Перекрёстки

Глава 7

Проснулась девушка только по звонку будильника, причем не помнила, в какой момент она провалилась в сон. Глаза болели от ночных слез, а голова казалась тяжелой. Девушка взяла в руки мобильный и отключила будильник, ее ожидали несколько новых сообщений от Лейта. 

Лейт: Все хорошо? 

Лейт: Шарлотта? 

Лейт: Напиши, как освободишься! Спокойной ночи

Лейт: Действительно надеюсь, что все хорошо хх

Сил не было даже улыбнуться этим сообщениям, она просто заблокировала телефон и встала с кровати, неохотно потянувшись. Если бы не грань, на которой она стояла (вылет из школы), Чарли бы просто осталась дома, но при нынешних обстоятельствах просто не могла. 

От лица Шарлотты Адамсон: 

Мне не приходится сильно притворяться, что я болею, перед миссис Фокс, выгляжу я действительно ужасно, будто не спала несколько суток, а помимо этого меня еще и ногами били. Чувствую я себя примерно так же, если кому-то вдруг интересно. 

— Поправляйся, Шарлотта, — говорит женщина, заправляя за уши свои черные волосы. Чем чаще вижу ее, тем больше убеждаюсь в том, что она похожа на ворону. 

— Спасибо, — я даже выдавливаю из себя улыбку, после чего, закинув сумку на плечо, выхожу из кабинета. Слившись с общим потоком, я под трель звонка иду к выходу из школы, мечтая оказаться дома, выпить снотворного и провалиться в долгий сон без сновидений. 

В глаза бьет солнечный свет, я надеваю свои темные очки и уже достаю телефон с наушниками из заднего кармана, но спокойно дойти до метро мне не удается. 

— Чарли! — меня окликают сзади, мне приходится обернуться, ко мне со всех ног бежит моя одноклассница Джессика. Кажется, она считает меня своей подругой, мы сидим вместе, вместе обедаем, даже болтаем, она рассказывает мне, как прошел ее день и о своих проблемах, потому что любит слушать мои советы. Что касается меня, я никогда не назову ее подругой и не расскажу ничего личного, потому что блондинка совсем не умеет держать язык за зубами. — Весь день хотела рассказать тебе кое-что, — щебечет она. 

— У меня нет настроения, Джесс, давай в следующий раз, — отвечаю я, смотря в ее горящие от нетерпения голубые глаза. 

— Ты должна это знать, Чарли! — она берет меня за руку и усаживает рядом с собой на скамейку, я вымучено выдыхаю, но все-таки остаюсь. — Услышала об этом после второго урока, после третьего и четвертого узнала все чуть подробнее. Не хотела тебя зря расстраивать, а потом ты просто испарилась из виду! 

— Давай ближе к делу, пожалуйста. У меня куча дел.

Она поджимает губы, нерешительно теребя собственные пальцы. Я плотно сжимаю веки и челюсти. Потерпи, Чарли, немного осталось, сейчас она все расскажет и успокоится, а ты спокойно сможешь поехать домой. 

— Зейн изменил тебе, — говорит она на выдохе. — Со старшей сестрой Ким, она своими глазами видела его в их доме, а потом и слышала, чем они там занимались. 

Я вздрагиваю: такое ощущение, что на меня вылили ведро ледяной воды, кожа покрывается мурашками, в голове что-то неприятно звенит, а внутри щемящая пустота. Я резко распахиваю веки, снимаю с себя очки и ловлю ее сожалеющий взгляд.

Я смотрю на нее и понимаю, что не могу ничего сказать, спросить, сделать, и даже вдохнуть нормально я не могу! Джессика говорит правду, мой парень мне изменил. Да, она постоянно что-то говорит, знает все слухи в школе, если не в городе, но ее нельзя назвать глупой и она никогда не расскажет о чем-то как о факте, если она не будет уверена на сто процентов. 

Я знаю, кто такая сестра Ким. Ее зовут Рейчел, у нее красивые длинные, иссиня-черные волосы, темно-карие глаза, модельная фигура и кукольное лицо. Она похожа на Барби, можно было бы сказать, что она просто красивая, но в ее взгляде есть огонь. Она умна, учится в одном из самых престижных университетов, причем поступила она туда сама. Проще говоря, она идеальна, а еще она жуткая стерва и давно собиралась переспать с моим парнем, что и сделала вчера. 

Перед глазами я вижу эту картину куда яснее, чем Джессику. Его и ее. Мне становится дурно, голова начинает кружиться, кажется, меня просто вырвет. 

— Ты уверена? — спрашиваю я, сосредотачивая взгляд на Джесс. Она кивает, ничего не отвечая, мне приходится кивнуть следом. А что еще говорить? — Спасибо за информацию, — выдавливаю я. — Можно попросить тебя особо не распространяться об этом? 

— Все и так знают. Ким еще утром начала болтать о том, какого завидного красавчика притащила домой ее сестра. 

Мне хочется закричать на всю улицу, встать и топать ногами, что-то ломать, кого-то бить и рыдать в голос, раздирая глотку, но вместо этого мне приходится набрать в грудь побольше воздуха, отгоняя слезы. 

— Хорошо, — киваю я. — Все равно спасибо. 

— Чарли, ты... будешь в порядке? 

— Я всегда в порядке, ты же знаешь. Железные нервы, — говорю я, даже улыбнувшись. — Все будет хорошо, — я подмигиваю ей и встаю с места, вдевая в уши наушники. Махнув девушке рукой, я отворачиваюсь и включаю музыку на всю громкость. Главное сейчас — избежать грустных песен. Я убью тебя, Зейн Малик, клянусь, убью. 

В метро сегодня мне даже удалось сесть, удобно устроившись на мягком сидении, я достаю из кармана легкого пиджака телефон и открываю переписку с Зейном. Музыка в наушниках придает мне решимости расставить все точки над i. Сейчас я отчетливо понимаю, что должна была сделать это раньше, но почему-то тянула время, наивно полагая, что мы сможем все исправить. Наверное, по-настоящему эти отношения были нужны только одному из нас. 

Я: Ты дома? 

Зейн: А ты соскучилась? 

Я: Ты собираешься отвечать? 

Зейн: Дома. Заедешь? 

Я: Жди. 

Лейт: Привет, Шарлотта 

Я: Хочешь правду? 

Я: Меня бесят, когда меня называют Шарлотта 

Я: Но я мало кому разрешаю называть меня Чарли 

Я: Ты понимаешь намеки? 

Лейт: Понимаю, Чарли 

Я: Вот и хорошо :) 

Зейн: У тебя плохое настроение? 

Я: Нет, что ты. Просто отличное. Прекрасный день!

Я качаю головой, руки начинают немного трястись и неприятно холодеют. Нервно закусив губу, я блокирую телефон и убираю его подальше. Прикрываю глаза, стараясь сосредоточиться на музыке и снова ухватиться на холодную решимость, но получается у меня плохо, волнение берет свое. 

Однако едва я ступаю на порог его квартиры и вижу эту довольную рожу, все встает на свои места.

— Привет, любимая, — говорит он и тянется обнять меня. Я замахиваюсь со всей силы и бью его по лицу ладонью так, что кожа сразу же начинает гореть. Он хватается за щеку, по которой только что получил неслабую затрещину, и смотрит на меня округлившимися от шока глазами.

— Адамсон, ты сдурела? — орет он. — Совсем перегрелась? 

— Это я перегрелась? — я толкаю его в грудь, он не сдвигается ни на сантиметр, что злит меня еще больше. — Ты спал с этой стервой, сукин сын! — я ударяю его кулаком в грудь, Малик резко отходит назад, пропуская меня внутрь квартиры. Я одним легким движением смахиваю со стены огромную рамку, полную его фотографий, и она с грохотом разбивается о паркет. — Тебе вообще ничего, кроме секса, не нужно, ты просто озабоченная сволочь, Зейн Малик! — кричу я, уже барабаня по нему кулаками. 

Зейн рычит, резко хватает меня за запястье, причиняя неприятную боль, и толкает меня к стене, под ногами хрустит стекло, я врезаюсь в спину с глухим хлопком. Парень поднимает мои руки над головой, а нижнюю часть тела прижимает своим: я обездвижена. Хотя это не мешает мне биться в конвульсиях. 

— Извини, что изменил тебе, Чарли, — сквозь зубы процеживает он.  

— Ты шутишь? Ты извиняешься так, будто на ногу мне наступил! Зейн, ты спал с другой, ты просто пошел и трахнул кого попало, стоило мне сказать тебе пару ласковых! 

— Успокойся! — кричит он, глаза его яростно горят, он зол, его кожа буквально горит, я чувствую это сквозь одежду, но сегодня я куда злее его. 

— Иди к черту! — ору я в ответ. — Я тебя ненавижу, Малик! Ты просто предатель, последняя тварь на планете! 

— Заткнись, я тебе сказал!

— Сам рот закрой! Ведешь себя, как шлюха последняя! 

— Что? Ты себя видела?

Я даже перестаю пытаться вырваться и несколько секунд смотрю на него молча, переваривая эту претензию, свалившуюся с потолка. 

— Эта шваль тебе вколола что-то или ты просто свой мозг просрал? 

Его зубы плотно смыкаются, он сжимает мои запястья в своих руках еще с большей силой. Но нужно сказать ему спасибо, он злит меня, это отгоняет желание осесть на пол и разрыдаться. 

— Да все прекрасно знают, что у тебя с Пейном!

— Что? Зейн, ты серьезно? Лиам мой лучший друг, как тебе вообще в голову пришло меня ревновать? Ты изменил мне прошлой ночью, ты должен возле моих ног валяться, если я хоть немного тебе дорога, а ты что-то мне высказываешь? 

Он резко отступает назад, хватаясь за голову, отворачивается от меня и начинает глубоко дышать. Я остаюсь на месте, сканируя его спину взглядом, будто найду на ней ответы на свои бесконечные вопросы. 

— Я не говорю о романе или об измене. Он тебе ближе, — начинает говорить он сравнительно спокойно, его голос будто бы приколачивает меня к стене, я вжимаюсь в нее с еще большей силой. — Всегда был ближе. Да, был период, когда ты была влюблена в меня и не замечала никого вокруг, я наслаждался этим, но в итоге, когда это прошло, я снова почувствовал твою тягу к нему. Ты же бежишь к нему по первому зову, постоянно звонишь ему и пишешь. Вы всегда вместе, как меня это могло не нервировать? 

Зейн разворачивается ко мне лицом. Я резко опускаю взгляд в пол, начинаю часто моргать, чтобы отогнать слезы. 

— Я прекрасно понимаю, что он знает о тебе куда больше, чем я. И что он знает о нас с тобой куда больше, чем ему положено знать. 

— Зейн, он мой лучший друг, — процеживаю я, чтобы он остановился, не могу это слушать. Не могу и не хочу. 

— А ты хоть раз видела, как он смотрит на тебя, Чарли? 

— Замолчи, пожалуйста! — я даже закрываю руками уши. Злости словно и не было, я не знаю, кто прав, а кто виноват, но я знаю, что я хочу, чтобы все это просто закончилось. 

— Я переспал с ней не просто потому, что твои упреки задели меня, а я был пьян. Я сделал это, чтобы показать тебе, что наши отношения изжили себя. Мы больше не нужны друг другу, Чарли, и у тебя не должно быть даже капли сомнения. Нам надо порвать.

Я на мгновение прикрываю глаза. Не думала, что будет так больно это услышать. Еще вчера он вонзил мне нож в спину, сейчас он добил меня ударом прямо в грудь. Мне приходится собрать все последние силы в кулак, чтобы сказать ему то, что он должен услышать:

— Ты эгоист, Зейн, — шепчу я. — И сделал это ты не потому, что хотел мне что-то показать, а потому что так тебе было проще. Делать так, как тебе хочется, делать больно другим для тебя — привычное дело. Ты мог сказать мне о своей ревности куда раньше, и мы бы поговорили. Ты мог остаться вчера и успокоить меня, показать мне, что я важна для тебя, но ты не остался. И, наверное, правильно сделал. Ведь если бы ты остался, ты бы соврал. И да, мы расстаемся. Потому что я так решила. Ты мне больше не нужен. 

Я не стесняюсь, я плачу. Он стоит и молчит. Сказать ему нечего. В последний раз посмотрев ему прямо в глаза, я иду к выходу, больше не оборачиваясь. Точка стоит. Точка в конце нашей с ним истории.