Без чувства вины

Глава 1

В четыре часа утра 23 июня 2005 года жители домов на Вилюйской улице в Москве, страдая тяжелой бессонницей, могли увидеть пешехода, идущего по тротуару. Он совсем не казался загадочным: сорокалетний, в старых джинсах и свободной клетчатой рубашке, с физиономией человека, который не видел ничего удивительного в своей жизни. Одинокий, беззаботный и счастливый, без денег на частное или такси, путешественник продолжал свой путь по столице, которая едва касалась его спящих глаз и, казалось, не видел ничего обременительного или унизительного в своем приключении. Логично было бы предположить, что несбалансированный образ жизни время от времени приводил путешественника к ситуации выживания посреди сурового мегаполиса. Более близкое знакомство с вышеупомянутым человеком дало бы желающим дополнительные подробности: большинство близких ему женщин были замужем и относились к гуляке ласково, не ожидая излишнего постоянства, а только основательности, умелых ласк и подготовки к выходу.

  Оставалось еще десять километров, и как раз к открытию Воронцовского метро, в котором тогда не было необходимости (все его знакомые, мужчины и женщины, называли ходок), он подумал, что подходит к своей собственной холодной постели, но затем он увидел перед собой женщину с ребенком. Точнее, мать с подростком, которая, конечно, не хотела ее слушать и громко, очень громко кричала в утренней тишине среди омонов городских птиц. Некоторые скажут, что концерт птиц сам по себе нарушил тишину, но Воронцов воспринимал это как часть естественной тишины, так как очень хорошо представлял себе настоящий шум, наполнявший улицы Москвы днем. Человеческие истерические крики не имели отношения к звукам природы и приводили непроизвольного слушателя к раздражению. Он ускорил шаг, намереваясь поскорее преодолеть нарушителей гармонии и вернуть ощущение мирского совершенства, но, приблизившись к ним, обнаружил, что женщина тихонько плачет, вытирая глаза платком.

   - Зачем, ну зачем ты вылезла со своими дурацкими вопросами! - вопил на нее пацан с прыщавой физиономией и проступившими от напряжения венами на висках. - Что тебе не сиделось спокойно! Чего ты хотела добиться, чего! Ну куда ты идешь, куда! Ты ведь сама не знаешь, куда!

   Женщина по-прежнему промокала глаза платочком, а Воронцов, огибая парочку, успел подивиться совершенной омерзительности искаженного ненавистью подросткового лица. "Хоть аллегорическую скульптуру с него лепи", - подумал беспечный путник, в жизни не занимавшийся никаким из доступных человеку искусств. Он ускорил шаг, желая поскорее избавиться от неприятного соседства, но мать подростка, прикрывая лицо измятым платочком, бросила на Воронцова мимолетный растерянный взгляд. Она ничего не сказала, даже глаз не задержала на прохожем, а поспешно их опустила, словно испугалась свидетеля. Во всяком случае, помощи она точно не просила, и Воронцов лишний раз убедился в своей непричастности к происходящему, но вдруг остановился.

   - Может, вам помочь? - спросил он с некоторой натугой, опасаясь положительного ответа.

   - Не надо, - рявкнул подросток, блеснув белыми от ненависти глазами.

   - Что-нибудь случилось, гражданочка? - настаивал Воронцов, борясь с острым желанием схватить молокососа за ухо и хорошенько его выкрутить.

   - Нет, спасибо, - отозвалась в конце концов мамаша и снова бросила на упорного прохожего взгляд исподлобья.

   - Мужик, иди, куда шел! - проорал наглый пятнадцатилетний шкет, даже изогнувшись от яростного усилия, словно хотел уподобиться соловью-разбойнику и одной силой легких ниспровергнуть оппонента.

   - Что значит "нет, спасибо"? - неожиданно для самого себя спросил Воронцов. - Я же вижу - вы попали в какой-то переплет.

   - Нет-нет, ничего страшного.

   - Конечно, ничего страшного! - опять завопил костлявый голенастый горлопан. - На старости лет побомжевать захотелось, а так - ничего страшного!

   Воронцов ощутил неприятный холодок под ложечкой. Он возникал там редко, в тех сложных и неудобных ситуациях, в которых умелый человек оказывается лишь изредка. Воспитание не позволило своему несчастному обладателю притвориться неслышащим.

   - Вам негде жить?

   - Мужик, ну тебе-то какое дело! Иди, куда шел!

   Женщина подняла на сочувствующего блестящие карие глаза:

   - Спасибо, я сама разберусь.

   - Как ты разберешься, как! У тебя же ни хрена нет, ни хрена! Ни копья у тебя нет, понимаешь! Ты же дура, дура!

   - Это ваш сын? - на всякий случай поинтересовался Воронцов, хотя был абсолютно уверен в положительном ответе, потому что не представлял, на кого еще может орать в таких выражениях прыщавый пацан - еле-еле душа в теле.

   Разумеется, женщина утвердительно кивнула - видимо, растерялась от неожиданности.

   - Куда вы идете?

   - На вокзал, наверное.

   - На вокзал она идет! - вновь возопил пришелец из ада. - Что тебе делать на вокзале, дура! У тебя же денег нет на билеты! На вокзал она идет!

   - У вас действительно нет денег на билеты?

   - Нет-нет, спасибо, я придумаю что-нибудь, - поторопилась ответить женщина на предложение, которое Воронцов не успел сделать. Тот и сам не знал, как следует себя вести в создавшемся положении. Извиниться, попрощаться и отправиться дальше - после всего услышанного просто подло. Двадцать первый век, документальные фильмы о тайнах криминального мира и многочисленные детективы учили его не доверять людям, но он родился давно и никак не мог избавиться от вбитых в его голову азбучных истин.

   - Знаете, я не хочу силой влезать в вашу жизнь, - осторожно начал Воронцов.

   - Спасибо, спасибо, я сама, - оборвала его женщина.

   - Охотно верю, но на всякий случай возьмите, - он протянул собеседнице свою визитку.

   - Ну куда ты лезешь, мужик! Ты замуж ее хочешь взять? - с новой силой заистерил подросток.

   Воронцов изо всех сил старался и дальше игнорировать сопливого придурка, но с каждой минутой терпение иссякало, и всякое могло случиться.

   - Спасибо, не надо, - испуганно отворачивалась от протянутого ей кусочка картона странная женщина.

   - Она у тебя деньги возьмет до Челябинска, а там под забором сдохнет, и я вместе с ней! А могли бы здесь спокойно пожить!

   - Не могли бы, - чуть слышно шепнула несчастная.

   - Не могли бы! Из-за тебя и не можем!

   - Не из-за меня.

   - Ну конечно, из-за него! Он тебя гнал, что ли! Скажи, он тебя гнал?

   - Да, - совсем неслышно шевельнула губами мать и жена.

   - Врешь! Врешь! Не гнал! Ты сама взбрыкнула, сама!

   - Я не могла там остаться.

   - Ну и шла бы, куда хочешь! Почему я должен за тобой тащиться?

   Воронцов совершенно не понимал, зачем присоединился к семейной сцене чужих ему людей. Его характер вообще не предполагал конфликтов, он уклонялся от них всегда и везде, по любому поводу и без оного вовсе, когда ситуация, положа руку на сердце, требовала соучастия любого порядочного человека, и когда конфликт зрел исключительно в его собственном неискушенном сознании. Теперь он стоял с протянутой рукой и крутил в пальцах отвергнутую визитку, силясь осознать свою противоречивую роль в происходящем.

   - Гражданочка, - с ноткой нерешительности в голосе возобновил речь незадачливый джентльмен, - я ведь не могу просто так отсюда уйти.

   - Еще как можешь! - рыкнул сиплым подростковым тенорком несносный отрок.

   - О чем вы? - искренне удивилась мать негодяя. - Вы нам ничем не обязаны, идите себе с Богом.

   - Я не могу. Меня совесть будет мучить.

   - Почему? Я ведь ни о чем вас не прошу. Наоборот, я говорю: спасибо, нам не нужна помощь.

   - У меня ведь есть голова на плечах. Я предлагаю компромисс. Вы возьмете у меня визитку, а я оставлю вас в покое. Не захотите - не позвоните, но совесть меня не загрызет. Иначе я получаюсь совсем уж законченным подонком.

   Женщина задумалась, терзаемая с разных сторон инстинктом самосохранения и хорошим воспитанием, затем неловко взяла визитку, поспешно поблагодарила и отвернулась от искусителя, словно испугавшись. Несносный ее отпрыск скорчил презрительную гримаску и всем своим видом показал ненависть к миру взрослых, построенному на лжи и двоемыслии.

   Воронцов обогнал странную парочку и деловым шагом отправился дальше по пути порока. В намеченное время он добрался до своей трехкомнатной квартиры в сталинском доме и лег спать, когда город наконец проснулся. Жилье альфонса вовсе не напоминало своим видом такового. Наоборот, создавало ощущение стабильности, солидности и достатка. Только сведущий человек мог постичь скучную истину - облик квартиры создавался десятилетиями, но не Воронцовым, а его родителями. Сам он привнес в обстановку только пристойную бытовую электронику и компьютер, средоточие жизни. Этот последний стоял на письменном столе в кабинете, в том же помещении находился и неплохой музыкальный центр, поскольку хозяин любил во время работы мелодический звуковой фон, желательно без участия человеческого голоса. Голос - уже не фон, он отвлекает внимание. Между письменным столом и входной дверью стояло старое кресло-кровать, такой же след родителей, как и вся квартира. Его неизменно накрывал гобелен с изображением какого-то горного замка зимой. Из оставшихся комнат спальня не несла ни малейших следов личности Воронцова, а гостиная в качестве такового имела лишь японский телевизор. Спал одинокий волк неизменно в кабинете, стремясь к уюту.

   Вернувшись к бодрствованию уже после полудня, холостяк принял душ и занялся приготовлением любимого чахохбили. Ароматы наполнили кухню, но кудесник упорно отказывался от попутной скороспелой пищи из холодильника, сберегая аппетит для подлинного кулинарного роскошества. Он всегда организовывал обед как торжественное действо, требующее внимания и эмоционального отношения, близкого к восторгу. Воронцов не считал себя сколько-нибудь выдающимся кулинаром, но изредка ему случалось поддержать беседу по кухонным вопросам с женщинами, которые неизменно изумлялись познаниям собеседника и неизменно приводили его в изумление. Почему, собственно, мужчина не может заниматься приготовлением обедов? Холостяк просто не имеет иного выхода, если желает остаться в числе живых.

   Традиционное времяпрепровождение потребовало после обеда некоторого моциона, по завершении которого, ближе к концу рабочего дня, свободный человек занялся наконец своей удаленной работой. Достижение прогресса, возможность добывать себе хлеб насущный в своей собственной квартире, не вступая в противоречие с действующим законодательством и не пускаясь в опасное плавание по бурному морю частного предпринимательства, доставляло Воронцову неисчерпаемое удовольствие. Он сел за компьютер в кабинете, вышел в Интернет и окунулся в обыденность, совершенно забыв о чрезвычайном происшествии утром его обычного перевернутого дня. Через несколько часов оно напомнило о себе телефонным звонком.

   - Здравствуйте, Сергей Михайлович, - произнесла женщина в телефонной трубке. - Извините. Мы встретились сегодня утром, если помните.

   - Помню, - обиделся Воронцов, - из ума пока не выжил. Рад вас слышать.

   - Извините, - глухо повторила женщина. - Я подумала: раз уж вы сами оставили визитку...

   - Конечно, сам. Не отрицаю. Вы не смущайтесь, я готов помочь в меру сил.

   - Видите ли... Не знаю, с чего начать.

   - Да что тут начинать, и так все ясно. Вам нужно переночевать.

   - В общем, да, - после паузы сдавленным голосом произнесла женщина. Вы можете помочь?

   Воронцов мысленно осадил самого себя: что ты делаешь? Он словно не вполне осознавал собственные действия и их мотивы. Незнакомые люди в жизни не переступали порога его квартиры, тем более не оставались на ночь. Да и на одну ли ночь? Из увиденного и услышанного утром благодетель страждущих успел убедиться в отсутствии у женщины каких-либо источников финансирования не только в Москве, но и в Челябинске. Значит, к утру деньги у нее не появятся, ни на съем жилья здесь, ни на возвращение в Челябинск. Приятели у Воронцова имелись, но недостаточно близкие для обращения к ним с просьбой об уплотнении жилплощади. Да и с какой стати? Он незнакомку встретил, оставил ей свои координаты, а за последствия должны отвечать другие? Получается, незадачливая мать вместе со своим невыносимым потомком останется здесь жить на неопределенное время? Перспектива совсем не радовала блудливого кота, привыкшего иметь дело с женскими особями иного склада. Тем не менее, спустя считанные секунды после заданного телефонной трубкой вопроса, он услышал собственный голос:

   - Вы боитесь меня?

   - Что вы имеете в виду?

   - Я имею в виду две свободные комнаты в моей квартире. Если вы меня не боитесь, приезжайте. Запишите адрес.

   - В вашей квартире?

   - В моей квартире. Неужели я произвожу впечатление маньяка?

   - Не производите, конечно. Только...

   - Что только?

   - Честно говоря, маньяки никогда не производят впечатления маньяков.

   - Вы специалист в криминалистике и преступной психологии?

   - Нет, я их видела.

   - Видимо, вам сильно не повезло в жизни.

   - Я имею в виду, по телевизору видела.

   - Слушайте, наш разговор принимает странный оборот. Какой, собственно, помощи вы от меня ждете? У меня нет в запасе пустой бесплатной квартиры.

   - Я понимаю... но все равно... как-то странно.

   - Ничего странного. Во всяком случае, мое предложение кажется мне менее странным, чем предложение денег на оплату съемного жилья. Извините, я не располагаю лишними суммами.

   - Наверное, мы вас стесним...

   - Ерунда. Вы разговариваете с человеком, прожившим два года в казармах, меня невозможно напугать бытовыми неудобствами. К тому же, ваше общество я вовсе не представляю себе в таком свете.

   В трубке воцарилась тишина, и Воронцов решил, что напугал собеседницу своим последним изречением. В глубине сознания мелькнула робкая надежда на женскую скромность и робость перед лицом мужской силы, но она не оправдалась.

   - Диктуйте адрес, - сказала женщина так, словно отдала приказ о нападении на небольшую страну.