Надежда Слизеринов

метлы и змеи

10 лет спустя.

Лето. Я обожала лето. То приятное чувство, когда можно подольше поваляться в постели, никуда не нужно идти. Все занятия с множеством преподавателей значительно уменьшались в количестве, летом учебе уделялось всего два-три часа в день. Красота.

Довольно потянувшись, я перекатилась на другой бок и, свесив голову с кровати, посмотрела в окно. Солнце, похоже, уже давно встало, в отличие от меня. Кровать у меня высокая и стояла на постаменте, поэтому из окна открывался шикарный вид. Высокое голубое небо без единого облака. И море. Огромное. Безграничное. С барашками волн, набегающих на каменистый берег. Я всегда любила море, сколько себя помню. В детстве, в три года, я проводила в воде больше времени, чем на суше. Мама даже шутила, что, похоже, я русалка, а не волшебница. А к семи я уже плавала наравне со своим старшим братом, Виктором. Мы часто устраивали соревнования на воде, и уже через пару лет я спокойно выигрывала у брата, что часто было причиной наших шуточных ссор и потасовок.

Вода — моя стихия, в то время как Виктор обожал небо. На земле он создавал впечатление безобидного парня, немного нескладного внешне, косолапого и неповоротливого, лишенного какой-либо грации, но стоило ему взять в руки метлу, как он превращался в лёгкого, быстрого игрока в квиддич. Рассекая воздух, Виктор был неуловим, выполняя в воздухе мёртвые петли и вырисовывая виртуозные виражи. В небе ему не было равных. Ох, сколько седых волос мы добавили нашей матушке. У брата была навязчивая идея: сделать из меня хорошего игрока в квиддич. Как только мне исполнилось восемь, мы каждое лето занимались на заднем дворе нашего поместья. И не всегда эти тренировки были безопасны, множество вывихов и ссадин, переломов и синяков было залечено зельями матери.

Мой любимый старший брат, по которому я так сильно скучала. Виктор старше меня на пять лет, и вот уже четыре года он являлся студентом Института Дурмстранг. В этом году мне тоже предстояло отправиться в школу. Матушка настаивала на Академии магии Шармбатон во Франции или Школе Чародейства и Волшебства Ильверморни в Америке. Но ни одна, ни другая меня не устраивала. В Шармбатоне обучалась куча глупых, безмозглых учениц, разодетых в голубенькие платьица, причислять себя к ним я не хотела. К тому же обучение там начиналось раньше, чем в других школах, с восьми лет. А Ильверморни слишком далеко. Отец решил, что для меня лучше будет Дурмстранг — и брат, мол, первое время будет рядом. Я же сама хотела в Хогвартс. Чём-то манили меня его многочисленные башни, громадный замок, величественно возвышающийся на берегу Чёрного озёра. Непонятный трепет я испытывала, рассматривая колдографии, где было изображено старинное здание. Но от Хогвартса родители отказались, они относились к этой школе очень негативно. Поэтому в сентябре мы с братом отправимся в Дурмстранг вместе.

Отношения с родителями у меня всегда были немного странными. Все началось, когда мне исполнилось четыре года. Мы всей семьей отправились провести время вдали от ежедневной суеты в Альпы. У нашей семьи там располагался небольшой домик, некогда принадлежавший моему дедушке.

Виолетта решила организовать небольшой рождественский прием только для близкого круга родственников и друзей. Вечер прошел отлично. Нам с Виктором дали немного свободы, и мы весь вечер провели на улице, играли в снежки и лепили снеговиков с другими детьми. В это время в доме произошел конфликт у двух волшебников, и дело дошло даже до дуэли. Так как мы были на улице и ничего про это не знали, то, когда я забежала в дом, я не заметила, что выскочила прямо под заклинание одного из магов. Никто ничего не успел сделать, а красный луч уже летел в меня. Но он не достиг цели, ударивший о выставленный мной спонтанно щит.

Я испугалась, и тогда произошёл мощный стихийный выброс.

Многие успели трансгрессировать, выставить щиты. Но больше половины поместья разрушила моя магия. Были даже раненые. Дело замяли благодаря хорошим связям отца в министерстве, но после этого родители стали опасаться меня. Моя магия быстро набирала обороты, выбросы происходили чаще, но я быстро их научилась контролировать.

С четырех лет родители нашли мне множество преподавателей, которые стали меня обучать. Пройти стандартную программу для маленьких волшебников, которой обучали всех детей из чистокровных семей, не составило труда. Уже к восьми годам в программу внесли этикет, латынь, английский и французский языки, танцы, занятия фортепиано, основы зельеварения, которым обучала меня лично матушка, чары и некоторые несложные заклинания по трансфигурации. Так что начальные знания для школы у меня были очень хорошие.

Однако после того случая родители избегали разговаривать про мой магический потенциал, а когда я решила узнать больше о родовой магии, разразился скандал. И мне было строго-настрого запрещено даже думать об этом. Все книги о темных искусствах и родовой магии были убраны из библиотеки. Кроме того, у меня выявилась предрасположенность к магии стихий, и я отлично справлялась с огненными заклинаниями. Ни у кого из Крамов не проявлялась такая магия, это было странным.

Встряхнув головой, прогоняя ненужные мысли, я заставила себя не забивать голову такими пустяками; как говорится, это дела взрослых. А сегодня у нас первое июля, это значило, что Виктор должен вернуться домой. Эта мысль заставила меня подскочить на кровати и убежать в ванную со скоростью света. Быстро приняв душ и почистив зубы, я стала выбирать одежду. Сегодня мой выбор пал на легкие тёмно-коричневые, почти черные, штаны и темно-зелёную блузку с короткими рукавами-фонариками. Она была сделана из легкой ткани, в которой не жарко летом. Закончив с одеждой, я остановилась, чтобы рассмотреть себя в зеркале.

Оттуда на меня смотрела очень худая и маленькая почти одиннадцатилетняя девочка. Длинные иссиня-чёрные тяжелой копной опускались до пояса. Бледная кожа, не поддающаяся загару, небольшой румянец на щеках. Огромные, зелёные глаза, словно два изумруда, и яркие губы, будто измазанные соком вишни. У меня были все шансы вырасти в очень красивую девушку, которая разобьёт не одно сердце. По крайней мере, так говорила мама.

Показав своему отражению язык, я умчалась вниз на завтрак, хотя, похоже, время уже было ближе к обеду.

Сбежав по широкой лестнице и добравшись до столовой, я остановилась у дверей, чтобы пригладить волосы и успокоить дыхание. Ведь высокородной леди не пристало бегать по дому, словно сорванцу.

Успокоившись и толкнув двери столовой, я вошла в комнату. За столом сидели родители и неспешно вели разговор; судя по всему, обсуждали очередные ингредиенты для зелий, в этом вся моя матушка. А рядом с ними сидел мой брат и слушал родителей с легкой полуулыбкой.

— Виктор! Братик, я так рада тебя видеть! — воскликнула я и, не удержавшись, кинулась к нему.

— Ну, здравствуй, соня, я уже думал, что ты впала в летнюю спячку, причем только для того, чтобы не позволить мне тебя уделать в воздухе! — Виктор отложил приборы и, встав из-за стола, шагнул ко мне навстречу, раскрывая объятия. Уткнувшись носом в его грудь, я вдохнула во всю мощь лёгких его запах, такой знакомый с самого детства. От брата пахло мазью для полировки метлы, миндалём и еле уловимым запахом озона, какой бывает после грозы.

Разомкнув объятия, он, держа меня за руки, отступил на шаг, разглядывая меня.

— Ты так выросла, змейка, совсем уже красавицей стала, в школе затмишь всех!

Я, нисколько не смутившись, только фыркнула на слова Виктора с совсем не присущей для леди выразительностью. Этот жест у меня уже был отработан в совершенстве и проверен на многих своих учителях. Я так делала, когда считала их лекции неинтересными, о чем и спешила им сообщить таким нелицеприятным способом.

— Да ладно тебе, ты же знаешь, что мне не интересны какие-то там мальчишки. Они все в большинстве своём дураки! Я еду в институт только за знаниями! — сказала я, важно задирая нос, но через мгновение мы с братом синхронно рассмеялись. Что-что, а понимали мы друг друга с полуслова.

— Прошу прощения, матушка, отец, за прерванный обед и за столь бурные эмоции, — произнесла я спокойным голосом, повернувшись к родителям, спрятав всю радость от встречи за привычной маской равнодушия.

— Ничего, дорогая, мы все понимаем, — отец тепло мне улыбнулся, но я видела, что улыбка не коснулась его глаз, так было всегда. Ничего удивительного. Матушка же проигнорировала мои слова, не поднимая глаза от тарелки, но по ее поджатым губам я поняла, что она недовольна.

Подавив вздох разочарования, я уселась за стол напротив брата. Домовики принесли мне любимый завтрак, и плевать, что уже обеденное время. Каша с кусочками ягод и мёдом, хорошо поджаренный тост и стакан молока — мой любимый и неизменный завтрак. Остаток обеда прошёл спокойно, разговоры велись на отвлеченные темы, в основном об успехах Виктора в школе и квиддиче.

Закончив обед, отец отправился в министерство, мать вернулась в свою лабораторию, а мы с Виктором отправились на задний двор, чтобы полетать. Несколько часов мы провели в воздухе, летая, отрабатывая приемы и просто дурачась. Когда брат дома, время летело очень быстро.

Последний час мы по очереди ловили снитч. Мои успехи в квиддиче были неплохие, я имела все шансы когда-нибудь сравняться с братом. Однако место ловца мне было не интересно, я хотела играть за охотника. Работа в команде, движение, азарт и бьющий в крови адреналин — это было ближе к моей натуре. В очередном вираже мы с Виктором летели бок о бок за маленьким золотым мерзавцем, двор поместья остался далеко позади, и сейчас мы на сумасшедшей скорости двигались в сторону моря.

Азарт от игры полностью захватил Виктора, и он, не осознавая своих действий, пошёл на грязный прием и толкнул древко моей метлы. Таким способом он заставил ее опасно накрениться. Я, не ожидая от него такого, потеряла управление и упала с метлы. Не успев сгруппироваться, я больно ударилась о воду, одновременно с этим выбивая воздух из лёгких. В голове стоял лёгкий шум. Было трудно ориентироваться, в какую сторону двигаться, чтобы всплыть на поверхность. Легкие саднило от нехватки воздуха, и я открыла рот в попытке вздохнуть. Тут же в дыхательные пути хлынула вода, обжигая все внутри.

Паника захлестнула меня, я начала барахтаться, пытаясь всплыть, но ноги и руки не желали слушаться, и постепенно сознание отключалось. Моей последней мыслью было желание оказаться где-нибудь как можно дальше от воды и сделать глоток спасительного воздуха. Вдруг меня что-то дернуло наверх, и с хлопком трансгрессии я оказалась на берегу недалеко от дома.

Пока я откашливалась и мучила свои легкие, заставляя их вдыхать такой желанный кислород, мозг пытался анализировать все ситуацию. Я сейчас одна на берегу, значит, трансгрессировала я сюда сама. Мерлинова борода! Трансгрессия, да ещё и успешная, в одиннадцать лет. Стоило ужаснуться и удивиться. Мало кто мог похвастаться такими успехами. И ещё меньше тех, кому бы пришло в голову учить детей, не достигших ещё магического совершеннолетия, трансгрессии. А уж тех, у кого это могло получиться, вообще единицы.

— Черт! — выругалась я, совсем как маггл какой-нибудь, откашливаясь от очередной порции воды. Желудок свело спазмами в попытках избавиться от содержимого, хорошо, что он был пуст.

— Мерлин, Венера, прости, я увлёкся. Не знаю, что на меня нашло. Этот приём, мне его Драгомир показал на тренировках, я даже не думал его использовать, — подлетев ко мне, Виктор начал спешно оправдываться, пытаясь заключить меня в объятия и успокоить.

— Ах, ты не специально! — оттолкнув брата, я поднялась на ноги. Я была в таком гневе! Использовать такие грязные приемы! Да ещё против девчонки, на четыре года его младше! — Я чуть не погибла! Осел ты твердолобый, совсем, что ли, уже мозги себе отбил со своим квиддичем?!

Пока моя истерика набирала обороты, вокруг нас в песке и камнях что-то зашевелилось. Но, не обращая на это никакого внимания, я продолжала истерику, обвиняя брата в нечестной игре и сетуя на его безмозглого капитана за то, что учил таким приемам. Я не сразу заметила змею, пока она не кинулась на Виктора. Чёрная блестящая шкурка мелькнула между камней, отражая солнечный свет.

Большая, метра два в длину, змея обвила брата за ногу и открыла пасть в попытке укусить его. Сама того не замечая, я кинулась к брату, со всей присущей мне глупостью и абсолютным отсутствием инстинкта самосохранения. Услышав мой крик, змея остановилась и, повернув голову в мою сторону, уставилась на меня. Я же, в свою очередь, успела подбежать к брату и рухнуть на песок возле него. Это была поистине глупая затея. На что я вообще рассчитывала, кинувшись на змею с голыми руками?

Когда я оказалась рядом с братом, голова змеи и мое лицо оказались в опасной близости друг от друга. Испуганно замерев, я смотрела на змею, и на краю сознания возникла мысль, что она прекрасна. Чёрная кожа, с желтой полоской по всей спине, чёрные глаза-бусинки, сильное и гибкое тело. А после произошло то, от чего у меня волосы на голове встали дыбом. Змея заговорила. Слышать зверей, уметь их понимать — довольно нередкий дар среди волшебников, но даром говорить с ними обладали далеко не все.

— Говорящ-щ-щая, неожидан-н-но. Давно я не видела з-з-змееус-с-стов, — с шипением начала змея.

Я же сидела на песке и с ужасом и непониманием смотрела на столь необычного собеседника.

— Зачем ты меня ос-с-становила?

— Я... Просто это мой брат, — начала было я, но вместо привычной болгарской речи из моего рта вырывалось шипение! Охренеть, я не просто могу понимать змей, да и ещё разговаривать на парселтанге!

Испуганно ойкнув, закрыла рот двумя руками. Подняв взгляд, я увидела ужас на лице Виктора.

Ну конечно, для человека, который учился в школе, где серьезно подходили к изучению Тёмных искусств, он на удивление спокойно относился к ним, считал себя выше этого. Он предпочитал ненавидеть все, что связано с тёмной магией. И теперь, услышав, как его горячо любимая сестра говорит на парселтанге, он испытал настоящий шок.

Откашлявшись и прочистив горло, я решила продолжить разговор со змеей.

— Я прошу тебя, отпусти моего брата, мне жаль, что мы тебя потревожили. Я была бы тебе благодарна, если бы ты позволила нам уйти.

С минуту ничего не происходило, а потом змея отпустила Виктора. Проползая мимо меня, она поклонилась мне.

— Зови, ес-с-сли понадоблюсь, говорящ-щ-щая. Я тебя всегда ус-с-слы-ы-ыш-ш-шу, — прошелестела змея на прощание и быстро скрылась за камнем.

Виктор упал как подкошенный на песок. Растерянно он смотрел вслед змее, все еще пребывая в шоке. Я даже боялась пошевелиться, следила за ним из-под опущенных ресниц. Прошло еще несколько минут в молчании, слышен был только шум прибоя и крики чаек. Наконец Виктор посмотрел на меня и, усмехнувшись, произнес:

— И давно ты умеешь разговаривать со змеями? Какое еще скрытые таланты у тебя есть, помимо предрасположенности к огненной магии?

Я смутилась и, виновато опустив взгляд на свои руки, принялась теребить край кофты. Ну в самом деле! Я ведь не виновата, что такой родилась. Мало того, что я выделялась среди своей семьи необычным цветом волос и глаз, где все были с каштановыми волосами и карими или, как у матери, голубыми глазами, так еще и магия какая-то ненормальная!

Губы задрожали, а в глазах противно защипало. Ну что с меня взять, вот такой я уродец ненормальный. Шмыгнув носом и подняв глаза на брата, решив, что реветь сейчас не буду, я гордо вскинула подбородок и произнесла:

— Ну, разве я виновата, что моя магия сильнее, чем у родителей и тебя. Извиняться за это я не намерена. Мог бы просто порадоваться за сестру!

Виктор мгновенно ощетинился.

— О, прекрасно! Может, тебе еще и податься к Пожирателям, ты бы с такими талантами отлично там смотрелась!

Слова брата ударили меня, словно пощечина. Я знаю, что Виктор ненавидит все, что связано с темной магией, но это уже слишком! Быстро вскочив на ноги, я пыталась взглядом найти свою метлу, но, похоже, она осталась где-то в море. Моргана! Не хватало, чтобы еще магглы ее увидели. Что ж, мне не оставалось другого выхода, как вытащить палочку и применить чары призыва.

— Акцио «Нимбус»! — выкрикнула я, и через две секунды из воды вынырнула моя метла, но я не рассчитала силу заклинания, и она влетела не мне в руки, а ударила меня по лбу. Покачнувшись от потери сил — все-таки чары призыва достаточно сложная магия для почти одиннадцатилетней девочки — я полетела на песок. Виктор ошарашенно на меня смотрел — сам-то не один месяц на третьем курсе мучился с этим заклинанием. Решив его окончательно добить, я сосредоточилась на поместье, представляя во всех деталях задний двор.

Перемещаясь туда таким способом, я сильно рисковала, несовершеннолетним волшебникам запрещено было трансгрессировать, не говоря уже о том, что это требовало внимания и концентрации. Да что говорить, это опасно для жизни: был шанс расщепиться или даже застрять где-нибудь в стене или земле и умереть. Но я тогда была расстроена, а лететь рядом с братом не хотелось. И вот уже знакомое чувство появилось где-то в области желудка, затянуло меня в круговорот красок, и я переместилась на лужайку перед поместьем. Больно ударившись о землю коленями, я снова испытала чувство тошноты, желудок свело спазмом в попытки избавиться от содержимого. Откашлявшись, я стала осматривать себя на наличие повреждений. Все было целым, в отличие от метлы. Ее расщепило, и рядом со мной было только древко. Что ж, могло быть хуже.

— Давай, Венера, соберись. Нужно встать и спрятаться в комнате, пока твой истеричный братец не вернулся, — ворча себе под нос, я предприняла попытку встать на ноги, но нижние конечности абсолютно отказывались подчиняться. С горем пополам поднявшись, я не успела даже сделать несколько шагов в сторону дома, как потеряла сознание. Последнее, что я помню, прежде чем отключиться, — это испуганный голос отца, зовущий меня по имени.