Удержать в руках пташку

4

4

Матвей

        Отработав свой час в тренажёрке, я поднялся к себе в квартиру. Всё-таки открыть небольшой зал на цокольном этаже для жильцов, была хорошая идея. 

        Сегодня я пошёл туда рано, а все потому, что не мог унять волнение. Вот и сейчас, не могу нормально завязать галстук. Я так не волновался даже перед первым сексом, а мне тогда было тринадцать, и как бы я не пыжился и не строил из себя мужика, я был щегол, и капец, как волновался. Вот и сегодня волнуюсь, а все из-за предстоящей встречи. Сегодня Наташа больше не будет моей только в моем воображении. Сегодня я официально смогу заявить на нее права, взять за руку, может поцеловать. Усмехнулся, размечтался.

       Года два назад, может меньше, когда отец сказал, что надо выгодно жениться, я согласился с условием, что жену выберу сам. Он может только сказать, на какие компании глаз положил. Он дал мне пять вариантов.

        - Меня интересуют первые два, - при этом добавил он.

        Но мне все равно, что его интересует. Я в компании не последний человек. И от него не завишу. И выгоду от слияния понимаю. Но жену выберу сам. Первые два варианта отпали, как и третий. А вот на четвертом я залип. На меня смотрел белокурый ангел, худенькая девчушка с вздёрнутым носиком, четко очерченными аккуратными губками и грустными глазами. Они и зацепили больше всего. Просмотрел досье, ей всего шестнадцать. Откуда столько грусти в этих глазах? Этот вариант я тоже отмел. Слишком молодая кандидатка. Пятый вариант мне тоже не понравился. Решил действовать по-другому. Я понаблюдал за каждой из них в их, так сказать, среде обитания. За каждой. Забыл сказать, что в первом и пятом варианте было по две кандидатки. Вот и вышло, что потенциальных невест было шесть штук, ту девушку с грустными глазами я отмел. Отец требовал назвать, кого я выбрал, и начать действовать, пока не увели, выгодных невест. Но я медлил.  Жениться я планировал раз и на всю жизнь. Как когда-то мои родители, они до сих пор любят друг друга, это видно. Вот и я так хочу. Поэтому брать любую – не вариант.

        Спустя полгода, из шести остались только две. Но судьба столкнула меня с ангелом. И все мои планы полетели к чертям. 

        Я повел на каток, в торговом центре, одну из претенденток, кажется её звали Алиса. Народу было немного, пару парней, что носились, словно играли на перегонки, шумная компания девчонок, еще, наверное, школьниц, и еще отец с сыном лет шести. Мы спокойно катились вдоль бортика. Алиса рассказывала мне про то, как любила ходить на каток в детстве и даже хотела стать фигуристкой. Я слушал не очень внимательно, мне было неинтересно. Шумные девчонки стояли у нас на пути, и громко смеялись. Как так получилось, я до сих пор не могу понять. Они вдруг начали двигаться, одна из них отделилась, а потом я лежу на льду, а на меня смотрит ангел. Только глаза ее сияют каким-то детским восторгом, а улыбка словно прожектор освещает все вокруг. Как это хрупкое создание меня сбило с ног, ума не приложу.

        - Простите, все так же лёжа на мне, - говорит ангел. - Я правда, не хотела. Я случайно.

        А я, как идиот, слово вымолвить не могу. Все смотрю на эту девочку и глаз отвести не смею. Боюсь, что исчезнет. 

        - Девушка, хватит уже, вставайте, - услышал я писклявый голос моей спутницы. Нет, слушать такой голос всю жизнь, я не согласен. Девушка завозилась на мне, пытаясь подняться, а я, к своему стыду, стал возбуждаться.

        - Наташа, все нормально? - к нам подкатили ее подружки и помогли ей подняться.

- Все хорошо, - ответила она им, а потом снова обратилась ко мне. - Извините, и спасибо, что смягчили удар.

- Иди уже, - прогнала ее Алиса. - Матвей, ты как?

Я пропал, подумалось мне, но ей ответил, что нормально. Мы покинули каток и устроились в кафе, обустроенного вдоль катка. Как я не старался, но мой взгляд то и дело вылавливал тонкую фигурку. Алиса все трещала, но я ее уже совсем не слушал. Она, непривыкшая к такому игнору, схватила свои вещи и, пожелав мне захлебнуться слюной и обозвав педофилом, с гордо поднятой головой ушла. А я все сидел и не понимал, что ж меня так переклинило, но встать и уйти, пока она была в поле моего зрения, так и не смог. Через какое-то время, вся компания разместилась в том же кафе. Они заказали горячий шоколад и мороженное, а потом, громко подняв чашки в верх кричали "С днем рождения!" одной из подружек. Я сидел в том кафе, пока эта стайка не скрылась из вида, как я понял, они пошли покупать подруге подарки.

На следующий день я снова нашел досье на нее, на ангела с грустными глазами на фото, и такой живой и счастливой в жизни. Ей только шестнадцать, напомнил я себе. Ей семнадцать через пару месяцев, возразил внутренний голос. Я фыркнул. Но с того дня, при каждой возможности, я искал ее. Однажды мы снова встретились, был какой-то прием, сейчас и не вспомню повод. Она была со своей семьёй. Отец, мачеха и брат. Ее волосы были уложены в идеальные локоны. На ней было платье горчичного цвета, ничего особенного, прямое в пол, на тонких бретелях. Оно выставляло на показ ее острые плечики и ключицы. Она казалась такой хрупкой фарфоровой статуэткой, снова с очень грустными глазами. Отец к тому времени уже знал, что я остановил свой выбор на ней и даже предлагал познакомить, но я отказался. Ей всего семнадцать. Зачем ей знать, что у нее уже есть жених. И ее будущее решено. А оно решено, потому что наши отцы уже все обговорили и пришли к соглашению. Да, и я не мог ее отпустить. Чертовщина какая-то, но эта хрупкая девочка острой спицей вошла под ребра и осталась там на правах хозяйки. Ждать мне ещё было нужно целых восемь месяцев, до ее совершеннолетия.

 На той неделе ей исполнилось восемнадцать, я даже отправил ей букет цветов, без открытки, просто ее любимые крокусы. За этот год я много чего о ней узнал, ведь как маньяк при каждой возможности наблюдал за ней издалека. И вот сегодня мне больше не придется прятаться в тени. Больше не придется смотреть, как к ней подкатывают парни, а она им мило улыбается. Правда, последние месяцы она даже в обществе своих подруг оставалась какой-то грустной. А так хотелось видеть ее сияющую счастьем улыбку, как тогда на катке, когда она не просто сбила меня с ног, но и лишила покоя.

Приехав в офисное здание Тихомирова, я сразу отправился к нему в кабинет. Наташа сидела на диване, закинув ногу за ногу и сложив руки на груди. Максимально закрытая поза кричала о том, что она не хочет здесь находиться, да и взгляд брошенный в мою сторону не радовал. В нем плескались ненависть, злость, горечь, а ещё решимость. Решимость отстаивать себя. И когда она сняла с себя рубашку, все, что я смог, это сжать кулаки и зубы, и сдержать порыв выяснить у нее, кто посмел это сделать... И как так получилось, что я не уследил за своей девочкой?

- Ах ты, дрянь, - замахнулся на нее Тихомиров, но я поймал его руку, не позволив ударить, моего ангела.

- Что, папочка? - с горькой усмешкой, обратилась к нему Наташа. - Товар, как видишь испорчен... 

В ее словах было столько горечи и обиды, что мне хотелось ударить Тихомирова. Как он позволил ей считать себя товаром? Она выскочила из кабинета, схватив свою сумку и рубашку. Тихомиров весь покраснел от натуги, растерялся и не знал, как себя вести. Я успокоил его, что мое решение не изменится, и вышел вслед за Наташей.