...Она знала, что это он, – уже до того, как увидела сообщение. Без сладкого самообмана, без домыслов – просто знала. Сердце грохотало до блестящих искорок по краям зрения, и каждый удар отдавался во всём её теле, пожирая степенную тишину зала, где хранилось наследие художников школы Рембрандта.
«Ты уже в Гранд-Вавилоне, получается? Супер».
Его милое супер.
И – в следующем сообщении:
«Да на наш центр ещё не так много денег тратят под Рождество, на самом деле. Вот Париж или Рим в праздники и правда очень красивые».
Картины размывались, сливаясь в сумбурную реку цветных пятен; одухотворённое жизнеподобие ниспадало обратно, назад – в грубую архаичность наскальных рисунков, в гортанные песнопения во славу вечного круга рождений и смертей. Алиса кричала и плясала вместе с вакханками, напив
