтифлюшек. 

Завтракаю, стараясь не запачкаться, омлетом с помидорами, затем поправляю едва заметный легкий макияж и отправляюсь в школу. Впервые не на машине с водителем, отец его еще вчера рассчитал, а на автобусе. Кажется, меня ждет новый опыт.

Опыт этот оказывается ужасным. Как и в прошлый раз кто-то ко мне прижимается сзади. Крепкое мужское тело притирается плотно, обдавая жаром. Чувствую, как у наглеца стоит. И его ничуть не смущает ситуация – куча людей вокруг. 

- Что, детка, вот и снова свиделись, - этот голос я узнаю всегда, мудак Георгий Алексеевич. Я реагирую, как и должна. Пинаю засранца по яйцам. Тот моментально сгибается, постанывая от боли. – Хватки ты не теряешь, малыш.

- Для вас я не детка, не малыш, не солнышко, не сладкая, - пинаю еще раз, желая окончательно втолковать в его больную голову единственную истину, - даже не Карина или Никишина, а только Карина Владиславовна, тебе понятно? – стою над повершенным врагом. 

Даже жалко становится мужчину, да и совестно, все-таки, мой учитель. Но и он должен уяснить, что я хоть и учусь в рассаднике потомственных шлюх, но сама таковой не являюсь. 

- Черт, ты та еще дьяволица, - мычит с грязного автобусного пола Митин. Чуть ли глаза не закатывает. Вот это актер, однако, - Совсем не жалко меня?

- А должно быть? – насмешил так насмешил. Как говорится, выживает сильнейший. – Руки меньше распускай и будет тебе счастье.

- Поцеловать что ли себя дашь? – смотрит с хитрецой. Я же понимаю, что ему уже давным-давно не больно.

- По яйцам дам вновь, если не заткнешься, - смотрю по сторонам, пытаясь рассмотреть окрестности из-за чужих голов в автобусе, - Георгий Алексеевич, притишите траханье! – шепчу ему на ухо тем же голосом, что он мне ранее, соблазнительно, сладко, как патока.

И выскакиваю в только что открывшиеся двери на остановку. Слава Богу не просмотрела её. Придерживая сумочку, спешу к школе. Вроде за мной никто не гонится, и хорошо. 

- Хей, Никишина, - прыгает сзади на меня Ира. – Как твоя ночь прошла? Закадрила кого-нибудь в клубе?

Она сегодня так же сногшибательно красива, как и всегда. На ней черное платье-футляр, пусть и строгое, без лишних оголений, но обтягивающее ладную девичью фигурку что надо. Полусапожки на километровом каблуке, если споткнется, то и шею свернуть может, так они высоки. Волосы выглядят растрепанными, но я-то знаю, сколько времени подруга проводит перед зеркалом, чтобы придать им вид творческого беспорядка. На лице совсем молоденькой девушки макияж проженной стервы: ярко-красные губы, толстый слой пудры и синие тени, придающие скорее эффект фонарей, чем углубляющие взгляд. Интересно, для кого такой раскрас?

На образ Коневой обращаю внимание не только я, но и все мальчишки-старшеклассники. Толпятся на крыльце, посвистывая, их завлекает подобный павлиний образ. Ира в восторге, ухмыляется довольно, думает, что и впрямь прекрасно. Мне же в этот момент и смешно, и стыдно. Обижать девушку не хочется, так что молча следую за ней. Неприметная серая мышь. Главное, что меня это устраивает.