Спор. Колючка для мажора

Глава 5

Захар

Отвожу Колючку и возвращаюсь домой. Не знаю почему, но вспоминая ее недовольное лицо, хочется смеяться – такая она смешная, когда злится. Глаза синие, как грозовое небо. И волосы… длинные, огненные, вьющиеся. Честно? Рыженьких у меня еще не было. Это даже интересно. Я чувствую, как во мне стремительно разгорается азарт.

Я хочу эту девчонку. Чем–то она… цепляет что ли. И мне самому интересно, как быстро она сдастся? Что еще выкинет? То, что девочка с характером мне стало ясно в первую же секунду. Никто еще не обливал меня кофе до этого дня. Я знатно охренел – не ожидал вообще ничего подобного.

Выхожу из машины и шагаю к крыльцу. Ко мне, радостно визжа, подбегает младшая сестра – всегда радуется, когда появляюсь дома. Вручив ей ее микрофон, которой мне сегодня очень пригодился, я подхватываю ее на руки и иду дальше.

– Захал, хочешь, я спою тебе? – обхватив руками мою шею, деловито интересуется Аврора. – Я холошо пою.

– Я верю, – открываю дверь и оказываюсь среди родных стен. – Но сейчас мне надо в душ, малявка.

– Эй! Я не малявка! – возмущается сестра и щипает меня за шею. – Сам такой!

Я смеюсь. Это чудо в розовом платье слишком смешно хмурит брови и щурит глаза. Такие же серые, как у меня.

– Привет, сын, – в коридоре появляется мама. Улыбнувшись, она целует меня в щеку и забирает Аврору. – Спой лучше мне, – говорит ей, – только без микрофона, ладно?

– Без миклофона не клуто, – бурчит сестра. Но потом все–таки соглашается: – ладно, договолились. Но я буду петь гломко!

Она запрыгивает на пуфик и с важным видом начинает петь:

– Тепель он пьяный по твоей вине–е! Цалица! Цалица–а!

Мы с мамой понимающе переглядываемся.

– Я пойду, удачи, – усмехнувшись, шагаю к лестнице. Мама корчит забавную рожицу, а я, подкинув микрофон и поймав его рукой, подмигиваю ей и поднимаюсь на второй этаж. Эта вещица пока побудет со мной. Вдруг, пригодится. По крайней мере с Колючкой она мне неплохо помогла.

Вспоминаю, как заманил ее в тачку и снова усмехаюсь. Это было не просто, но чертовски весело. Обычно с девушками у меня проблем не бывает и они сами запрыгивают в Бэху, но Рита Крапивина оказалась крепким орешком. Придется повозиться со скорлупой. Интересно, что под ней?

Я принимаю душ, захожу в свою комнату и, переодевшись в черные спортивки, заваливаюсь на кровать. Верчу в руках поблескивающую в солнечном свете серебряную сережку и хмыкаю. Сама судьба идет мне на встречу, даже не пришлось придумывать, как бы выцепить Рыжулю в универе.

Открыв один из чатов в телефоне, я подношу телефон к губам и записываю голосовое для старосты из Ритиной группы:

– Малышка, ты ведь мне поможешь еще разок? Мне без тебя никак не справиться.

Она читает практически сразу – две галочки окрашиваются в синий.

«Для тебя все, что угодно))»

Ну, еще бы.

– Скинь мне ссылку на страницу Риты Крапивиной, – записываю следующее голосовое, – у тебя ведь есть?

«Я думала, тебе интересна я, а не она».

Я вздыхаю.

– Шутишь? Сегодня я только на тебя и смотрел, – сочинять у меня всегда получалось круто, – ты нереально красивая. И сзади и спереди.

Походу, это срабатывает. Потому что она мне тоже записывает голосовое. Почти сразу.

– Правда?

Запрокинув голову, я смеюсь. И отвечаю:

– Ну конечно. Разве я стал бы тебе врать, малышка?

После этого девчонка, имя которой я так и не запомнил, присылает мне ссылку.

«Но Рита странная, грубоватая. И никого не добавляет»

Я отправляю ей смайл сердца, копирую ссылку и удаляю чат. А потом нахожу Риту в одной из социальных сетей и хмурю брови: профиль закрыт. Ни одной фотки, никакой инфы. Просто пустота.

– Колючка, да ты реально странная, – хмыкаю я, даже не пытаясь добавить ее в друзья. – Ни одной фотки в зеркале и даже ни одного селфи. Как так?

Я откидываю телефон в сторону и устремляю задумчивый взгляд в потолок, по которому перемещаются тени от деревьев. С рыженькой придется повозиться – однозначно. Но разве меня когда–нибудь останавливали трудности?

***

Рита

В универ собираюсь быстро, но на автомате. Все мои мысли занимает наглый мажор, у которого моя сережка. Я не хочу с ним встречаться, но придется. И что–то мне подсказывает, что перед тем, как отдать мне сережку, он вдоволь поиздевается надо мной.

– Рита, ты как смерч, – качает головой бабуля, наблюдая за мной, – что–то случилось?

– Все в порядке, – отмахиваюсь я, заходя к себе в комнату, – не переживай.

Я натягиваю любимые джинсы мом, укороченную, серую толстовку с капюшоном и, расчесав кудри, выхожу из комнаты.

– Возьми с собой чизкейк, – кричит в спину бабушка, – своего друга угостишь. Как его? Артемон?

– Артемий, баб, – смеюсь я, подхватывая с пола рюкзак. – Не надо, я опаздываю.

– Куда же мне его девать? – разводит руками бабуля.

– Я приду и доем его, – обещаю я, посылая ей воздушный поцелуй, – весь, до последней крошки.

– Ну, смотри, – грозит мне пальцем бабушка, – я запомнила.

Я выбегаю из квартиры, спускаюсь на первый этаж и выхожу из дома. Двор еще спит, залит рассеянным, солнечным светом. Воздух свежий, звенит чистотой. Так бывает только ранним утром.

Воткнув в ухо наушник, я бреду к остановке. Настраиваю себя на хороший день, обещаю себе, что не буду так резко реагировать на мажора. Он просто отдаст мне сережку и мы разбежимся. Я забуду о нем, как о страшном сне.

Потому что… он меня бесит. Я не переношу таких парней. Соколовский слишком обаятельный и прекрасно об этом знает. Клянусь, девчонки готовы за волосы друг друга таскать из–за него. Такие, как он, с легкостью влюбляют в себя и разбивают сердца. А мое уже давно разбито и восстановлению не подлежит.

Я захожу в автобус, брожу взглядом по пролетающим мимо улицам, тротуарам и светофорам. И, поджав губы, мысленно возвращаюсь в прошлое.

«Ну переспали и переспали, что теперь?» – эхом проносится в голове до боли знакомый голос.

«Ты серьезно думала, что я влюблюсь в тебя?» – и снова он. Холодный, циничный, чужой.

«Я думал, ты сразу поняла, что это просто секс. Не принимай близко к сердцу.»

Я до боли кусаю губу. Но меня все равно накрывает – перед глазами появляется лицо одноклассника. Голубые глаза с коричневыми ресницами, веселая улыбка, золотистые волосы… я тайно любила его с седьмого класса. Но он оказался совсем другим человеком. Или стекла моих розовых очков были слишком толстыми и я попросту не замечала очевидного.

В одиннадцатом классе он стал моей болью. И с тех пор все пошло наперекосяк. У меня не осталось подруг и друзей. Я превратилась в изгоя.

Я часто моргаю, чтобы прийти в себя и, подняв взгляд, замечаю, что подъезжаю к нужной остановке. Выпрыгнув из автобуса, шагаю к универу по извилистой дорожке сквера. В кармане джинс вибрирует телефон – уверена, это Артемий присылает по одному сообщению, интересуясь, когда я приеду.

Вместе с потоком шумящих студентов я захожу в здание универа, ищу глазами друга, но вместо него замечаю Соколовского и тяжело вздыхаю. Он пока меня не видит – стоит в толпе своих дружков и что–то им воодушевленно рассказывает. А они слушают его, едва рты не открывая. Кто–то смеется, кто–то улыбается.

Вот же… павлина кусок. И как ему это удается? Все от него так тащатся, будто он каждому по ляму раздал, не иначе.

Я брожу взглядом по его густым, шоколадным волосам, по скуластому лицу и улыбке, которая то и дело появляется на его губах. И вздрагиваю, когда Захар замечает меня. Мы встречаемся взглядами и меня будто током пронзает. Но это неуловимое чувство быстро испаряется.

Улыбнувшись шире, Соколовский манит меня к себе указательным пальцем. А я набираюсь побольше терпения и, тяжело вздохнув, все–таки иду к нему, пробираясь мимо толпы студентов.

– Доброе утро, колючка, – говорит Захар, как только я подхожу к нему. Его друзья пялятся на меня с любопытством, но я не обращаю внимания. – Классно выглядишь.

– И тебе не хворать, – невозмутимо отвечаю я, заглядывая в графитные, жизнерадостные глаза мажора. – Где моя сережка?

– Сережка? – он изображает удивленный вид, хмурит брови и потирает подбородок. – Какая серёжка?

– Ты издеваешься? – хмурюсь я.

Соколовский смеется.

– Блин, если честно, она осталась дома, – сообщает он. И я мгновенно злюсь.

– Что значит дома? – переспрашиваю, мечтая его прикончить.

– Мы можем вместе съездить за ней после пар, – предлагает Захар.

– Сам съездишь, – отвечаю я, – и привезешь!

– Одному слишком скучно, – вздыхает мажор. – Ты должна мне составить компанию.

– Что? – изумляюсь я. – Ты это серьезно?

– Более чем, – отзывается он. – Съездишь со мной до дома – и сережка твоя.

– Да ты издеваешься! – возмущаюсь я.

Захар невозмутимо мне подмигивает.

– Не исключено.

– Возьми с собой кого–нибудь из своих друзей, – указываю в сторону парней.

– Но я хочу тебя, – отвечает Соколовский. И нагло улыбается: – я имею в виду взять тебя.

Я стремительно краснею. То ли от злости, то ли от смущения.

– Ты… ты… – закрыв глаза, я набираю воздуха побольше и снова смотрю на него: – раздражаешь меня! Понял? Идиот!

Дружки Захара смеются. И он тоже. Даже не обижается.

– После пар подойдёшь к парковке тогда, ок? – уточняет Соколовский. – Иначе сережки тебе не видать.

Я ничего не отвечаю ему. Лишь пронзаю своим взглядом и ухожу. Иначе не сдержусь и расцарапаю его смазливое личико.

Мне. Придется. Ехать с ним.

Этот жук умело обводит меня вокруг пальца. Причем уже во второй раз!