Wild Cat / Дикий Кот

Глава - Напарник

Обошлось без происшествий. Без снов, то есть. Самолет благополучно приземлился в Гонолулу, Бальтазар поехал в штаб на общий сбор, а я – домой, в четыре комнаты.

Тоже очень хочу попасть на общий сбор. Хочу увидеть старших командиров. Их портреты висят вместо икон в Аркадском костёле, но к лицам я никогда не присматривался. Я же не знал, что попаду к ним. Надеюсь, с сегодняшнего дня моя подготовка проходит правильно и меня зачислят в отряд официально. Через восемь недель или даже четыре. Если Бэл останется доволен.

Довольный Бэл. Я попытался представить.

Всё ещё представляю...

Но получается непристойно.

Прекратил и занялся учёбой.

Электронной почтой прибыли труды Канта и вопросы по этике и гносеологии. Как раз вовремя. Жаль, что это не поможет мне с неразберихой в собственной голове.

Если не придавать значения снам, то у меня нервное расстройство. От мозгового штурма, постоянного напряжения и резкой смены обстановки (и ориентации). Но если всё-таки придавать – то где-то жил ещё один Винсент Ван Дер Грот, который родился на двенадцать лет раньше, дружил с мусорщиками, волонтёрами и тюремщиками, посадил за решётку свою жену-порноактрису, махнул из родного города в Америку, где его и убил кое-кто. Весьма интересный тип. Herr Dood[1], или мистер Длинные Волосы и Чудовищные Ботинки. И волосы, и ботинки полностью совпадают с обликом «диких кошек». Элитный отряд смерти – тоже вполне подходящее определение для места, в котором я готовлюсь к посвящению в убийцы. Тогда остается резонный вопрос: почему Ван Дер Грот №2 отказался вступить в ELSSAD? Я же согласился!

Потому что он был человеком?

Или потому что он прав? А я делаю неправильный выбор? И этот сон сигнализирует одуматься, пока не поздно...

Но я не вижу ничего плохого в работе отряда. ELSSAD охраняет Хайер-билдинг на всех возможных уровнях доступа, от жизней обычных работников до защиты информации на виртуальных устройствах. Владеет многочисленными лицензиями на ношение оружия и его применение, сотрудничает с международными сыскными структурами, заслуженно пользуется уважением и популярностью. Дизайнеры корпорации сделали их чёрную форму самой узнаваемой сразу после нацистской. Легендарные нашивки на рукавах и легендарные рубиновые отметины на лицах двух командиров. Безупречная подготовка кадров и безупречная репутация. У завистников зубы ноют, крошатся и выпадают. И вот я – в одном шаге от сбывшейся мечты. Должен ли меня остановить какой-то сон?

Я закрыл ноутбук и внимательно посмотрел на себя в его зеркальной крышке. А моё ли это желание? Или я делаю что-то, потому что это престижно и принесёт много денег и славы?

Нет, уже нет. Я делал это из-за престижа профессии в течение первого полугодия. А сейчас я хочу превратиться в «дикую кошку» из-за Бальтазара. Целый месяц я спал рядом с ним, иногда – лежа сверху на нём. Целый месяц созерцал в упор его мерцающую кожу и ухоженные волосы. И не понимал, как ему удаётся оставаться таким обалденным, что в форме «дикой кошки», что без неё.

Но пора признать, бойцы живут попарно не для того, чтобы сказки на ночь друг другу рассказывать или длинные волосы чесать.

* * *

Снился суд. Фамке плюнула в меня сквозь прутья решетки, но не попала. Да и целилась плохо. Алехандро рыдал, как ребёнок, прося отпустить его под подписку о невыезде, и клялся вернуть все деньги. Его никто не слышал.

Прокурор в мантии казался трансвеститом из известного телешоу, широко зевал и отрывал от напудренного лица мушки. Разглядывал и приклеивал обратно. Тучный адвокат играл со свидетелем в карты. Свидетелем был я. Мне не везло, постоянно попадались двойки и тройки, а ему – валеты и тузы. Сидящий рядом со мной ещё один толстый джентльмен нагло подсматривал в мои карты, смеялся и тыкал пальцем, похожим на сардельку, громко объявляя всем присутствующим, какой я неудачник. Зал заседаний вместе с присяжными гудел, как пчелиный улей, охранники пили дешёвый вискарь из кожаных фляг и чихали на порядок. Но разгул толпы продолжался недолго.

Оглушительно грохнули внешние двери.

Испуганная тишина, оглядывающиеся головы, вопросы на лицах, но никто не смеет задать их вслух.

Отчётливо заскрипел ключ, провернувшийся в замочной скважине.

Мы заперты, никто не выйдет отсюда[2].

Высокие чёрные ботинки застучали по медово-жёлтому паркету. Ещё одна навязчивая мысль о пчелах.

Киллер остановился перед трибуной. В его руке тускло сверкнул пистолет. Шесть выстрелов равно шести трупам. Перезарядка. Седьмой выстрел – для судьи. Он упал под трибуну. Ни криков, ни вздохов. Живые обмерли от ужаса. А равнодушный убийца уже идет ко мне. Карты разлетелись по полу, адвокат залез под лавку, еле втиснув туда своё раскормленное тело, и молился там. Я же, наоборот, встал и стою неподвижно. Неужели сегодня я увижу это лицо?

По залу с шипением покатилась овальная капсула, всё быстро заволокло ужасным, разъедающим глаза дымом. Слезоточивый газ... Проклятье. Сквозь такую злую завесу я вижу только две сверкающие точки. Его зрачки.

* * *

Бэл вернулся как раз вовремя и растормошил меня.

- Стю, ты уснул на стуле, головой свесившись почти до пола. Удобно было?

- Как никогда, - я потёр глаза, которые ещё как будто бы щипало. - Из какого ты клана?

- Волчьего, - Бальтазар широко улыбнулся. - Спасибо, но можно было и на пенсии спросить.

Я проигнорировал шпильку, готовясь к более интересным издевательствам. Вопросов у меня припасено на целую вечеринку с мёртвыми партизанами.

- А это правда, что при определённых компрометирующих обстоятельствах мы теряем контроль над нашими человеческими телами и обращаемся в животных?

- Нет. Но эта проблема существовала до переселения в Аркад. Изменчивые болели так называемой звериной свирепостью, заражались ею из речной воды. Здесь вода очищенная и всем сделали прививки. Мы больше не устраиваем кровавые побоища вместо разнузданных постельных утех. Но веселиться, как ненормальные, всё ещё умеем.

Бэл переоделся и ушёл на кухню. Клан он назвал, но я не догадался спросить фамилию. Побежал следом и опять натолкнулся на него, как тогда, на крыше здания в латинском квартале. Я хотел посторониться, но он и не думал выходить из кухни, а просто поджидал меня там.

- Бальтазар, ты...

- Из клана Локхорст, - он склонил голову набок, делая вид, что пропускает меня вперёд, а сам подставил подножку. Я клюнул на безобидную уловку, как ребёнок, потерял равновесие и упал. Чтобы на лету быть пойманным и обездвиженным. Так близко я ещё не смотрел в его глаза. Его руки сцепились за моей спиной, в стальном захвате. Наручники и то сковали бы меня мягче. Я попытался осмыслить происходящее. Меня тянет к своему наставнику, не спорю. Но неприятно быть лёгкой добычей опытного дьявола-соблазнителя. Да, Бальтазар похож на лукавого. Подвижное лицо, острые скулы и пронизывающая улыбка. Красивый изгиб рта, с которым у меня сегодня были связаны непристойные фантазии. Я перевёл взгляд обратно в глаза, меняющие цвет, обычно они травяные, но иногда почти жёлтые... волчьи. Ответный взгляд пока не могу выдержать, скромно потупился. Дальше – тело. С этим труднее. Что они принимают? Или как тренируются? Мускулы под его кожей настолько ровной и правильной формы, насколько природа вообще допускает совершенства в нас, угловатых и ассиметричных. Я тяжело вздохнул, неуверенно обвивая его за шею. - Ещё вопросы?

А это его любимая фраза. Я смущенно закусил нижнюю губу (в свою очередь, это моя, такая тупая, нелюбимая, но неискоренимая привычка) и скривился, тут же пожалев о своей нервозности. Открылась ранка, прокушенная днём. Бэл быстро скользнул языком между моих губ, нащупывая болезненное место. Я еле оттолкнул его и наклонил голову, увернувшись от дальнейшего поцелуя. Разозлился.

- Не надо. Это дерьмо! Мерзость...

Он не спорил с очевидной ложью. Пожал плечами и прижался ко мне пахом. Я такого от него совсем не ждал и охнул, не совладав с эмоциями и наплывом новых, очень острых ощущений. Залился ярчайшим румянцем. Мог отодвинуться... Или нет, не мог. Он тёрся членом мне между ног и наблюдал за реакцией. Обморочной. Я был на грани с потерей сознания, запрокинувший от слабости голову, меня трясло от его движений, каждую мучительно стыдную секунду, от каждого непристойного прикосновения, ужасного, дразнящего... От пульсирующего тепла, расходившегося по телу волнами независимо от моего желания. Мне стыдно, стыдно, стыдно...

Ноги стали ватными, я не стоял, а висел в его руках. Бэл осторожно засунул язык мне в пораненный рот и пососал дрожащие губы. Заставил вздрогнуть и выдать что-то, отдалённо похожее на стон. Я хотел сопротивляться, но от поцелуев сладко заныло внутри, нет, не совсем внутри, внизу, в паху, свело судорогой, как от боли, но без боли, я не в состоянии прекратить это, отказаться... Он проникал мне в рот всё глубже и настойчивей, и я непроизвольно выгнулся назад, уступая натиску. Почувствовал одну его руку у себя в штанах, выгнать её сил не осталось, он мял мой влажный встающий член и яички, под его пальцами всё твердело и наливалось кровью, быстро отливавшей от моего лица.

- Бэл, я боюсь, - выговорил я нехотя, охрипший и, в общем-то, готовый к чему угодно. Он вынес меня из кухни, положил поперёк постели и стаскивал мою одежду. Я безучастно поднимал и опускал руки. Не помогаю... но и не мешаю ему раздевать себя. Ищу поддержку на потолке – потолку не страшно. Скосил глаза на Бэла: он небрежно сбросил рубашку, наполовину, она висит на его локтях, вот-вот сползёт, плечи обнажены... Потолку всё равно не страшно. Завидую потолку.

- Бояться будешь зомби и стоматологов. А я твой напарник. Не зажимайся и не беспокойся так, я же не вскрытие пришёл делать в анатомичку. Все «дикие кошки» занимаются друг с другом сексом. Командиры забавы ради, что ли, так скрупулезно отбирали нас? Нас... самых длинноногих и смазливых скотин, - Бальтазар сел между моих ног и с видимым удовольствием обнял в ладони мой член. Сжал немного, следя за моим потерянным лицом, облизал разбухшую головку, медленно взял в рот... Я вонзил зубы в кулак, чтобы не слышать собственный стон, упрямо не соглашаясь ни с чем из происходящего. Не особо понимаю, что за чертовщина со мной происходит и почему это так приятно получать именно от Бэла. Кулак пришлось отпустить, чтобы вцепиться в простынь. И не кричать, уж постараться... Бэл сосал мой полностью эрегированный член, иногда погружая в рот до конца и сглатывая сочащуюся из него смазку, я задохнулся до такой степени от полученных ощущений, что все-таки отъехал в обморок. Даже пусть и на пару секунд. Очнулся, когда язык Бальтазара спустился ниже яичек, чувствительно ткнувшись мне в задницу. Вздрогнул, подавив желание отодвинуться.

- Я не помню такого в своих должностных инструкциях.

- Мелким шрифтом на форзаце, Стю. Не хочешь поднять ноги повыше? - от его улыбки я невольно поёжился и облизал пересохшие губы. Он будто невзначай царапал мои бедра короткими ногтями. Без признаков агрессии. Но я не зря ёжился. - …Или лечь на живот?

- Нет, - я скрестил ноги и посмотрел на Бэла с вызовом, хотя страх испытывал неимоверный. Дерзить наставнику, отказывать... не знаю зачем. Ведь я на самом деле желаю вступить с ним в половой контакт. Но покорность жертвы мне претит. - Может, это я тебя хочу поставить в позу раком?

- Сомневаюсь, - он лёг на меня, накрывая собой, тяжело придавил... Я с усилием выгнулся, пытаясь сбросить его, но только теснее вогнал в своё тело. Главное, не подавать виду, что мне нравится. Снова облизываю губы. Где продолжение? Продолжение потекло мне в ухо ехидным смолистым шёпотом. Его грубость распаляет меня ещё больше. - Скорее, ты хочешь, чтоб отымели тебя. Я позабочусь.

- Разве похоже, что я сплю с кем попало?

- Заткнись. Девственник.

- А ты извращенец. Трахальщик дохлых овечек.

- Стюарт...

- Я Винсент, а ты идешь на х**н.

Всё, наигрались в охотника и жертву. Я бросил прикидываться недотрогой и сцепился с ним в каком-то подобии борьбы. Девяносто захватывающих дух секунд, первый и последний раунд. По результатам у меня – заломленные руки, синяк под рёбрами и уникальный отпечаток пятки на спине. На нём – ни царапинки. Восхитительное начало отношений.

- Сдаёшься? - победитель оседлал побеждённого и для убедительности ещё врезал тяжёлым кулаком в подушку, в миллиметре от офигевшего лица. То есть – моего лица.

Я вспомнил о партизанах.

- Когда блохи в твоей волчьей шкуре спляшут буги-вуги, Бэл.

Он ухмыльнулся, очень довольный, и рухнул на меня всем телом. Я охнул, замечая перемену в его хищно сощуренных глазах. Разминка кончилась, можно начинать бояться.

- Что ты себе представлял? - спросил он изменившимся шёпотом.

- Что угодно, но не это, можешь поверить на слово.

- Жалеешь?

- Нет.

И мы напали друг на друга снова. Только борьба была короче, ругательства сочнее, а результаты впечатляли. Он сжимал меня, как пленника гестапо в тисках, от передавленных вен в глазах потемнело, белые пятна перемежались с кровавыми, я едва ловил воздух ртом. А Бэл затыкал мне и рот, и нос, заставляя дышать содержимым его прокуренных лёгких... или ничем, и сдохнуть от удушья.

Я сдох, но пощады не попросил.

Он расслабленно разложил меня на себе и смеялся, шепча очередные колкости в адрес моей девственности, но я не мог лежать спокойно и вертелся в его объятьях, предвкушая первую порцию обещанного траха. Лизал его пальцы, лизал жадно и нетерпеливо, кусал за шею, за губы, даже за подбородок... отвечал на грубые развратные поцелуи, от которых моё стоявшее колом достоинство оставляло всё новые и новые следы смазки на его рельефном животе. Бэл меланхолично щупал мои ягодицы, раздвигал и пробовал языком тугое отверстие. Оно сжималось, а я стонал, изнемогая. Вовнутрь затекала густая слюна, капала по ногам, он размазывал её, резко прижимая меня задницей к обжигающему члену, но обрывал грязные приготовления на полпути, скользя по моему телу обратно вверх и опять впиваясь мягкими губами мне в рот. Мне их уже мало, я хочу продолжения с гестапо, хочу воплей и крови.

Своих воплей. Своей крови.

Когда ты наконец всадишь в меня свой длинный агрегат?

- Я хочу тебя, садист. Я готов, трахай! Ты самостоятельно меня изнасилуешь или кого-то из «кошек» с этажа на помощь позвать?

- Стю, ты будешь готов, когда это определю я. А пока наслаждайся моей добротой. И последними минутами детства, - он в очередной раз очертил языком контуры моего рта и ввел мне в анальный проход два мокрых пальца. Они двигались осторожно, но во мне слишком узко, и мне так жарко... Я раздвинул ноги шире, будто это могло помочь. Ловил ртом невкусный воздух и гадал, что Бэл будет делать дальше. Прикрыл глаза и шевельнул бёдрами, насаживаясь на его пальцы сам... Таким испорченным никогда раньше себя не чувствовал.

- То есть это ты был сейчас не злым?

- Ляжешь мордой в подушку, если будешь много болтать.

Я показал ему средний палец и повернулся лицом в подушку без принуждения. Ну давай уже, бери меня, я умру от предвкушения раньше, чем ты соизволишь удовлетворить нас обоих.

Мелкие холодные капельки... Бэл стряхнул их с крайней плоти мне на спину и приставил к моему полураскрытому отверстию член. Я покрылся мурашками от лёгкого прикосновения, я помню всё до мельчайших подробностей. Он крепко сжал мои вспотевшие ягодицы, пристраиваясь ближе, и с усилием вогнал в меня головку п****а, гладкую и твёрдую, твёрже каменной. Я сглотнул, переводя дыхание. Не больно. Только немного странно ощущать в себе чужое тело, его самую горячую часть. Рефлекторно хочется вытолкнуть обратно и освободиться, Бэл жестоко пресекает это, двинувшись дальше и вонзая в меня член почти наполовину. Всё ещё не больно. Только глаза почему-то наполнились слезами: слишком тугое совокупление, все вены, рельефно проступившие на его возбуждённом пенисе, я чувствую, каждый бугорок, движение кипящей крови... Я уткнулся покрепче в подушку, ощущая проникновение всё дальше и дальше вглубь себя. Горячо и тесно. Это всё? Жаль. Наверное, приятных ощущений не предвидится, для них изобрели минет.

- Стю... - Бэл вошёл до упора, его член целиком устроился во мне, и я чуть не всхлипнул от разочарования. Какая гадость. И ради этого я тут сгорал от нетерпения. - Стю, ты дрожишь.

Он лёг, прижимаясь ко мне всем телом, руки очутились на моем напряжённом животе и остановили нервную дрожь. Но мне по-прежнему непонятно...

Я взвился над постелью дугой, вскрикивая. Он сдвинулся внутри моего болезненно растянутого прохода, ладони сползли мне в пах, сдвинулся еще, почти вынимая член... и ворвался обратно. Да! Я даже оторвал голову от подушки, застонав. Сладко. Но почему вдруг сладко... Мои ноги сами раздвинулись шире, я приподнял крестец. Бэл провёл языком по моей выгнутой спине и продолжил. Двигался плавно, подбирая ритм, подходящий для моего пугливого тела, вжимался бёдрами в мои, при каждом толчке его яички тёрлись об меня чуть ниже ягодиц, а я тяжело дышал, глуша глубокие стоны подушкой.

Его член безумно терзал и резал меня ощущениями, о которых не спрашивают, потому что ответа не получат. Невозможно объяснить. Бэл трахал меня, пропуская по одному удару моего сердца между движениями, и ни разу не ускорил этот темп, внимательно прислушиваясь. Наставил ожоговых пятен на коже своим дыханием, оно гуляло по моим венам, он весь... гулял по моим венам, немыслимый дьявол. В горле страшно пересыхало, а мой член предательски наливался кровью, в который раз, и упирался в матрас, мешая и отзываясь почти что болью, не жгучей, не острой, околоболью, нараставшей внутри диким сладострастным комом. Когда Бэл тронул в нечаянной (но, думаю, намеренной) ласке мои налитые тяжестью яички, взял их в сухую ладонь и мягко стиснул, я всхлипнул, весь мокрый, вытягиваясь в струну. Что за...

- Сдался, - тихо прокомментировал Бальтазар, обхватывая меня за талию и ниже. Я мотнул головой, спорить не мог, жадно хватая ртом воздух. Сперма лилась ему на пальцы и сквозь пальцы, он держал меня за член и не отпускал, пока я не излился весь. Мёртвым стажёром растёкся под его учительским телом и только вздрогнул слегка, ощутив вливание его оргазма, волнующий спазм быстро сокращающихся внутри мышц, густая липкая струя, переполнила через край... Бэл кончил в меня, издав всего один, короткий стон, и я грубовато оттолкнул его, высвобождаясь.

Привстал на колени и раздвинул себе ягодицы, показывая... как его творение засочилось наружу из моего возбуждённого ануса, потекло по ногам, впитываясь в простыни неоднозначно пахнущими белыми пятнами. Зачем делал это – не знаю. Маленькая молчаливая месть. Но ему понравилось.

Бальтазар обернул мои бёдра в тонкое полотенце и перенёс меня с запачканной кровати в кресло. Поцеловал в недружелюбно сжатые губы и недоуменно поднял бровь. Я усмехнулся:

- И как часто мы должны этим заниматься?

- Не должны.

Он так хорош обнажённым... Я не успел налюбоваться, он яростно взмахнул волосами и скрылся в душе. Меня с собой не взял. Разбираться в наших отношениях предстоит ещё долго и трудно. Хотя... я нашёл в его квартире вторую душевую.

________________________________[1] Господин Смерть (нид.)

[2] We are under lock and key, nobody will go out of here – оригинальная цитата Стюарта Ван Дер Грота, впоследствии ставшая крылатой. Часто используется на закрытых пятничных вечеринках ELSSAD для шутливо-зловещего объяснения новичкам и гостям мероприятия, что их ждёт дальше.